«Совпадения – тоже инструмент.»
– Ты слишком долго добирался, – сказала она, смерив его спокойным взглядом.
– Ты знала, что я приду? – Алексей не пытался скрыть удивления.
– Я знала, что кто-то из вас придёт. Не обязательно ты.
Повисла пауза. Между ними вдруг выросло не только время, но что-то ещё. Неизвестное. Словно он разговаривал не с Элиной, а с её тенью. Или с тем, кем она стала, пройдя по краю чего-то, куда он только подходил.
– Что это за место? – наконец спросил он, взглядом отмечая странные провалы в освещении, обугленные линии на панелях, разбитые камеры. Тишина здесь была не естественной, а выдранной из пространства насильно.
– Перекрёсток, – просто сказала она. – Мы здесь, потому что нас больше нигде нет. За границей маршрутов. Вне сетей. Нас не учитывают. Не анализируют. Мы не в прогнозе.
– Проснувшиеся? – произнёс Алексей почти шёпотом.
Она качнула головой.
– Сбои. Ошибки. Неудачные версии. Или слишком удачные – смотря с какой стороны посмотреть.
И в её голосе прозвучало всё: горечь, ирония, усталость. И ни капли надежды.
Потом они несколько часов просто молча сидели у потухшего костра, в глубине заброшенного отсека. Металлические стены были исцарапаны, оплавлены, местами закопчены. Всё здесь дышало остаточным теплом жизни – той, что давно ушла. С потолка свисали оборванные кабели, между плит валялись старые термопанели, сложенные в нечто вроде круга – не столько для тепла, сколько для защиты. Или, может быть, просто по привычке.
Рядом с нами молчали ещё пятеро человек. Один мужчина с усталыми, измученными чертами, второй – молчаливый, отрешённый, с выцветшими татуировками на шее. Третий – совсем молодой, с лицом, на котором не было ничего, кроме страха. Еще двое спали, накрывшись старыми куртками. Все они будто сгорели изнутри – каждый по-своему.
– Мы хотим отключиться, – тихо произнесла Эли, не глядя на него. Она подбросила в костёр обломок кабеля, который вспыхнул на секунду и тут же погас. – Полностью. Отключить себя от сети. От идентификаторов. От системы. От всего, что делает нас видимыми.
Алексей чувствовал повисшую тишину кожей. Его окружали люди, пережившие осознание. Пережившие себя. Они не верили в спасение. Не строили планов. Их не интересовало «потом». Только – отключение. Обнуление. Возврат к ничему.
– Это возможно? – спросил Литвинов после затянувшейся паузы.
– Возможно всё, – отозвалась она. – Вопрос в том, останешься ли ты собой, когда погаснет свет.
Он молчал. Долго. В груди щемило – не страх, не сомнение, а нечто другое. Словно подсознание пыталось найти необходимый ответ, обрести волю.
– Я не готов, – честно сказал он.
Эли едва заметно кивнула.
– Никто из нас не был готов. Но мы всё равно здесь, – сказала она, и в её голосе прозвучала такая отчаянная обречённость, что у Алексея свело горло.
Он посмотрел на её профиль, тусклое пламя отразилось в её глазах. Медленно, без лишних слов, она достала из бокового кармана сумки небольшое устройство. Корпус потрепанный, тёмный, с резиновыми вставками по краям, где раньше, возможно, был логотип – теперь стёртый или закрашенный.
– Это самосброс, – произнесла она. – Разрывает всё. Связь, маршрут, профиль.
– Это как смерть? – спросил кто-то из пятерки.
Эли не ответила.
Первым взял устройство парень с татуировками. Посмотрел на него, как на старого врага. Потом – на всех. Никто не кивнул. Никто не отвернулся. Он приложил прибор к виску.
Зуммер. Мягкий импульс. Экран вспыхнул.
«Разрыв проведён. Подтверждено.»
Он передал устройство по кругу. Следующий – молодой человек со взглядом загнанного зверя. У него дрожали пальцы, он зажмурился. Но не от страха – от странной, мучительной надежды.
Импульс. Подтверждение.
Следующий. Потом ещё.
Каждый сброс звучал, как выстрел в глухую ночь. Как шаг за линию, откуда не возвращаются.
Очередь дошла до Алексея. Он смотрел на прибор и не мог дышать. Рука замерла на полпути. Он вспомнил лицо Марины – как она нежно смотрела на него в их последнее утро перед его походом в «Вектор». Вспомнил задорную улыбку сына, когда он строил башню из мягких кубиков. Вспомнил запах кофе, вкусные завтраки и их дружный смех.
Неужели все это было сценарием?
Возможно.
Подменой?
Вероятно.
Но это был его опыт. Его чувства. Его память. Он хотел верить, что хоть что-то в этом – было настоящим.
– Я могу передумать? – сипло спросил Алексей
– Можешь, – кивнула Эли. – Но это тоже будет записано.
– Записано кем?
– Теми, кто всё ещё наблюдает.
Литвинов опустил голову, приложил устройство к виску.
Импульс. Зуммер. На секунду – пустота. Затем экран мигнул, но вместо стандартного сигнала возникла строка:
«Ошибка связи. Это не ты был на линии. Уточните координаты запроса.»
Он замер. Пальцы дрожали. Буквы на экране начинали раздваиваться. Словно шептали изнутри. Алексей перечитывал их снова и снова, но смысл не менялся.
– Что? – прошептал он. – Что это значит?
Система не ответила. Только повторила строку:
«Ошибка связи. Это не ты был на линии.»
Он убрал устройство от виска, бросил растерянный взгляд на Эллину.
– Эли… – прошептал он. – Я не понимаю.
Она посмотрела на него. Вдумчиво и грустно. По губам скользнула печальная улыбка, полная сожаления.
– Это не ты ответил на вопрос в «Векторе», – произнесла она.
Литвинов качнулся, устройство выпало из рук. Всё внутри сжалось, но не от боли – от пустоты. Он вспоминал тот день. Стерильную капсулу. Потеющие ладони. Волнительное ожидание.
Свой вопрос:
«Ты счастлив?»
И ответ:
"Нет. Уходи. Всё, что у тебя есть сейчас – не твоё."
Он поверил. Ушёл. Разрушил всё, что имел.
– Тогда… кто? Кто был? – с надрывом прохрипел Алексей.
Кто говорил с ним из будущего. Кто имел право сказать: «Нет. Уходи. Всё, что у тебя есть – не твоё.»
– Случайный отклик. Обрывок другого маршрута. Не твой. Не чей.
– Но… это же был мой голос, – в его голосе прозвучала агония.
– Он просто звучал знакомо, – с сочувствием ответила Эли.
Алексей резко вскочил на ноги. Он чувствовал, как трещины в реальности становятся бездонными. Как будто вся его жизнь – результат сбоя. Он не нашёл себя. Он не спас себя. Он просто стал тем, кто всё уничтожил, потому что услышал чужую реплику.
На экране высветилась новая строка:
«Разрыв проведён. Подтверждено.»