елах, совместимых с экономической рациональностью (за известным пределом от экономической рациональности отступать он не может, так как вне рациональности нет хозяйства; и сколь бы большой самостоятельный хозяйский интерес ни приурочивался к качеству вещи, качество это существует не само по себе, но применительно к экономической рациональности; об этом см. ниже). Лошади, телеге, машине и постройке хозяин стремится обеспечить возможную долговечность, а для каждого данного момента — наилучшее состояние; землю же (а в лесном хозяйстве и произрастание ее) к концу каждого производственного цикла хозяин стремится оставить в состоянии, с хозяйственной точки зрения, не худшем, а по возможности — лучшем, чем то, в котором она вступила в производственный цикл…
Говоря кратко, в основе понятий о хозяйском отношении лежит представление не о такой деятельности, которая направлена исключительно к получению наибольшего дохода, к "выжиманию" его в первую очередь из человека, но затем также из лошади, телеги, машины, постройки, земли, — но такой, которая, наряду с целью получения дохода, ставит как самостоятельную цель сохранение и расширение довольства работающих в хозяйстве людей, поддержание и повышение порядка и качественности обнимаемых рамкой хозяйства скотов и вещей… Можно, конечно, сказать, что такое сохранение и расширение, поддержание и повышение соответствуют правильно понятому "интересу" "предпринимателя"… В суждениях по этому вопросу все зависит от того, что подразумевать под "правильно понятым интересом". Если последний толковать расширительно, включая в него не только собственно экономический интерес, но и более общий, вплоть, например, до интереса поддерживать благополучие ближнего и даже космический лад, — тогда, конечно, такое утверждение будет правильным… Здесь существенно отметить, что в целепоставлении "хозяина" собственно экономические цели выступают в некоем расширении и преображении.
Собственно экономическая цель есть разновидность стремления с наименьшими средствами достичь наибольших результатов, в частности с наименьшими затратами получить наибольшую выручку — доход (экономический принцип). Подобную цель не выпускает и не может выпустить из виду "хозяин". Преследуя ее, он движется в сфере собственно экономических категорий. Здесь мы приходим к вопросу: что же есть область специально экономического?
Давая ответ на этот вопрос, мы не возьмем проблемы во всей ее широте: это составило бы достойный предмет для специального исследования. Мы укажем лишь те черты, которые понадобятся в дальнейшем для характеристики хозяйского отношения к хозяйству. Мир экономического есть некий особый мир бытии человеческой сферы. Бытия этого мира отмечены рядом давно указанных признаков: они способны служить удовлетворению человеческих потребностей; в то же время в отношении потребности количество их ограничено, они подчинены началу "скудости". Однако же, этих признаков недостаточно. Не только экономические блага служат удовлетворению человеческих потребностей, и не только они ограничены "в количестве" — такая характеристика, в известном смысле, может, например, подойти и к понятию "дружбы": и дружба служит удовлетворению потребности в ней, и потребность эта у многих остается неудовлетворенной. Все-таки было бы неправильно считать дружбу как таковую благом экономическим… Специфический признак экономической области не в природе бытий, ее составляющих, а в особом подходе к ним — со стороны так называемой объективной "меновой" ценности, в аспекте возмездной обменности, продажности и покупаемости этих бытий. Все, что обменно, все, что продажно и покупаемо — и поскольку оно в действительности или хотя бы в мыслительной трактовке обменно, продажно и покупаемо — составляет экономическую область… Итак, отличие последней есть аспект действительной или мыслимой обменности, продажности, покупаемости… Поскольку в подобном отграничении мы принуждены обращаться не только к действительно совершившимся сделкам обмена, но и к некоторой мыслимой обменности, мы фактически утверждаем наше определение в понятиях не одной только так называемой "объективной" меновой ценности, но обращаем его также к сфере субъективных оценок… Этой двойной обращенности, одновременно и к сфере меновых явлений, т. е. тех, что получили определенное социальное "обозначение", и к области ценений субъективных, относящихся к личной психической сфере, — этой двойной обращенности мы будем придерживаться и дальше: только такой обращенностью можно охватить мир человеческих ценностей, место в котором ценностей экономических нам надлежит установить…
В перспективах этой двойной обращенности аспект действительной или мыслимой возмездной обменности, продажности и покупаемости можно раскрыть в двух специально к нему примененных понятиях. Первое из них — понятие специфической заменимости. Картина Рембрандта, например, материально (натурально) незаменима, но поскольку она продается, она становится "специфически заменима" определенным количеством валюты. Второе понятие — принципиальной соотносительности. Для того чтобы то или иное бытие могло служить предметом обмена, оно должно мыслиться в особом повороте: в статусе особой неутвержденности в себе, специфической "подвижности", в повороте соотношения с другими бытиями того же мира, постоянного перехода в них, мыслимой ими замены (причем норма такого "перехода" или "замены" поддается выражению в количественных величинах); этот статус ценения в социальной области закрепляется в "переходе" и "замене" действительных, в факте обмена… В понятии принципиальной соотносительности запечатлены, таким образом, те посылки ценения, тот "статус" его, вне которых обмен невозможен. Статус принципиальной соотносительности определим всюду, где есть обмен, но его можно нащупать и там, где обмена как социального феномена не имеется вовсе.
Представим себе заимщика, живущего абсолютно натуральным хозяйством где-либо в дебрях Сибири. Он имеет определенное количество зерна, которое может или высеять на пригодном к тому участке, или скормить свинье — для превращения в сало. В решении того, что делать с зерном, заимщик примет, конечно, в расчет, какие количества труда необходимы соответственно для обработки-уборки участка и для откорма свиньи и прочие факторы производства. Сделав поправки на эти факторы, заимщик будет "соотносить" друг с другом количества зерна, которые он рассчитывает получить с участка, и количества сала, которые даст свинья. И в зависимости от того, как сложится "соотношение" в области его субъективных оценок, повернет дело в ту или иную сторону… Принципиальная "соотносительность" и "специфическая заменимость" экономических благ останутся в силе в сфере его оценок. Область экономического отмечена одной и той же чертой в условиях и менового, и натурального хозяйства.
Там, где нет обмена, его психологические посылки и аналоги отграничивают область экономического. Гораздо труднее представить, чтобы тот же заимщик, если он не патологический тип, стал "соотносить" в своем сознании ценность жизни, скажем, дочери и жены. Каждый из нас без труда ответит на известный рикардианский вопрос: если вор забрался в вашу квартиру, а у вас имеется пальто и три шляпы, то при возможности выбора, что изберете — потерять пальто или три шляпы? Но каждый посчитает кощунственным и нелепым вопрос о том, кого из двух близких ему людей он "предпочтет" потерять…
Мир экономического есть по преимуществу мир принципиально "соотносительного". Иные же, "внеэкономические" миры противостоят экономическому как миры "абсолютности" бытии, их утвержденности в самих себе, их необменности, непродажности, непокупаемости, специфической незаменимости, принципиальной несоотносительности. С этими мирами "абсолютности" бытии сфера экономического связана тесно, ибо все "экономическое" служебно в отношении того или иного абсолютного бытия. Приобретение питания служит поддержанию жизни (бытие абсолютное), покупка книг — удовлетворению" духовных запросов".
Переводя приведенные выше положения на язык ценностных категорий, можно сказать так: мир экономический и миры внеэкономические противопоставлены друг другу как миры соответственно "соотносительных" и "абсолютных" ценностей — в указанном выше смысле обозначений… [198]
С точки зрения основного разграничения "экономического" от внеэкономического, можно в человеческом мире различать два рода ценностей, а именно: ценности "двуаспектные" и ценности "одноаспектные". Под первыми мы понимаем те бытия, которые одновременно и утверждены в человеческом сознании как ценности "абсолютные", и поддаются трактовке как ценности "соотносительные" (специфически "экономические"). Такова, например, всякая работа, направленная на производство "абсолютных" ценностей (например, работа ученого, художника и пр.); как таковая, она составляет "абсолютную" ценность, в тоже время она может получать и получает денежную (вообще экономическую) оценку, т. е. становится "соотносительной". Но имеются ценности, которые обладают только одним из этих двух аспектов — таковы, например, убеждение или любовь; понятия "продажного убеждения" или "продажной любви" являются nonsens'ом, и в тех случаях, когда о них говорится, в существе утверждается отсутствие убеждения и любви и дело идет лишь о некоторых внешних действиях, обычно к ним приуроченных; убеждение и любовь суть ценности одноаспектные со стороны "абсолютной" [199].
Со стены сниму кивот
За труху бумажную.
Все продажное, а вот
Память не продажная.
Марина Цветаева
Как же обстоит дело, с точки зрения ценностных категорий, с такими ценностями, как, например, рабочая лошадь или машина? Совершенно ясно: они суть ценности соотносительные (экономические) — но являются ли они ценностями "абсолютными"?