м. Он зашёл внутрь, створки бесшумно закрылись за спиной. Лифт начал плавно подниматься по фасаду башни, вознося его над городом. На голографической панели вспыхнули показатели: текущая высота, прогноз трафика, краткий психологический профиль.
«Тревожность: умеренная устойчивая. Протокол адаптации: активен.»
Алексей задумчиво смотрел вниз. Город больше не казался ему реальным. Он словно попал в игру, в симуляцию жизни.
«Всё, что у тебя есть сейчас – не твоё.»
Мужчина сжал пальцами переносицу, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Вспомнил слова жены, но не почувствовал облегчения. Его не просто штормило… Надвигалось что-то более пугающее, и он не знал, как это остановить.
«Уровень 117»
Сканер распознал лицо, доступ с подтверждением прошел без задержек. Двери открылись с характерным сигналом, словно напоминая: «Ты вернулся. Ты – часть системы.»
Коридор встретил его приглушённым светом и ровной прохладой с кондиционированным воздухом. Белые стены, встроенные панели. Плоские голограммы статусов и протоколов мгновенно поменялись, адаптируюсь под проходящего сотрудника. Система знала, кто ты, зачем пришел, и что должен чувствовать.
Алексей прошёл через пропускную арку – ни охраны, ни досмотра, только лёгкий световой импульс, подтверждающий допуск. На секунду перед глазами вспыхнул интерфейс:
«Литвинов А. Р. / уровень допуска 4.2 / профиль психологической нагрузки: в пределах нормы».
Он знал, что эта строка может многое решить. Или разрушить.
Внутри было… как обычно. Много свободного пространства, прозрачные стены, за которыми невозможно ничего скрыть. Но именно это вызывало внутренний диссонанс. Стерильно. Продуманно. Каждая деталь создана не для удобства, а для наблюдения.
Он направился к своему сегменту – технологическому блоку, где разрабатывались и тестировались адаптированные условия пользовательского поведения. Именно сюда попадали потоки тех самых массивов – поведенческих, когнитивных, эмоциональных. Они собирались с внешних интерфейсов, общедоступных терминалов, операционных систем. Всё, что можно было измерить, – измерялось. Всё, что можно было предсказать, – предсказывалось.
Алексей работал на стыке поведенческих алгоритмов и пользовательского восприятия. Он знал, как малейшее изменение интерфейса влияет на решения. Как цвет противоположного окна может скорректировать настроение. Как одно слово в формулировке выбора склоняет к риску.
Он знал слишком много. И теперь – не был уверен, что это хочет знать.
Алексей сел за рабочий стол, просмотрел список задач, открыл первый аналитический модуль. Перед глазами замелькали графики, параметры, метрики внимания, отклонения в эмоциональных моделях. Мог бы сейчас собрать отчёт, скорректировать сценарий, выдать рекомендации. Но… что-то мешало. Мысли ускользали, мозг отказывался подчиняться.
Он закрыл текущую задачу и набрал запрос:
«Литвинов Алексей Романович. Личное дело.»
Ответ пришёл мгновенно.
«Доступ ограничен. Информация архивирована. Для восстановления требуется подтверждение уровня 5.0.»
Алексей, не отрываясь, смотрел на экран. Он проработал здесь восемь лет. Или десять?
Почему не помнит? Почему не уверен?
– Ты ведь тоже начал копать, да? – раздался голос сбоку.
Алексей вздрогнул и обернулся. Рядом стоял его коллега Михаил Савинов. Улыбнулся как всегда приветливо и добродушно. На нем был аккуратный серый пиджак, интерфейс висел рядом в воздухе, как мыльный пузырь с цифрами.
– Сначала все лезут в отчеты. Потом в личные файлы. Потом пытаются вспомнить то, что, казалось бы, никогда не забывали. Ты скоро поймёшь: не всё в нашей памяти – по-настоящему наше.
Михаил сделал шаг в сторону, провёл ладонью в воздухе и над рабочей панелью вплыла голографическая лента с текущими индикаторами. Савинов без особого интереса взглянул на нее, как на прогноз погоды.
– Я бы посоветовал не задерживаться на этом этапе, – добавил он. – Займись своими прямыми обязанностями. Жизнь… она всё равно продолжается. Даже если не твоя.
Он не смотрел Алексею в глаза. И не сказал ничего, что можно было бы зафиксировать или расценить как нарушение. Но Алексей понял. Михаил был там – в «Векторе», и тоже услышал то, что заставило его усомниться…
Глава 2
Алексей сидел за столом, не отрывая взгляда от экрана, но не видел ни одной строки. Модели прогрузились, сигнальные отклонения подсветились – всё как надо. Тело работало. Сознание – нет.
Из глубин памяти вдруг всплыли слова:
«Выбора не существует, Лёша. Есть только иллюзия. Каждое «сам решил» – это просто хорошо продуманный сценарий.»
Голос был живой, чуть насмешливый. Женский. Который невозможно спутать с другим.
Эли.
Элина Никитина. Тонкая, резкая, яркая, прямолинейная. Факультет поведенческой инженерии. Ее то хвалили, то вызывали на комиссию – за один и тот же проект. Она говорила вещи, о которых стоит молчать. И не смотрела в глаза – видела насквозь.
Алексей вспомнил, как Эли щурилась на солнце, откидывая назад свои рыжие волосы, и отстраненно улыбалась:
«Ты думаешь, ты сам выбрал Марину? Да ее тебе просто удачно подсунули. Совпадение – тоже инструмент.»
Он тогда рассмеялся. Ушёл, махнув рукой, и больше к тому разговору даже мысленно не возвращался. До сегодняшнего дня.
Теперь это звучало как взведенный курок. Словно кто-то оставил ловушку – и она сработала.
Алексей развернул боковую панель. Машинально набрал запрос:
«Элис Никитина. Университет. Поведенческая инженерия. Выпуск 215.»
Результат появился мгновенно. Минимальный профиль. Ни фото. Ни места работы. Ни семейного положения. Лишь скупые строчки:
«Аккаунт ограничен.
Категория: информационное возбуждение.
Исходящие соединения заблокированы.
Рекомендация: исключать неавторизованные контакты.»
Он перечитал дважды.
Информационное возбуждение?
Звучало как диагноз. Или как угроза.
Он не знал, зачем это делает. Не предполагал. Не обдумывал. Пальцы сами открыли резервный канал – тот, что остался со студенческих времен. Ничего официального. Просто старый зашифрованный протокол, несертифицированный, технический «неактивный», но всё ещё дышащий где-то на краю сети. Система не отслеживала такие мелочи.
Он ввёл одну фразу:
«Ты всё ещё здесь?»
Ответ не пришёл сразу. Панель уже начала гаснуть, когда вспыхнул сигнал. Строчка медленно появилась, словно сквозь лёгкий цифровой туман:
«Не ожидала, что ты напишешь. Сколько лет прошло? Десять?»
Он застыл, ощущая, как внутри что-то сжалось. Словно кто-то повернул ключ в давно закрытом отсеке памяти.
«Почему тебя заблокировали, Эли? Что ты сделала?»
«Я начала задавать неуместные вопросы,» – ответила она.
«Какие именно?»
Те, которые нельзя встроить в отчёт. Неважно. Ты женат? – Появилась новая строчка.
Алексей напрягся. Не ожидал этого вопроса. И не был уверен, стоит ли вообще обсуждать его личную жизнь. Он медлил. Писал и стирал.
В итоге набрал короткое:
«Да.НаМарине.»
Ответ пришёл почти мгновенно:
«Интересно,но вполне предсказуемо.»
«Что ты имеешь в виду?»
«Существует одна закрытая программа. Называется «Сирена». Ее разработали ещё в 20*-х. В основе – предиктивные модели совместимости. Нейроскан, биоритмы, когнитивные маркеры – всё сводилось в формулу. Она подбирала пару, в которой шанс «счастливого сценария» превысил 94%. Ты был в выборе. И, скорее всего, она – тоже.
Алексей откинулся на спинку кресла. Не моргал. Не дышал. Только читал, снова и снова.
«Это не было внушением. Просто… подсказкой. В нужный момент, в нужное время, – нужный человек. Ты бы мог влюбиться сам. Но кто сказал, что «сам» – это вне сценария?»
Он провёл рукой по лицу, пытаясь стереть наваждение. Слова казались чужими, но прилипали к сознанию, как намокшая пыль.
«Не спеши делать выводы, Лёш. Все остальное между вами могло быть настоящим. Просто… не с чистого листа.»
Алексей вернулся поздно. В прихожей было темно, только индикаторы системы мигали мягким светом. Дверь в спальню была приоткрыта. Он не спешил. Постоял, прислушался к тишине.
Марина лежала на кровати, полусидя, с электронной книгой в руках. Локоны растрепались, ночная рубашка сползла с правого плеча, одеяло сбилось в ногах. В комнате пахло ванилью и чем-то пряным – привычным уютным вечером, в который не хочется впускать посторонние мысли, но они все равно настырно лезли со всех углов.
– Ты когда-нибудь думала, как бы сложилась наши жизнь, если бы мы никогда не встретились, – сказал он негромко.
Марина не подняла голову, но по застывшей позе стало понятно – услышала. Пальцы продолжали механически листать страницы.
– К чему этот вопрос?
– Был ли у тебя кто-то до меня. Или – что-то. Опрос. Программа.
Ты ведь всегда интересовалась нейроадаптацией, помнишь?
Она положила гаджет и наконец взглянула на него.
– Ты с кем-то говорил?
Он не ответил.
– Хорошо, – сказала она после короткой паузы. – Тогда я скажу. Да. Я участвовала. В одном проекте. Мне тогда было двадцать пять. Я не была в отношениях, и мне предложили пройти проверку. Прогнозы, когнитивный профиль, совместимость.
– Программа называлась «Сирена»?
Она кивнула. Медленно. Без попытки отпираться.
– Мне не показывали имён. Только профили. – сказала она. – А потом мы встретились. Случайно. Леш, я не узнала тебя. Нет в том смысле. Но было ощущение, будто… мы уже были знакомы.
Он сел рядом на край кровати. Не смотрел на нее. Смотрел на стену. На свою тень.
– Ты не думала рассказать?
– Нет. Даже если нас и подтолкнули друг к другу – всё остальное было по-настоящему. Разве не так?