(2757 год)
- Жёлтое солнце так пекло, что Ануру уже стало тяжело держать и терпеть его. И тогда он решил найти тень, но больная нога не давала покоя. Ему нужно было быть у ручья, чтобы опустить ногу, успокоить ноющую боль. Но у ручья не было деревьев, ему приходилось выбирать: или терпеть, или уйти. Бон, он где-то был вдалеке. Анур старался позвать его, но Бон был так занят сбором каких-то трав, что было не до него. Молодой лекарь ушёл в деревню за лекарствами, вот уже вторые сутки его не было здесь, Анур же волновался, не сбежал ли снова он, скотина. Бон успокаивал: «Куда ему уйти от нас! У него же даже нет жило…(сбой)
(время неизвестно.)
* (Гера) О ком?
- Вспомните. Об этом я не мог узнать в газетах.
*(Гера) О ком!?
- Те слова, что слышали вы. Вы помните их? «Придите и возьмите его, но оставьте тело» – вы помните эти слова? Вы никогда и нигде не произносили ни журналистам, и ни даже своей жене. Об этом знают только вы и я. Подумайте, о ком я знаю…(сбой)
* (Ольга) Один…
(времена шамана Ора)
- Да, берки, действительно, были похожи на стадо голодных волков: их лохматые тела пугали, и они с криками и воплями бросались на первую попавшую деревню и уничтожали всё, что попадалось. Им не нужно было зерно, и они разметали его…(сбой)
*(Ольга) Один…
(неизвестное время из прошлого)
- Я видел вашу звезду, я видел, как она упала. Я даже могу показать это место, и может быть, найдём и попробуем поднять её, господин? Не это ли является свидет…(сбой)
*(Ольга) Шесть…
- Приходится с ними идти…
*(Ольга) Один…
- Встало. Солнце…(сбой)
*(Ольга) Один…
(1248-й год)
- Больно... Больно за него, потому, что он смог, смог нанести мне этот удар. Я пыталась, я пыталась крикнуть ему, но он уже не слышал меня. Я уже ушла из этого мира, но ещё не пришла туда. И я ещё могла видеть его и кричала ему, но он не слышал меня. Я видела его слёзы, но и видела страх. Он боялся за себя. Он боялся за себя, не за меня. Он ненавидел меня за то, что я родила его, что я кормила его. За что? Я могла бы это стерпеть. Я могла бы стерпеть удар ножа, но я не могу терпеть, когда ненавидят. Ненавидит сын, только за то, что я родила его, только за то, что я кормила его, только за то, что я не знаю его отца… В чём вина моя? В чём? Почему мне никогда не везло? Почему, только родилась – и уже была продана, как какая-то вещь? Почему, почему названная мать учила меня и любила меня больше, чем родная? Почему же родная мать всегда обходила меня стороной? И почему же она… она прокляла меня? Почему? (Обрыв записи)
….Плот собирался всей деревней. Кто-то приносил брёвна, кто-то вязал верёвки. Виновный всего же этого был привязан к дереву, и уже тело его было в рубцах, в зубцах жертвенного ножа: того самого ножа, что убил его мать. И плот уже был спущен на воду, и уже был изготовлен костёр. И каждый, каждый оспаривал право зажечь его первым. Вся деревня была против. Вся деревня хотела увидеть, как горит человеческая плоть. Каждый хотел увидеть мучение и каждый проклинал его за болезнь, каждый считал, что только он и его мать виноваты. Деревня, почти уже вымершая, почти уже пустая, всё-таки гудела. Гудела ненавистью, гудела проклятьями к молодому парню. Ему же уже было всё равно. Он не мог вернуть мать, он не мог вернуть себя, он жаждал только, лишь бы быстрее… Он молил богов, чтобы огонь съел его сразу, и не мучил его…
*(Ольга) Один…
(2757-й год)
- …Сердце зубатого Ануру показалось странным. Сердце должно быть горячим, но оно было холодным. И хотя оно истекало кровью, сердце всё-таки было холодным. Что-то было не то. Анур не мог понять, что это, но он знал, что это что-то неживое, и оно не могло дать жизнь этой птице. И Ануру стало страшно. Зачем, зачем жильцам понадобилось оно, зачем он должен был отнести его и за это получить “жило”... Лишь только за это? Когда многие должны были пройти множество обрядов, чтобы вернуть, вернуть этот шарик. А здесь - всего лишь только сердце. Может быть это, может быть что-то другое, но оно пугало Анура, пугало, и он стоял в растерянности и не знал, что делать с ним. Да, он добыл его, и ему было тяжело. Да, где-то там, на площади, лежал его сын, и этот сын отдал свою жизнь за этот кусочек непонятно чего. Сердце – не сердце, камень – не камень… не поймешь. И эти муравьи, что они говорили там, что? Анур пытался вспомнить, но не мог сделать этого, он понял только одно, что если он доберётся до пустоши, сын вернётся. Он понимал, что это колдовство, и что жильцы должны будут наказать его. Но вы же никому не скажете этого? Они не будут знать об этом. Зато у них будет сын, сын уже никогда не расскажет того. Ему лишь бы был вернут сын, лишь бы сын был живой. Сара… Она кричала. Она кричала, и этот крик испугал его. Он никогда не слышал, никогда не слышал подобных криков. Он видел, как умирают охотники в лапах зверя, он видел, как на кострах очищения сгорали женщины, когда жрецы плясали вокруг, а она кричала. Но той боли, того крика он не слышал.
(1912-й Сергей Иванов в пустыне)
…Он умирал среди песков, и он уже стал слышать голоса. Он испугался: - Это, наверное, и есть начало смерти. Но почему я их вижу множество, почему такие разные? Или просто я разговариваю с самим собой? Но я же не могу говорить женщиной… И причём не одна… Почему? Почему мне говорят о столь далеком будущем, где меня уже не будет? Как это может быть? Как? А где буду тогда я? Я сейчас умру, а они говорят «нет». Может быть, тогда правда, может быть, всё-таки, кто-то найдёт меня сейчас, и я буду живой? Но эти голоса…Я боюсь их и хочу услышать… Почему, почему человек умирает так медленно? Почему, почему не умереть сразу? Почему мне надо обязательно мучиться? Почему, почему я молюсь и не помогает? Почему? Будь проклято это солнце! Оно печёт, но не может убить меня. Почему? (Обрыв записи)
(прибл. 1913-г)
Было написано множество книг, но если приглядеться, вчитаться в них, то мы можем увидеть упаднический характер. Человек, который потерял веру в жизнь, и потому, он пишет, пишет подобное и страшное. Его можно, конечно, сравнить с Кингом, но ужасы, связанные с мистикой и современностью, ужасы, связанные где-то в его бредовом мозгу. Я пытался прочитать, и меня попросили дать резолюцию, меня попросили написать введение сборника очередных его рассказов. Вы знаете, я не нашёл в них ничего замечательного, ничего замечательного…(сбой)
*(Ольга) Один, два…
- На какой букве остановились мы?
*(Гера) На «Т».
*(Ольга) На «Т». «Т» не до конца мы разобрали. А можно вам вопрос задать?
- Спрашивайте.
*(Ольга) Подска… ой, Господи, вопрос-то забыла уже… Извините…
*(Лена)Давай я задам. Можно у вас спросить? Скажите, пожалуйста, вот мне недавно сказали, что я с другой планеты. Вы можете сказать относительно нашего мира, это так?
- Думайте и решайте. Думайте! Давайте начнём с того, что вы называете “планетой”? Планета – именно этот дом, где вы живёте сейчас?
*Нет, я имела в виду планету… Земля, в смысле, там…
- Прекрасно! Земля! Но, вы знаете ли, сколько есть этих “Земель”? Вы говорите о параллельных мирах? Физических? - Физически есть и они. Когда-то вам “они” говорили об изменениях, о непохожести миров. И уже трудно сказать, с этой вы планеты или с другой. Проще сказать, на том ли вы уровне. Важна не планета, не то, где вы будете в будущем, или где вы были в прошлом. Это не важно, на какой планете будете жить вы физически. Физически - не должно интересовать вас, где жили вы, вы должны интересоваться, как жили. Прежде всего - как. Вас же интересует, на какой планете были вы, кем вы были в прошлой жизни, но не интересует, чем и как занимался этот человек.
*Почему? Интересует.
- Интересует ли?
*Интересует.
- Если вам скажут, что вы были когда-то путаной, вы не поверите тому.
*Поверю. Почему? Я сон видела.
- Вы будете искать множество оправданий. Почему? Почему? – Потому что вы хотите видеть себя лучше. И скажем же наоборот: всё, что ни сказали бы вам, если это сказано в необычной обстановке, вы обязательно в это поверите, вы обязательно найдёте множество доказательств. И если мы скажем, что вы были путаной, вы скажите: «Да, я видела сон».
*Да, я видела.
- Если же мы скажем, что вы никогда ей не были, вы тут же найдёте другой сон, который будет подтверждать, что вы, действительно, никогда не были. Вы всегда найдёте множество, множество фактов, которые могут подтвердить то, что вы желаете. Давайте попробуем, сделаем так… (сбой)
*(Гера) Один…
(сбой)
- Зелёный цвет. Иногда нам приходится брать другие краски. Это редко, но бывает.
*(Ольга) Расскажите нам, что зелёный означает и какие бывают зелёные… Какие оттенки зелёного бывают?
- Знаете, я рождаюсь гораздо раньше, чем носитель этих цветов. Ещё за год, лоно матери уже приобретает зелёный цвет, зелёный цвет жизни, и этот цвет уже манит, манит и приглашает детей. Дети, увидев его, приходят, и тогда – «тайна рождения», и в этот момент я переливаюсь всеми радугами, я уже забываю, какой цвет мой - я меняю их все. Приходит время, и я снова приобретаю свой основной цвет зелёный. И когда ребёнок начинает шевелиться и делает первые вздохи, я приобретаю столь яркий цвет, что даже матери могут увидеть его. И когда они разговаривают с дитём, они разговаривают и со мной, и когда я слышу, как один из них говорит: «А нужен ли нам ребёнок этот?» – я чувствую страх ребёнка, и тогда из зелёного я становлюсь грязным, и тогда я уже боюсь самого себя. Ребенок начинает выделять яды, и мать начинает плохо чувствовать себя. Ему бы, бедненькому, затихнуть, но он боится. А если отец говорит: «Может быть, не нужен он?» – а мать чувствует токсикоз – она уже соглашается. Ребёнок тогда боится ещё больше, и тогда мать уже решает полностью… Тогда приходят другие цвета и стараются восстановить баланс. Проходит порыв у матери, отец успокаивается – успокаивается и ребёнок. Когда мать едет в автобусе, и кто-то нечаянно толкнёт, то ребенку становится больно, и эта боль передаётся матери. Мать, испугавшись “не навредила ли чего”, начинает ругаться с толкнувшим. И тогда, уже мать выделяет яды, и тогда, уже ребёнок начинает задыхаться. И тогда , опять я теряю чистый цвет, и опять я становлюсь грязным. Когда мать заходит, и ей не уступают место, про себя она злится, и тогда злится ребёнок, и тогда мать чувствует его беспокойство… И если это повторяется часто, и если мать старается успокоить себя химией, ребенок постепенно начинает умирать, и тогда, я теряю полностью свой цвет. Я зелёный, а значит, я даю жизнь, значит, я признак жизни. Представьте, представьте, когда мать приходит и ложится на кресло, и когда в лоно, в дом ребёнка, входит чужеродное, и старается вырвать, вытащить его оттуда… Представьте, как кричит ребёнок, представьте, как он мечется и хочет уйти от смерти! Вы только подумайте - он ещё не родился, а его уже убивают… И тогда, я становлюсь чёрным, чёрным. Я уже теряю, теряю всё. И вместе со смертью ребёнка умираю я, потому что я – признак жизни, а жизнь - уходит. И тогда, в следующей жизни, я прихожу к матери, прихожу уже чёрным цветом и не даю матери родить. И сколько бы потом ни мучилась, сколько бы она ни пыталась сделать это, никакая химия, ничто не может помочь, потому что я – признак см