Через секунду Светка прискакала на одной ножке, волоча за собой облитого зеленкой одноухого зайца:
— Здрасти! — с видом примерного ребёнка поздоровалась она и от усердия пару раз подпрыгнула, так что небрежно сплетённый веночек из ромашек и пижмы свалился ей на глаза.
— Что это? — вытаращился Пётр Иванович на Светку примерно с таким видом, как Чарльз Дарвин после промеров задней ноги пресловутого грызуна туко-туко на Огненной земле на цифры в своём блокнотике.
— Свинство! — возмутилась Светка, сорвала веночек и ловко зашвырнула его на забор к соседям, подбив сидящего на заборе молодого петушка, который с горестным воплем свергся вниз, причём к нам во двор.
— Светлана! Не ругайся! — строгим голосом влезла Римма Марковна, решив проявить педагогическую бдительность.
— Это что ещё такое, я вас спрашиваю, дамочки? — продолжал разоряться Пётр Иванович, перекрикивая так некстати разоравшегося от нанесённой обиды петушка. — Где ваш мальчик?
— Это — Светлана, — самым что ни на есть торжественным тоном, которому мог бы позавидовать даже мажордом из Букингемского дворца, представила я обалдевшему тренеру будущую звезду дворового футбола. — Будущий футболист. Будет заниматься у вас в секции.
— Девочки не играют в футбол! — рявкнул Пётр Иванович (я уже это где-то слышала). — Баловство какое! Дурь и бабская блажь! Пусть вон в куклы играет!
— А это уж не вам решать, Пётр Иванович, во что Свете лучше играть, — отрезала я, — вас пригласили вести футбол для детей из Малинок. Вот и будете вести. А если вы по каким-то внутренним причинам против — мы в понедельник обсудим это с директором Дома…
— Да что вы всё заладили! Обсудим, обсудим! — взорвался Пётр Иванович. — Вытащили хрен знамо куда, ещё и девку подсунули! Давайте пацана — я буду вести!
В это время Светка, с радостным воплем Чингачгука пробежала за возмущённо орущим петушком уже второй круг вокруг стола, не давая возможности нормально сосредоточиться.
— Знаете, говорить так — удел млекопитающих типа моей бывшей начальницы Щукиной, — психанула я, невольно повышая голос, — все остальное человечество, спустившись с пальмы и научившись вытирать зад, давно отказались от мысли, что женщины ничего не могут!
— Я из достойной советской семьи и воспитан на консервативных принципах! И к парнокопытным себя не отношу! — возмутился Будяк, — Я уважаю чужие слабости и даже комплексы истерических дамочек! Но ваша Света футболистом не станет! Это говорю вам я! И хватит на меня кричать!
— Я не понимаю…
— Неужели ваш муж разрешил это безобразие?! — не дав сказать и слова, прорычал Будяк, наливаясь краснотой.
— Лидочка вдова, — промурлыкала Римма Марковна. — Уже давно одна. И нет мужского плеча, чтобы посоветоваться.
Блин, вот кто просил! Вечно она лезет. Меня накрыло раздражение.
— А вам и не надо понимать, — неожиданно успокоившись, сообщил Будяк и даже улыбнулся, — вы красивая женщина и у вас много других достоинств. Поэтому послушайте меня. Из затеи с футболом для Светы ничего путного не выйдет.
— Это не вам решать, — нахмурилась я.
— Но раз вы так сильно хотите — я готов! — Будяк сцапал ещё одну плюшку, — буду ездить в Малинки трижды в неделю.
— Прекрасно, — ответила я.
— Вы когда с работы возвращаетесь? — внезапно задал провокационный вопрос Будяк.
— Когда как, — уклончиво ответила я, — чаще ночью. Или остаюсь в городе ночевать.
— К девяти Лидия возвращается, — моментально заложила меня Римма Марковна, преданно глядя на него. — Её сейчас Роговы подвозят. А утром в пять уезжает на электричке. А в городе всего один раз оставалась ночевать. Да и то, потому что на рынок с утра нужно было сходить.
— Я могу подвозить в семь, — тут же сообщил Будяк, подмигнув Римме Марковне, — как раз на вечернюю тренировку успеем.
— Но…
— За сердце доброе и глаза красивые, — непреклонным голосом продолжил он.
— Но я…
— Только имейте в виду, кормить меня надо будет хорошо! — довольно осклабился Будяк, а я послала гневный взгляд Римме Марковне (который она проигнорировала самым возмутительным образом).
Утро понедельника ознаменовалось замечательным событием.
— Ну вот! — я с видом Суворова, доблестно преодолевшего Альпы, вышла из автомобиля и захлопнула дверку. — Что теперь скажете, товарищи?
— Это просто немыслимо! — всплеснул руками Марлен Иванович, — кто бы мог подумать!
— Стараемся, — степенно кивнул Иван Михайлович, мастер, который вёл вождение автомобиля. — Видели, как Лидия Степановна теперь водит? Ни одной ошибки! Блеск! Наша школа!
Ложкин и Елистратов закивали, выражая согласие.
— Таким образом, Марлен Иванович, давайте подытожим наш эксперимент? — предложила я, мысленно потирая руки (ещё бы я не водила, у меня же водительский стаж из прошлой жизни лет двадцать, если не больше).
Любимкин кивнул (а что ему ещё оставалось делать?).
— Итак, всего за три недели я прошла весь обучающий курс автодела под руководством товарищей мастеров-наставников Гашева, Ложкина и Елистратова. Правильно?
Любимкин опять кивнул и покосился на стоящих рядом мастеров.
— Вождение я сдала на «отлично», да?
— Прекрасный результат, мать его, — опять от души похвалил меня Гашев. — Кому скажу — не поверят. Для бабы, так вообще… ой, извините, Лидия Степановна.
Я сделала вид, что не всё расслышала и продолжила дальше:
— ПДД я сдала на «четвёрку». Но, учитывая, что за три недели сложно идеально выучить весь материал и сдать на «отлично», тем более, что у меня ответственная работа и большая нагрузка, будем считать, что результат тоже очень даже и неплохой. Согласны?
— Да, достойный результат, — поддержал меня мастер Ложкин, который вёл ПДД, — у нас две трети ребят ушли на пересдачу.
— Остаётся вопрос со строением автомобиля, — осторожно намекнула я и посмотрела на Елистратова.
— На стендах вы всё выполняли неплохо, — дипломатично умолчав, что мне дружно помогали и подсказывали всем классом, ответил он. — Думаю, что сами вы чинить автомобиль в любом случае не будете. Поэтому можно вам поставить «зачёт» автоматом.
— Спасибо! — расцвела улыбкой я и обернулась к Любимкину, — думаю, Марлен Иванович, как только я получу права на руки, мы с вами пойдём к Ивану Аркадьевичу с подробным отчётом. Сами видите, уровень преподавания у нас достаточно высокий. Обучающиеся тоже стараются. Мне кажется, что причиной неэффективного обучения является организация процесса. И здесь товарищи наставники правы — необходимо менять расписание, время обучения и другие параметры. Правильно я говорю?
Гашев, Ложкин и Елистратов одобрительно зашумели. Любимкин скривился, но аргументов против у него не было.
А я была рада, что «одним махом пятерых убивахом» — и права вот-вот на руки получу (а то заколебалась я в этой электричке в пять утра ездить), и причину косяков нашла, и Любимкина прижучить хоть немного получится.
Но главное — у меня будут водительские права! Тыдымщь!
Воодушевлённая, я заглянула к Зое Смирновой и поманила её в коридор.
— Слушай, а давай мы сделаем путевку твоим сыновьям в пионерский лагерь, а тебе — в санаторий? Съездишь, отдохнёшь, водички минеральной попьешь? Помолодеешь, похорошеешь?
Зоины глаза удивлённо распахнулись.
— Можно даже на море санаторий попробовать присмотреть, — продолжила голосом демона-искусителя я. — Не обещаю, что прям в Гагры или в Алушту, но в какую-нибудь Анапу или Евпаторию вполне можно попробовать. Как идея?
— Да ты что! — ужаснулась Зоя до такой степени, что аж красные пятна пошли по щекам. — А мужа куда я дену?
— А он у тебя маленький? — удивилась я, — сам себе пельменей не сварит?
— Он не умеет, — вздохнула Зоя.
— Есть захочет — сварит, — отмахнулась я. — А нет, так в столовую сходит. Невелика беда.
— А свёкра куда?
— У нас социальная служба есть. Можно договориться. Или в больницу положить на время. Кроме того, у тебя муж есть. Вот пусть и займется. Двадцать четыре дня — не так много. Тем более это же его отец, а не твой.
— Он не захочет, — несмело возразила Зоя.
— Я с Симой Васильевной поговорю, она тебе такой диагноз найдёт, что твой муж сам тебя в санаторий отправит.
— Но у меня нет нарядов, — пискнула Зоя, несмело.
— Ой, ерунда! — широко улыбнулась я, — сходим к Вероничке Рудольфовне, она поможет с модными выкройками. У тебя машинка есть, сама прекрасно всё прострочишь. А ткань я думаю, найдется.
— Ну да, можно же и старый сарафан перешить, — увлеченно замечталась Зоя. — А ещё у меня есть кусок шифона, небесно-голубого цвета. Уже три года лежит.
— Вот и прекрасно, — поддержала я.
И здесь получился двойной финт — и подруге помогу вырваться хоть ненадолго из замкнутого круга бытовухи, и изолирую её на время из депо «Монорельс». Пусть товарищ Эдичка Иванов останется сам-на сам со злой начальницей (то есть со мной) и не сможет за Зоиными кипучими результатами прятать свою халтуру.
А в конце этого прекрасного дня я заскочила в Институт.
Вооружившись бегунком и зачёткой, я побегала по кабинетам и умудрилась сдать сразу два зачёта. Честно говоря, повезло, седой старичок, преподаватель кафедры алгебры и методики преподавания математики, куда-то торопился и по общей математике поставил мне «зачёт» махом, не глядя.
Второй раз опять повезло: на кафедре спортивных дисциплин полноватая тётка махнула рукой на мой душещипательный рассказ о том, как я проболела всю зиму и черканула вожделенный «зачёт» по физкультуре.
Я ликовала.
Следующим у меня должен был быть экзамен по методике начального обучения. Как раз через два дня. Я заскочила на кафедру и взяла перечень вопросов у сутулой лаборантки. В глазах зарябило от фамилий партийных деятелей, известнейших педагогов и прочих Ян Амос Коменских. Да уж, здесь зубрить придётся конкретно.
Затем, на всякий случай, я заглянула в деканат. Методистка не обманула ожидания: