В этот день все складывалось неудачно. Вылет состоялся на час позже намеченного срока. У экипажа не было актуального прогноза погоды, поэтому командир экипажа Аркадиуш Протасюк вылетать отказывался. Однако командующий ВВС генерал Анджей Бласик нашел убедительный способ заставить экипаж нарушить правила. Президенту было очень важно попасть на церемонию вовремя. Это был политический акт, учитывая непростые отношения с Россией. А споры с президентом ничем хорошим не заканчивались. Все знали о его взрывном характере.
Здесь проявилась привычка руководства все контролировать – в том числе и перелеты, которые зависят не только от людей, но и от погодных условий. Власть имущие часто склонны преувеличивать свое могущество.
У всех пилотов на устах была история с другим командиром экипажа Гжегожем Петручуком. Он пошел против приказа президента Качиньского, отказался лететь над Южной Осетией, где проходили боевые действия, и посадил самолет не в Тбилиси, как изначально планировалось, а в азербайджанской Гяндже. Тогда историю замяли. Петручуку вручили медаль и навсегда отстранили от правительственных полетов. Качиньский был в бешенстве от того, что ему не подчинился простой пилот. Памятуя об этих обстоятельствах, Протасюк поднял в воздух Ту-154М с членами правительства на борту.
Он не захотел рисковать карьерой и в итоге рискнул жизнями – своей и пассажиров.
Местом прилета должен был стать аэродром «Смоленск-Северный», который ранее использовался для военной авиации и не был предназначен для посадки гражданских самолетов. То есть у него были свои особенности, которые надо было хорошо знать. А Аркадиуш Протасюк видел его всего лишь один раз, когда летал в Смоленск вторым пилотом за три дня до случившегося.
Но самым драматичным фактором были погодные условия, о которых пилоты узнали уже в полете. Низкая облачность сводила видимость практически к нулю. Кроме этого, вместе с пилотами в кабине находился не совсем трезвый Бласик, пожелавший контролировать полет. Вообще по технике безопасности посторонним в кабине пилотов находиться запрещено. Но генерал ВВС посторонним себя не считал.
В 10:23 по московскому времени руководитель полетов аэродрома «Смоленск-Северный» сообщил командиру Ту-154М, что условий для приема польского «борта номер один» нет и необходимо посадить самолет либо в Витебске, либо в Минске. В 10:41 связь с самолетом прервалась. Что же произошло за эти 18 минут?
Такие истории всегда окутаны домыслами. Далеко не все данные с черных ящиков официально опубликованы. Версии российской и польской сторон, конечно же, расходятся, что обусловлено политическим противостоянием. Но, если даже не брать в расчет политику, совершенно очевидно, что отказ пилотов посадить самолет в Витебске связан с человеческим фактором. За этим стоят привычки (не) рисковать и быть хорошим, то есть соответствовать ожиданиям президента. Именно ими вызвано намерение зайти на второй круг. В 10:25 Протасюк ответил диспетчеру: «…Если возможно, попробуем подход, но, если не будет погоды, тогда уйдем на второй круг».
Вряд ли нетрезвый генерал ВВС Бласик сидел молча в кабине пилотов. Специалисты распознали его голос при расшифровке речевых самописцев. Польская сторона утверждает, что он не оказывал давления на экипаж. Но это едва ли представляется возможным. В расшифровке черных ящиков можно услышать фразу Протасюка, которую он произнес за три минуты до крушения: «Он [президент] взбесится, если еще…»
Так привычка (не) рисковать и привычка быть хорошим заглушили здравый смысл и ответственность пилота за жизнь пассажиров. Когда экипаж решил прекратить снижение и вывести самолет на второй круг, Ту-154М задел верхушки деревьев и рухнул вниз. Все произошло очень быстро. Погибли 96 человек.
Привычка оценивать и обобщать
Привычка оценивать и обобщать имеет под собой нейробиологическую основу. Наш мозг стремится сократить время принятия решения и вместо непрерывного анализа ситуации предлагает нам воспользоваться удобными шаблонами восприятия реальности, которые мы создали раньше. Мы часто опираемся на готовые суждения, сформированные нашими стереотипами. Некоторые из этих стереотипов определяются обществом, другие – нашим опытом, который мы некритично распространяем на новые ситуации.
Обобщения и оценки – это система распознавания. Наш мозг устроен так, что для того, чтобы что-то увидеть, почувствовать или оценить, нам не нужна вся информация. Большая часть воспринимаемого отфильтровывается, и чем проще и привычнее ситуация, тем меньше сведений нам надо, чтобы ее оценить. Для финальной обработки мозг использует воображение. Зачем задействовать все ресурсы и обрабатывать всю информацию, если достаточно нескольких признаков? Так и готовится смесь общепринятых и индивидуальных шаблонов, которые вырабатываются у нас с течением жизни. Из них, как из деталей конструктора, формируется наш образ реальности. Ими, этими шаблонами, мы решаем свои задачи, подсознательно пытаясь их упростить, не отягощая себя анализом новых обстоятельств и новых персонажей в нашей жизни. Не вдаваясь в подробности, мы оперируем уже существующими у нас образцами и делаем поверхностные выводы.
Чаще всего, если спросить человека, действительно ли он считает, что «на работу никогда нельзя брать людей с судимостью» или «женщины – плохие айтишники», он, поразмыслив, скажет, что так обобщать нельзя. Тем не менее на практике люди делают это сплошь и рядом.
Кроме желания сократить время принятия решения есть и еще одна причина, по которой мы пользуемся обобщениями и оценками. Тот, кто становится в оценивающую позицию, автоматически получает власть. Таким образом, когда мы оцениваем и обобщаем, мы ощущаем себя «над» тем, что подвергаем оценке. Когда я определяю человека, приписываю его к какому-то классу («Он типичный футболист», «Она хороший продавец, но и только», «Он просто психически болен»), то я учитель, а оцениваемый или подвергаемый обобщению – ученик.
Мы привыкли, что с «низкой» конкретикой, с деталями, имеют дело исполнители. Чем выше по иерархической лестнице, тем выше уровень обобщения. Работник выращивает конкретные, материальные апельсины, менеджер по закупкам оперирует ящиками и машинами, финансист – деньгами, а генеральный директор выстраивает бренд. Поэтому нам кажется, что «опускаться до деталей – не царское дело».
Мы можем быстро отнести то или иное явление или человека к определенному классу и принять решение по нескольким признакам.
Оценивая и обобщая, мы ощущаем свою власть над тем, с чем (или с кем) проводим эти операции.
Мы делаем неверные выводы, ошибаемся, так как руководствуемся не реальностью, а стереотипами и шаблонами.
Когда мы оцениваем и обобщаем, то не пользуемся чувствами, непосредственными эмоциями, не включаем интуицию, что еще сильнее мешает нам видеть реальность.
Мы не формируем человеческих отношений с теми, кого подвергаем оценкам и обобщениям.
Так как мы не можем не встраивать в систему оценок и себя самих, это сравнение вызывает стыд по поводу собственного несовершенства или недостаточной успешности.
Привычка оценивать и обобщать – одна из самых вредных, но при этом и одна из самых частых. Конечно, мы можем понять, почему она у нас сформировалась и зачем бывает нужна. Однако она гораздо чаще мешает нам, чем что-то дает, особенно когда мы применяем ее некритично.
1. Принятая в обществе культура оценок и обобщений. Так поступали с нами, и так поступаем с другими мы. Очень трудно осознать столь распространенный способ взаимодействия с людьми и отказаться от него.
2. Большое количество шаблонов и стереотипов, сформировавшихся в ходе социализации. Люди, прошедшие социализацию, как правило, разделяют убеждения и заблуждения той части общества, в котором они росли и развивались. Самостоятельность мышления, нонконформизм часто имеют оборотной стороной трудности с адаптацией в обществе.
3. Культура успеха и потребления. Мы живем в обществе, которое во многом ориентировано на потребление, успех, известность. Мы привыкаем оценивать друг друга измеримыми характеристиками – числом подписчиков в соцсетях, размером зарплаты, степенью успешности к определенному возрасту.
4. Восприятие мира как дефицитного и конкурентного. Современный городской человек воспринимает мир как «тесный» – то есть такой, в котором ресурсов не хватит на всех и за них надо бороться, отталкивая других и стремясь их превзойти. Конкурс в вузы, собеседования на работу, где нужно доказать свою ценность, приложения для знакомств, где ты «подходишь» или «не подходишь» партнеру, и другие элементы соревновательной культуры наводят нас на мысль: если кто-то чем-то обладает – он отобрал это у нас.
К любому обобщению стоит относиться критически. Можно пытаться развить безоценочное мировоззрение, которое позволит если не отключить, то хотя бы отчасти ослабить автоматическое срабатывание шаблонов и ранжиров в нашем сознании.
Как управлять своей привычкой оценивать и обобщать?
Мы яростно восстаем, когда к нам применяют какие-либо стереотипы. «Женщина за рулем?! Да какая разница, женщина я или мужчина, если у меня 20 лет безаварийного вождения и я катаюсь по всей Европе!» При этом мы сами готовы ввернуть в разговоре «типичная тупая блондинка» или «математики все чуть-чуть с приветом». Своих стереотипов обычно не замечаешь, для этого нужно сделать специальное усилие.
Верно правило: «Чем шире кругозор, тем меньше стереотипов».
Аня выросла в умеренно консервативной российской семье. Она была не против секса до брака, но считала, что к 30 годам у нее обязательно должны быть муж и дети (один или двое, потому что трое – уже «слишком много»). У нее были твердо сложившиеся представления о семье, о том, что такое семейное счастье, что желательно, а что недопустимо. Аня поспешила выйти замуж и родить, но спустя год развелась: муж был равнодушен к ребенку, охладел и к Ане, слегка выпивал, большую часть времени проводил за компьютерными играми. Аня ужасно переживала, что теперь она «мать-одиночка» и что «ее никто не возьмет замуж с прицепом» (словечки из лексикона того мира, в котором жили она, ее муж и родители).