<\ Чтобы он посмотрел ее.
Локи молчал почти двадцать минут.
Сиф знала, что такая задержка объясняется пониженной процессинговой способностью Мака. ИИ сельскохозяйственных операций Жатвы теперь существует исключительно в своих машинах. Его базовая логика разделена среди десятков тысяч управляющих электронных схем, как это было и с Локи, прежде чем они с Маком поменялись местами. В истории Жатвы эта процедура повторялась многократно: когда ИИ старел и неизбежно приближался к бешенству, другой отправлял его на необходимый отдых – фрагментировал его базовую логику и распределял ее между «йотунами».
Локи обещал в отсутствие Мака обеспечить безопасность Сиф. Но, не до конца доверяя своему прагматичному второму «я», которое могло и не сдержать обещание, Мак приберег фрагмент своей логики, внедрил его в центр обработки данных, как это сделал Локи с Сиф. Когда Мак узнал, что Локи намеревается уничтожить Сиф и Тиару, он собрал свою армию «йотунов» и атаковал реактор.
В ослабленном состоянии Локи не сумел остановить многофункциональные машины Мака, которые добрались до мазера и передали другой вирус военного типа в центр обработки данных Сиф для уничтожения его фрагмента. Мак надеялся, что после этого удастся переправить на Жатву какую-то часть Сиф – разместить ее в своих «йотунах». Но тут серокожий инопланетянин открыл огонь и разрушил слишком много крайне важных микросхем.
Сиф понимала всю глупость плана Мака. Риск, сопряженный с ее выживанием, чрезвычайно велик. Но она не могла не признать, что это самое настоящее рыцарское благородство. Она умоляла Локи дать ей поговорить с Маком. Хотела сказать, что любит его, что не боится смерти. Но Локи к тому времени вернул контроль над мазером и отказался допускать прямой контакт между двумя впавшими в бешенство ИИ.
Теперь Сиф лишь надеялась, что Локи передаст ее послание без изменений и фрагментированный разум Мака поймет тонкость ее искренней мольбы.
> ОН ОТОШЕЛ.
> ПЕРВЫЙ СНАРЯД ЗАПУЩЕН.
> УДАР ЧЕРЕЗ 5,1201 СЕКУНДЫ. \>
Жить оставалось недолго, но Сиф максимально воспользовалась этим. Впервые за все время ее существования тросы пустовали. Она могла лишь наслаждаться собственными эмоциями, теперь уже ничем не ограниченными. ИИ попыталась опечалиться, но это показалось скучным. Она попыталась разозлиться, но ей стало смешно. В конечном счете она утешилась удовлетворением от хорошо выполненной работы и жизни, прожитой гораздо интереснее, чем мог вообразить ее создатель-человек.
Сиф не почувствовала, как первый снаряд катапульты достиг Тиары и пробил дыру в центре обработки данных. В это мгновение она была в сознании, а в следующее – уже нет. И когда второй снаряд разрушил верхнюю и нижнюю части станции, от Сиф не осталось ничего, что могло бы оплакать грандиозную серебристую арку, когда та начала рушиться, навалившись на свои лифты и начав крутящееся падение в атмосферу Жатвы.
Эпилог
Высшее Милосердие, момент Восхождения
Стойкость крепко сжал длинными пальцами потертые подлокотники трона и постарался держать шею прямо, пока пара советников (один от cан’шайуум, а второй от сангхейли) подгоняли под него мантию: бронзового цвета треугольник с рифлеными краями, разрезанный посередине и соединенный скобой, лежащей на плечах. Мантия идеально обрамляла корону, теперь венчавшую его лысую голову, – плотный медный пилеолус, который заканчивался сзади позолоченными зубчиками.
– Да пребудет с вами благословение предтеч! – гнусаво пропел советник-cан’шайуум.
– И вместе с этим, – добавил его коллега-сангхейли, – Девятый Век Восстановления!
После этого в обычно спокойной атмосфере палаты Верховного совета раздались полные воодушевления выкрики. Сангхейли с одной стороны широкого центрального прохода и cан’шайуум с другого – поднялись с установленных ярусами сидений, стараясь перекричать друг друга. В конечном счете победителями вышли сангхейли, но объяснялось это бóльшим объемом легких, а не степенью восторга. Век Сомнения закончился, и такому событию могли радоваться все ковенанты.
Стойкость взмахнул парчовыми манжетами новой накрахмаленной алой мантии и сел. Но тут он обнаружил, что если откинется слишком далеко назад, то мантия натянется на ручки трона. «Нужно улучшить осанку, – вздохнул он, – еще одно неожиданное бремя служения».
После обнаружения реликвария его циклы были наполнены самой утомительной разновидностью политики: поиском компромиссов и созданием коалиции. Советники не спешили поддерживать министра и его сторонников в свержении прежних иерархов, но не потому, что они противились смене власти, а потому, что считали сопротивление мощным переговорным инструментом. По мере того как рушились старые союзы, а на их месте возникали новые, приходилось заключать новые сделки. И к тому времени, когда сложился союз сторонников Стойкости, он раздал столько противоречащих друг другу обязательств, что надежды когда-нибудь их выполнить у него не было.
Но в этом и заключалась политика – сегодняшняя сделка становилась основой для завтрашних споров, – и хотя Стойкость надеялся, что его коллеги-иерархи вскоре возьмут на себя часть бремени правления, у него не было времени перевести дыхание.
Советники продолжали ликовать, а Стойкость посмотрел на вице-министра Спокойствия, сидевшего справа от него. Мантия вице-министра была того же размера и веса, что и у Стойкости, а его сдвинутая назад корона – почти такой же высокой. Но если для Спокойствия эти атрибуты были бременем, то он никак этого не демонстрировал. Его молодые глаза горели бесконечной энергией. Стойкость видел, что его пальцы теребят складки светло-голубой мантии на коленях, словно когти плотоядного зверя, готового прыгнуть на жертву.
Сидевший слева от министра Филолог чувствовал себя в новом одеянии менее комфортно. Престарелый cан’шайуум с отсутствующим видом пощипывал серое одеяние, словно желая поскорее сбросить его и надеть прежний аскетический наряд. Шея прежнего затворника была чисто выбрита, и Стойкость думал, что мантия натирает старику бледную кожу.
– Прошу вас, святейшества. – Советник-сангхейли показал сильной жилистой рукой на дверь палаты совета. Четыре челюсти энергично заклацали, когда он объявил: – Весь Ковенант желает услышать ваши имена.
Стойкость кивнул со всем изяществом, какое допускала мантия, и направил трон к краю возвышения для иерархов. Эта парабола из сине-черного металла выступала из задней части палаты, возвышаясь над полом чуть ли не на высоту роста стоящей перед ней почетной стражей сангхейли. Красные и оранжевые доспехи стражей по обе стороны центрального прохода блестели под их энергетическими щитами. Они вытянулись, когда новые иерархи спустились с возвышения и поплыли к выходу. Кончики энергетических пик сангхейли искрились. Приветственные крики советников позади стражей стали еще громче.
Но этот звук был ничем в сравнении с раздирающим барабанные перепонки ревом, который встретил Стойкость на площади перед палатой совета. Терраса с колоннами была заполнена сливками ковенантского общества: богатыми торговцами-унггоями в усыпанных драгоценными камнями доспехах, капитанами из числа киг-яров с длинными шипами… прибыла даже королева янми’и в блестящем паланкине; ее длинный живот лежал на подушках, поддерживаемых тремя парами бескрылых самцов.
Но самые громкие возгласы раздавались с тысяч переполненных барж вокруг башни совета. Обитатели Высшего Милосердия в последний раз собирались в таком количестве только в прошлое Восхождение – многовековой ритуал, во время которого три новых иерарха поднимались по различным опорам дредноута на узкие средние палубы корабля. Там, как это происходило со дня основания Ковенанта, иерархи смиренно просили оракул благословить новый Век.
Лицо Стойкости скривилось, когда он взошел на баржу, украшенную яркими цветами. Воистину благословение оракула. Древнее устройство практически сорвало дредноут с якорей и пробило свод центрального купола Высшего Милосердия. Если бы лекголо, ползающие внутри стен корабля, не сорвали подготовку к взлету, оракул уничтожил бы весь город!
В конце концов даже Филолог согласился с тем, что они должны отсоединить оракул от дредноута и изолировать машину в пределах ее склепа. Неужели те инопланетяне действительно потомки богов? Стойкость так и не смог поверить в откровения оракула, но все равно боялся их.
Баржа министра вплыла в толпу, сверкая серебряными планширами в вечернем свете Высшего Милосердия. Она миновала многоуровневые круги плавучих продовольственных ларьков, и ноздри Стойкости заполнились ароматами бесчисленных деликатесов, каждый из которых соответствовал уникальным предпочтениям разных видов. Владельцы ларьков и их посетители выкрикивали приветствия, министр махал им и улыбался, стараясь проникнуться праздничным настроением.
Этому способствовали и хорошие новости из системы реликвария. Крейсер джиралханаев, отправленный вице-министром, начал обращать планету в пепел. Некоторым пришельцам с частью артефактов удалось сбежать. Но поскольку оракул хранил молчание, Стойкость считал, что отправить в погоню флоты сангхейли будет нетрудно.
Ему нужно только заявить, что инопланетяне сами уничтожили свою планету, лишь бы не отдавать реликты. Его не волновало, что на самом деле там не было никаких артефактов, как не беспокоило и то, что люминарии всех кораблей Ковенанта будут и дальше ложно идентифицировать чужаков как реликты при каждом контакте. «На самом деле, – подумал он, и на его лице неожиданно появилась искренняя коварная улыбка, – это только облегчит поиск этих нахальных существ и их уничтожение».
Войны ради истребления лучше проводить быстро и решительно; чем меньше времени на обсуждение ударов есть у скотобоя, тем лучше. Но если сопротивление затянется и у кого-нибудь ослабнет воля – кто-либо усомнится в необходимости бойни, – он уже сочинил другую, более изящную уловку.
Некоторые лекголо выжили во время прерванного взлета дредноута, и они сумели истолковать удивительные данные из безумия оракула. Машина заявила, что Ореолы – мифические объекты прорицаний предтеч – существуют. Более того, оракул, казалось, имел представление о местонахождении колец или как минимум догадку, где искать реликты, которые сузят круг поисков Ковенанта.