На лестничной площадке перед внушительной стальной дверью квартиры Тренихина стояло семеро: участковый, фотограф, два человека из экспертизы – техник и медик, двое понятых и сам Власов.
Осветив фонарем замочные скважины двери, техэксперт обернулся к Власову:
– Следы взлома отсутствуют.
– Да разве такую взломаешь! – уважительно хмыкнул один из понятых. – Загранишная, мериканская чай, отмычкой-то не возьмешь – ишь замки-то!
Техэксперт не спеша натянул на руки перчатки, достал из кармана набор хитроумных блестящих крючков, похожих на инструментарий микрохирургии, и, покопавшись в замках секунд двадцать, нежно и тихо открыл дверь, сказав тем не менее уважительно:
– Хорошие замки.
– Стоять всем! – скомандовал Власов, пресекая попытку участкового и понятых войти в квартиру. – Не трогать ничего, не прикасаться ни к чему!
Спрятав отмычки в карман, техэксперт достал из кенгуровки, висящей у него на боку, мощную лупу и, встав на четвереньки с лупой и фонарем, склонился над порогом квартиры… Затем он перенес свои наблюдения на пол прихожей, на половичок возле двери… Медленно передвигаясь на четырех, он дошел до центра холла и наконец сообщил:
– Никто не заходил через дверь порядка пары месяцев…
– Окна! – кивнул ему Власов. – Проверь сразу окна.
Техэксперт, не суетясь, проплыл скользящей походкой через комнату и подошел к первому окну. Осмотрел оконные закрутки… Окно было заперто. Ловкие пальцы техэксперта пробарабанили по стеклу, пробежали по штапикам.
Убедившись, что щели между штапиками и стеклом, а также штапиками и рамами залиты намертво старой краской, техэксперт открыл окно, скользнул беглым взглядом по периметру. Закрыл. Молча двинулся к следующему…
Завершив осмотр, он вынес вердикт уверенным спокойным голосом робота:
– Все окна были закрыты изнутри. Уход через окна с последующим их закрыванием исключен. Окно в маленькой комнате не открывалось больше года, остальные открывались последний раз более двух месяцев назад.
На кухне в мойке и на столе валялась немытая посуда с остатками пищи.
– Больше месяца… – снова сказал техэксперт и капнул чем-то на край тарелки – на сальный отпечаток чьих-то пальцев. – Очень старые «пальчики». Шесть недель, больше – семь или восемь… В лаборатории скажу точнее.
В углу кухни на полу стояла мышеловка с зажатым трупом мышонка.
Техэксперт осторожно поднял мышеловку с уловом и протянул ее медэксперту:
– Во, ссохся как…
Медэксперт внимательно изучил мышиный труп – визуально и даже органолептически – а именно, шумно обнюхал, вскинув густые брови и шевеля заросшими шерстью ноздрями.
– Смерть наступила внезапно, – с удовлетворением сообщил он свое заключение.
Власов кивнул понимающе.
– Причина смерти – болевой шок.
– А то! – не сдержался один из понятых, слегка кирной.
– Впрочем, возможно, смерть наступила в результате травмы позвоночного столба животного, – продолжил медик, строго взглянув на разговорчивого понятого стеклянным холодным взглядом, – травмы тяжелой, одиночной, несовместимой с жизнью, нанесенной чем-то тупым…
Поддатый понятой расхохотался в голос – весело, как лошадь на вечернем водопое.
– Ну-ну! – пытаясь подавить усмешку, одернул его участковый.
– Когда? Когда она наступила – смерть-то?! – почти заскрежетал зубами Власов.
Медэксперт посмотрел на него удивленно:
– Откуда я знаю!? Необходимо вскрытие провести.
– Ну, приблизительно хоть? – Власов едва не застонал.
Медэкперт причмокнул задумчиво:
– Ткани мумифицировались. – Свободной рукой он почесал себе подбородок – интеллигентно, одним средним пальцем, отставляя мизинец. – Думается, что с момента летального исхода прошло более десяти недель… Ну, или двух месяцев.
– Слава тебе господи! – вырвалось у Власова. – Наконец-то!
– Ну, я же не зоолог! – едва ль не возмущенно заметил медэксперт. – Странные люди…
Фотограф сменил объектив на фотоаппарате, навел на резкость. Вспыхнула вспышка.
Медэксперт невозмутимо убрал мышеловку с мышонком в специальный пластиковый пакетик…
– Автоответчик на телефоне поставлен шестнадцатого июня, – сообщил техэксперт. – И с той поры не прослушивался.
– Ясно!
Среди документов, найденных в секретере в комнате, Власов сразу выделил расчетную книжку за электричество.
– Оплачено по июль включительно. Последнее показание счетчика четыре тысячи шестьсот сорок два киловатт-часа, – сказал Власов техэксперту.
– Ну, правильно, – подтвердил техэксперт, стоя на лестничной площадке возле электрораспределительного щитка: – Четыре тысячи шестьсот сорок два киловатта…
Ловким движением он сорвал пломбу, вскрыл счетчик и осмотрел внимательно диск, шестерни.
– Легкий окислительный налет от естественной влажности воздуха. Механизм стоял больше месяца, – огласил он свой вывод.
– Это значит, что никто ничего не включал в квартире?
– Абсолютно!
– Итог таков, – подбил бабки Власов. – С середины июля никто квартиры этой по сегодняшний день не посещал.
– На сто процентов, – подтвердили эксперты.
– …Так вы мне так и не сказали, – прервал паузу Белов. – С чего вы взяли, что Борис домой так и не попал?
– Долго рассказывать. У нас есть надежные методики. Поверьте уж мне. Это точно.
– Куда ж он деться мог? По дороге с вокзала?
– Вот я хотел у вас узнать как раз.
– Такси вы можете исключить – ему пешком с вокзала минут десять…
– А вещи? Вещей тяжелых не было?
– Рюкзак полупустой, ну, с личными вещами. Тряпки, ерунда. Этюдник, папка для эскизов.
– Вы помните, во что он был одет?
– Штормовка, свитер, джинсы. Кроссовки «Пума» на ногах, довольно старые.
– Иначе говоря, он был объектом не слишком притягательным для грабежа?
– Смеетесь? Приехали небритые, закопченные… Бомжи бомжами. Причем с этюдниками, а у меня и мольберт был с собой – сразу видно, что не с золотых приисков.
– Так. А следить за ним, «пасти» его, еще оттуда – не могли? У вас с собою были деньги?
– Да нет. Какие там деньги! Смеетесь, что ли? Из отпуска мы с ним воз-вра-ща-лись! Неужели непонятно?
– Совсем так уж и не было денег?
– Ну, баксов триста у него, быть может, было… Но точно я не знаю. Я по себе сужу.
– Совсем ничего! – язвительно хмыкнул следователь. – Что, триста долларов – у вас уже не деньги?
– Ну почему ж? Еще недельку погулять в провинции можно, конечно, было бы. Но это ж в провинции! А по Москве на триста долларов один вечер по нынешним ценам, да и то…
«Ага, – вот, может, что! – мелькнуло в голове у Белова. – Нажраться этих денег хватит выше крыши. Шары налил. Да с поезда, да после бессонной ночи. Если, положим, в баню один, без меня завалил. И точно по пословице: пошли – в баню, пришли – в жопу… А уж потом, возможно, одиссея. Цепь приключений на мытую шею. Седьмое путешествие Синдбада. Он ведь за вечер авантюр таких может наплести, что и за год потом не разгребешь, не раскидаешь. У всех бывает день, который год кормит. А уж у Борьки-то – о-о-о! Ого-го!»
Белов вспомнил, как Борька Тренихин лет двадцать тому назад погулял всего один вечер с Юраном, с Юркой Арефьевым. И чем это кончилось.
Юрка Арефьев, график с их курса, как раз только-только женился. Свадьбу они учинили более чем скромную, только для родственников – с деньгами был крупный напряг.
Однако скупой, как известно, платит дважды. В силу этого Юрану в порядке культурной программы проведения медового месяца каждый вечер приходилось «прощаться» с кем-нибудь из друзей.
Жена терпела, так как считала эти мужские завихрения просто затянувшейся свадьбой. Тем более что, прощаясь каждый божий вечер со своей холостой жизнью, Юран надирался не в дым отечества, по-гусарски, а приглушенно так, до бормотени – как семьянину и положено. Вот так и шло день за днем – все в меру да в меру, пока день так на десятый после свадьбы Юран не схлестнулся с Тренихиным.
Начали они часов в пять за здравие, а часам к восьми были полностью уже за упокой.
Совершенно забыв причины данного гулянья, Борис предложил Юрке:
– Все, стоп, Юрка, пить. Теперь и по бабам пора, как считаешь?
Юрка согласно кивнул, считая точно так же.
– Куда двинем – на танцы в ДК, в общагу медучилища или продавщиц из кондитерской попробуем? Они как раз закрываются.
– Зачем эти сложности? – удивился Юран, вспомнив внезапно, что он женат. – Я ведь женился недавно – забыл, о чем пьем? Пойдем мою жену трахнем. Я угощаю.
Предложение показалось Борису заманчивым и простым в исполнении.
– Клево. А она-то как – насчет вообще… ну и характера?
– Какие проблемы! Золото она у меня. Катька – клад, я же тебе рассказывал.
– Отвечаешь?
– Головой! Клянусь, ты, Борь, не пожалеешь!
– Смотри! Меня обмануть легко. Я сам обманываться рад.
– Да Катька – прелесть! Что ты! Эталон!
– Эталон, говоришь? Ну, если эталон – пошли!
Юран жил довольно далеко, по тем временам на окраине – в глухом переулке на Симоновке недалеко от Алешинских казарм – район барачный, темный, дальше ехать некуда.
В тот год как раз бараки начали сносить. Причем не столько ломали, сколько жгли – чтобы зараза не расползлась, что ли – бог весть.
И надо же было беде случиться, что Борька с Юраном поперлись как раз мимо такого догорающего барака. Время было позднее, темень – глаз выколи. Ну и не случайно в полной темноте-то ребята приняли догорающее сооружение за пожар на полном серьезе. Ощущение бедствия добавляла пожарная машина, дежурившая рядом до тех пор, пока все не догорит.
– Смотри, – сказал Юран. – Пожар, бля!
– Дела! – согласился Тренихин. – Успел Дубровский кошку с крыши, на хер, снять, ты как считаешь?
– Не знаю, – пожал плечами Юран. – Я только знаю, что на пожаре собаки из огня кукол выносят. За платье, прям в зубах, бля буду.