Белов преследовал в данный момент совершенно иную цель.
И он уже достиг этой цели: его правая рука, схваченная наручником, была теперь в упоре: от кисти и до локтя она лежала на земле, надежно облокачиваясь о грунт.
Стараясь не шевелить плечами, Белов направил свободную левую руку к правой.
Кончики пальцев его левой руки вошли под сталь кольца наручника.
– И что? – Власов распрямился там, внизу, на дне могилы. – Не вижу ничего. Ну, где же труп-то, а, Белов?
Глянув снизу вверх, Власов вдруг струхнул не на шутку: лицо Белова было красное, как свекла, оба глаза выпучены.
Казалось, еще одна секунда – и лицо Белова разорвется в клочья, лопнет от натуги. Видеть это лицо рядом со спокойной, в меру загорелой рожей конвоира-лейтенанта было дико, до ужаса страшно.
– Белов, вы что?! – вскричал в испуге Власов. – Что с вами?! Вам плохо?!
Конвоир– лейтенант повернул голову в сторону Белова и тут же услыхал отчетливый щелчок, похожий на стук курка пистолета, дающего осечку.
– Мне хорошо! – сказал Белов конвойному. – Подтяжка только лопнула на брюках, слышал? Левее! – крикнул он вниз, Власову.
– Левее – куда – от вас? От нас?
– Левее от него! – сказал Белов, спуская головой вниз, в яму, лейтенанта-конвоира.
«Ну, надо же, – мелькнуло у Белова в голове. – Легко как пошел: на брюхе, как на санках, съехал по сыпухе».
– Ой! – удивился Власов, получая в яму пополнение, и тут же вскрикнул: лейтенант, пытаясь встать на ноги, перевернуться в яме, схватил его за руку.
– Мать-перемать!! Плечо! Плечо! За руку не хватай! Разжалую!
Первым врубился в ход событий рядовой.
– Хватай его, хватай, фотограф! – заорал он из ямы. – Не видишь – он же отстегнулся! Держи его быстрее!
– Я?!? – изумился фотограф.
– Ты, ты! – кивнул ему Белов, протягивая руки. – На, за руки меня быстрее хватай! Слышишь, что тебе господин землекоп приказывает?
– Хватай! Держи! – неслось из ямы уже в три голоса.
– Ну, хорошо, – довольно робко выразил согласие фотограф, решившись взять Белова за руки, которые тот сам протягивал.
– Вот так, вот так меня держи! – Белов взял фотографа за оба запястья, сжал…
Фотограф пискнул, как кролик, и дернулся в стальных руках Белова, как трепетная лань, пытаясь вырваться.
Белов не стал долго удерживать его. Дождавшись очередного сильнейшего рывка назад, Белов резко разжал руки и отпустил фотографа:
– Гуляй!
Не ожидав столь быстрого и легкого освобождения, фотограф полетел назад, спиной вперед.
– Лови фотографа! – Белов едва успел предупредить сидящих в яме его коллег.
Но это было, впрочем, несколько излишне: в «могиле» уже было довольно тесно. Падая, фотограф вклинился спиной между землекопом и конвоирующим лейтенантом, одновременно схватив с испуга Власова за голову, точнее вцепившись ему всей пятерней в последний клок жидких волос.
– А-а-а!!! – истошно заорал Власов, мгновенно приседая, чтобы спасти волосы от безжалостного выдирания.
– Руку разожми! – повернулся вокруг своей оси лейтенант, пытаясь оказать помощь Власову. – Брось! Разожми руку! – крикнул он прямо в ухо фотографу. – Не бзди, я держу тебя!
– Псих, идиот! – зашипел-застонал Власов. – Чуть скальп с меня не снял! Вцепился блин, мудак – как на прополке!
В «могиле» было уже четверо – яблоку некуда упасть.
– До чего ж хорошо вы выглядите, ребята! – сказал Белов. – Так копошитесь: ну прямо как опарыши!
Увидев, что лейтенант скользнул рукою к кобуре, Белов шатнулся прочь от ямы.
– Эй, Власов! – крикнул он. – Может, я Сальери, верно. Но ведь и ты – не Моцарт сыска, братец.
– Сейчас, сейчас! – Власов попытался встать рядовому на плечи. – Нет! Все равно не выходит. С плеч тоже не вылезти – песок. Очень трудно, не зацепишься за край – нет бруствера.
Стараясь схватиться хоть за что-нибудь, Власов, балансируя на плечах рядового, лихорадочно загребал песок обеими руками – быстро и жадно – как Али-Баба, наверно, выгребал сокровища из сундуков у сорока разбойников. Песчаные крутые края дружно и обильно посыпались в яму. Казалось, что Власов плывет по песку, плывет, оставаясь на месте, извиваясь всем корпусом в отчаянном стремлении покинуть могилу.
На секунду ему померещилось, что он зацепился за что-то и вот-вот вылезет. Поддавшись этому ложному ощущению, Власов закинул уже было правую ногу на сыпуху, но, рванув слишком резко, не устоял на плече рядового…
Рядовой слегка посторонился, уступая Власову пространство – щель между собой и стенкой «могилы», в которую Власов и бухнулся, прочертя носом след вдоль геологического разреза песчано-суглинистых почв.
– Лопату! – сообразил лейтенант-конвоир. – Надо лопату поперек ямы! И как на турнике – подъем с переворотом!
– Лопата!! – все находившиеся в яме засуетились. – У кого лопата?
Белов, сделав молча полукруг вокруг могилы, взглянул еще раз в яму – с той стороны, с какой его не ждали:
– Лопата здесь, у меня, наверху. Лопату в яме не ищите.
– Сейчас же подайте сюда лопату, Белов! – приказал Власов, в пылу не ощущая всей нелепости своего приказа.
Белов расхохотался в ответ:
– Ума до хера у тебя, я гляжу! Говорили же козлу: бери две лопаты. Не-е-е-ет! Наш Владислав Львович всех умнее! Не ему ж копать! Назло одну взял! А мне того и надо было! Понял? Вишь оно, как теперь вышло?!
– Сгною! Вылезу – сгною!!
– Хе-хе! Ты сперва вылези, вот что!
Белов быстро метнулся к оставленному без призора костру и, аккуратно вынув из него пару увесистых сучьев – толщиной в руку и хорошо разгоревшихся, поспешил с ними назад к яме:
– На-ка, ребята, погрейтесь!
Горящие кряжистые ветви полетели в яму – в разные концы.
– Уй, блядь! – тут же донесся из ямы искаженный ужасом голос Власова.
– Брось!
– Не прижимай!
– Топчи его! С-с-с-сука!
– Стой, я подниму, выкину!
– Да что ж ты, мудак, меня огнем по морде хлещешь?!
Белов заглянул в яму, не желая упускать столь яркого зрелища.
– Ку-ку! – он помахал Власову. – Ищи-свищи меня теперь, мой друг!
Из ямы грохнул выстрел.
Но Белов уже бежал.
Он не видел уже, как там, далеко за его спиной, из ямы вверх полетели дымящиеся головешки и искры – салют.
Он не услышал также нового взрыва мата, вылетевшего из ямы: одна из головешек, подкинутая вертикально вверх, упала назад, точно вниз, прямо на головы.
Он бежал быстро, легко, натренированным, скользящим бегом.
Белов бежал к шоссе – вдогонку судмедэксперту.
Евгений Ксенофонтович, судмедэксперт, к машине шел не спеша, прогуливаясь, можно сказать. Не каждый день выпадает такая удача: пройтись по осеннему лесу!
Услышав выстрел – где-то далеко, там, за спиной, в лесу – он ожил, встрепенулся:
– Хм! На уток? Поздно. Зайца? Рано зайца бить! Еще не отлинял заяц к зиме. Эх, молодость! – Он приложил к плечу воображаемое ружье, прицелился: – Бабах!!
– Евгений Ксенофонтович! – Белов, догнавший его, схватил его сзади за локоть.
– Что случилось?! – Евгений Ксенофонтович даже вздрогнул от неожиданности, а оглянувшись и поняв, что перед ним Белов, подозреваемый, он испугался просто до смерти: – Вы?!?
– Я, я! Меня, как видите, освободили. Послали за вами, вдогонку. Давайте-ка к машине, быстро – подмогу вызывать!
– Подмогу?
– Именно! Убийцей оказался Власов, представляете? Во всем сознался. Давайте побыстрей к машине! Все расскажу вам на бегу. Вперед, вперед!
Перед глазами Белова стояла, как символ победы, все та же картина: деревенский нужник, ведро с водой, два кирпича…
– Поторапливаемся! Там дело плохо.
Они побежали быстрее, обмениваясь короткими фразами:
– Не понимаю… Как же Власов?
– Увидел труп… Не выдержал… Сознался…
– Но труп же… закопали вы, а не он – нет разве?
– Я… Это верно… Я труп закопал, потому что… он, Власов, меня закопать-то… и заставил… Скотина… Хотел свалить убийство… и все остальное навесить… На меня…
– Но как возможно?
– Угрожал… Обещал с детьми расправиться…
– С вашими?
– У меня нет детей! – ляпнул Белов, потеряв контроль, но тут же спохватился: – Конечно же, с моими… грозился…
– Ничего не понимаю! Сумбур! – Судмедэксперт начал сбиваться с дыхания от быстрого бега.
– А что понимать-то? Власов убил, и в землю… Моими руками… Невинными…
– А цель? Мотив? Что за мотив был у Власова?
– Контрабандист он, Власов ваш… Переправлял иконы в Мюнхен… Подделывали. А Тренихин им помешал. Подделку опознал. И жизнью поплатился! Давайте побыстрей. Нам срочно нужно… Подкрепление!
– А вы – того? Вы это все – серьезно?
– Какие шутки? Он там в окопе… Отстреливается!
– Я слышал выстрел, да!
– Вот!
– Но… Вы ж сказали – он сознался?
– Сознался! А потом одумался. Нет, сказал, живым не дамся! Прыг в яму, к трупу: на-ка – не возьмешь!
– К трупу?
– Конечно, к трупу! Да! Потом на дерево залез.
– Не понимаю!
– Фантастика сплошная! Не видел сам бы – тоже не поверил бы!
– Наверно, он сошел с ума?
– Наверно!
– Послушайте, – вдруг что-то заподозрил Ксено-фонтыч. – А вы-то сами, грешным делом… не сбежали?
– От четверых-то? Вооруженных? А где наручники тогда?
– Да, это правильно.
– Да если я сбежал бы… Как вы сказали… Наверно б я за вами, за подмогой, не бежал бы, а?
– Действительно, было бы глупо. Извините.
– Ничего. Бывает!
Лес кончился. Вот и шоссе. И РАФик.
– Евгений Ксенофонтович… Вы уж водителя-то… На подмогу, к ним! Он в форме… С пистолетом… А мы-то с вами… безоружны… Подмогу вызовем…
– Согласен!
Подбежав к РАФу, они секунд пятнадцать не могли сказать ни слова – оба совершенно сбили дыхание. Белов специально гнал что было мочи – чтоб оторваться от возможного преследования, с одной стороны, и чтобы подавить начисто способность фельдшера хоть сколько-нибудь соображать. Эта цель была достигнута: у обоих в глазах летали светлые мухи, от перенапряжения к горлу подкатывали приступы тошноты.