– А по такому, что я-то с документом, ясно вам? Ну вот. Тогда вы и подвиньтесь.
Встряв, таким образом, к самому окну, Белов тут же сунул кассирше сразу две корки: «Союз художников РФ» и «Заслуженный художник».
Кассирша их взяла – брезгливо, двумя пальцами и, осмотрев, вернула, с презрением продавив сквозь зубы:
– Это все не то.
– Нет, это то! – Белов решил идти ва-банк. «Ч-черт! – мелькнуло в голове. – Я ж бабки-то забыл вложить вовнутрь».
Теперь это делать было уже поздно: несколько парь глаз впивались в то же окошко из-за его правого плеча. Оставалось одно: врать внаглую, напропалую.
– Вне очереди мне полагается – смотри приказ по МПС от девятнадцатого сентября – достаньте-ка и посмотрите, если вы читать умеете.
– Ах, очень надо мне читать! – кассирша усмехнулась. – Такие страсти, да прямо на ночь! Я лучше вас послушаю. Художник… – добавила она весьма насмешливо. – Что надо-то, болезный?
– Один билет мне надо – всего-то. В СВ или купейный. На воркутинский. До Инты.
– Когда вы едете?
– Сегодня. Сейчас прямо еду.
Она защелкала по клавишам компьютера.
– Нет. Нету ничего. Не поедете.
– Плацкартный? Общий?
– Ничего!
– А на сегодня – пассажирский? В Лобытнанги?
– Нет, тоже нет.
Тут очередь, все осознав, заволновалась.
– Влез – сам не знает, что в хочет!
– Гоните этого «героя» с рюкзаком!
Стоявший за Беловым, им отодвинутый «не депутат» и «не герой» вдруг оттеснил его рывком от кассы и добрым голосом сказал:
– Тебе б до Вологды доехать, а там и до Инты можно. Пересел на Ленинградский, например. Еще быстрей, чем на прямом. Тот ведь экспресс.
– Действительно! – Белов сделал движение назад, к окошку, но «не герой», закрыв ему рукой подход, добавил с явной издевкой в голосе:
– Ну, нет уж, чурики сгорели! Одна попытка на лицо. Я тоже композитор – он махнул в воздухе книжкой. – Теперь давай в конец, встань в очередь, как все!
Зайдя через служебный ход к администратору билетных касс, Калачев предъявил свое удостоверение.
– Я вас слушаю, – кивнула женщина-администратор.
– Меня интересуют люди, точнее фамилии людей, купивших двадцать четвертого августа билеты на Москву на пятьдесят девятый поезд в Буе.
– В Буе? Это сложно, – вздохнула женщина.
– Я понимаю вас, – пожал плечами Калачев.
– Вы понимаете! – эхом откликнулась администраторша. – Тут надо Буй запрашивать.
– Я вам сочувствую, – кивнул Иван Петрович.
– У меня в компьютере есть информация только по Москве.
– А у меня и вовсе компьютера нет, – признался Калачев. – Все время самому приходится все делать. Даже думать, верите?
– Присядьте, – предложила она, поняв, что от этого посетителя можно отвязаться только одним-единственным способом – сделать то, что он просит.
Иван Петрович, собираясь присесть согласно приглашению, оглянулся в поисках стула, но, не найдя оного, аккуратно присел на край стола кзастенчиво констатировал:
– Присел…
– Я сначала только отобью всю текучку, а потом будем выходить с вами на Буй.
Несколько минут спустя администраторша повернулась к Калачеву и указала на оживший и зазвеневший вдруг в бешеном темпе принтер:
– Из Буя распечатка для вас, боюсь, пришла.
– Спасибо.
– Вы подождите-ка благодарить, вы сразу начинайте сматывать ее, а то здесь сейчас будет тесно.
– Простите?
– Ну, много бумаги. Не повернуться, все завалит. Не понимаете, что ли? Вон он как разошелся! Хватайте быстрей!
– Не понимаю? Что хватать?
– Ловите быстрей ее, говорю, свою распечатку, и комкайте, комкайте! Тоже мне, угрозыск!
Принтер в бешеном режиме изрыгал, печатая, погонные метры рулонной бумаги, заполняя все пространство вокруг себя.
– Они прислали информацию обо всех проданных билетах, на все направления, на все поезда, в августе месяце на всех-всех станциях Буйского участка Северной железной дороги.
– Но мне-то нужен один поезд из Буя, и то за двадцать четвертое только!
– Ох, вы какой шустрый! Вот сразу видно – не железнодорожник! Мы иначе не умеем. Здесь не Америка, не Япония. Сминайте, сминайте быстрее ее – враз завалит!
Калачев бросился в борьбу с распечаткой.
– А вы… вы… Предупреждать же надо.
– И так понятно. Вы же просили? Ну вот, получайте!
– Да, программисты, видно, в Буе буевые, – предположил Калачев.
– Там их вообще нет. Это мы систему ставили, Москва. На всю Россию сразу, повсеместно. Вот! Да не топчите, отрывайте поперек – как раз вон лезет, что просили: двадцать четвертое, пятьдесят девятый. Ох, прет, как немец в сорок первом! Ну, и нагнали пурги-то вы мне здесь! Где-где? Под ногой у вас уж давно. Сами же топчете! Вот он, кусок ваш. Держите! Остальное я сама потом в угол домну.
– Спасибо! – Калачев взял оторванный клок распечатки и углубился в ее изучение.
– Красавица! Послушайте! – В окно администраторши билетных касс постучал Белов, доведенный уже до белого каления путешествием по окошкам суточных касс Ярославского вокзала. – Мне срочно! Девушка! Царица! Помогите! Хелп ми!
– Что вам?
– Один! Всего один! До Вологды! Любое место, поезд – хоть под лавкой! Но на ближайший! Срочно! – Белов просунул в окошко администраторши свое удостоверение «заслуженного» с двадцатью баксами внутри. – Смерть как надо быстро!
Калачев наконец-то нашел. Вот они: Тренихин и Белов: вагон девятый, СВ, места седьмое и восьмое, точно!
Он поднял глаза и вдруг увидел сквозь стекло лицо Белова – просящее, издерганное, взвинченное, капли пота на лбу.
Калачев быстро сложил обрывок распечатки и, сунув ее в карман, быстро покинул отсек администратора – так же, как и попал в него: через служебный ход.
Ему надо было мгновенно найти кого-нибудь – муниципалов или патрулей – кого угодно, кто бы проверил и взял в разработку пытающегося уехать Белова. Еще одна распечатка с его «редкостной» фамилией – совсем уж тут не документ, фуфло. В суде адвокат так умоет этой распечаткой – утрешься.
– Вагон номер три, купейный, место пятнадцатое, нижнее, до Вологды, отправление через двадцать минут, уже объявлена посадка на шестом пути – администраторша протянула билет Белову и улыбнулась ласково: – Счастливого пути, и не волнуйтесь вы так!
– Спасибо вам, спасибо!
– Да не за что: за полчаса всегда мы бронь снимаем. Поезда сейчас ведь, бывает, целиком бронируются. Идут пустые, воздух возят…
Белов не удержался, чтобы еще раз не рассыпать комплименты: ведь кашу маслом не испортишь.
– Без вас бы мне ни за что не повезло бы!
Направлявшийся быстрым шагом к выходу на перроны, Белов был возле самых дверей остановлен тем самым ментом-циклопом со слившимися у переносицы буркалами.
– Ваши документы попрошу!
– Простите…Только быстро. – Белов сунул милиционеру паспорт. – Я ведь опаздываю уж почти.
– Не опоздаете, – милиционер раскрыл без спешки паспорт. – Белов, так… Николай Сергеевич?
– Так точно! Я и есть.
– А вы, случайно, не художник?
– Я? Художник, да! – обрадовался Белов: во-первых, знает рядовой милиционер – так, значит, знаменит, а во-вторых, сейчас отпустит без дальнейшей волокиты, с улыбкой, под козырек и – свободен!
– Ху-дож-ник… – то ли с сомнением, то ли с иронией протянул мент.
– Пожалуйста! – Белов предъявил милиционеру членскую ксиву Союза художников.
– Все правильно, – кивнул милиционер. – Пожалуйте сюда!
– Куда?!
– Сюда! Тут все вам объяснят.
Белов слегка метнулся, порываясь на пробежку, но…
Милиционер ел его двуединым глазом – не мигающим, желтым с вертикальной прорезью зрачка. Глаза змеи, и взгляд змеиный.
В дверях же, выводящих на перрон, маячили пятнистые зеленые фигуры с черными дубинами.
Идти на рывок было глупостью.
Да и с чего, собственно?
Сейчас разберутся – побыстрей бы – и бегом. Еще пятнадцать минут до отправления.
Его вывели на воздух и повели, к счастью, как раз в сторону нужного поезда, ко второму пути.
К дежурному отделению милиции Ярославского вокзала.
В дежурке к нему тут же подошел кто-то в штатском, шляпе, опущенной на лицо, протянул руку:
– Билет ваш, пожалуйста!
– Вот билет! – Белов достал и предъявил билет. – Издевательство просто какое-то! Пожалуйста, все, что желаете – документы, паспорт, билет! Я еду в Вологду, а не в Монако! Чего вам надо, понять не могу!
– Ваш билет нужен нам, – ответил Калачев, поднимая лицо и сдвигая слегка назад шляпу. – И не просто билет, а вот при понятых, при свидетелях, – повернувшись, Калачев указал на стоящих тут же приглашенных, видимо, с перрона свидетелей.
– Вы… вы… – начал узнавать Белов. – Мы с вами где-то виделись.
– Ха-ха, – промолвил сухо Иван Петрович. – Вы, думаю, не портретист… а?
– Я пейзажист. Немного скульптор, график…
– Вот то-то и оно! Мы сегодня с вами виделись. Утром. В прокуратуре.
– Точно! Вы Калачев Иван Петрович из угрозыска!
– Ну! Именно! – С улыбкой кивнул Иван Петрович и, обращаясь к милиционеру, приказал: – Свидетелей оформишь – все, как полагается. А вы, – он посмотрел на двух пятнистых с дубинами: – Художника ко мне в машину. – Он снова глянул на Белова: – Просто анекдот!
Его повели в сторону универмага «Московский», к стоянке.
Возле памятника Ленину, несмотря на все перемены в стране, по-прежнему торчавшего посередине небольшого газончика, весело гужевался табор.
В середине людского круга лихо отплясывала та самая цыганка, что напророчила Белову сорок минут назад казенный дом вместо дальней дороги, личного счастья и большого успеха под ноги.
Трясясь как заводная, звеня серьгами, бусами, монистами, браслетами и даже золотыми коронками во рту, цыганка еще успевала к тому же и петь, развевая свои многочисленные юбки по всей площади, сметая напрочь с рож остолбенелых москвичей и гостей столицы выражение последней надежды на улучшение экономической ситуации в стране. Рядом с ней, в качестве партнера, неуклюже топтался на месте лох – громадный, как металлургический комбинат, и пьяный, как таксист на поминках у напарника.