Конторщица 4 — страница 33 из 43

— Людмила, — я нажала на кнопку коммутатора, — а зайди сейчас ко мне, срочно.

Когда взбудораженная Людмила появилась, блестя глазами, я задала единственный вопрос:

— Ну что там?

— Альберт Давидович так кричал, так кричал! — начала рассказывать Людмила, снизив голос до свистящего шепота, — вызвал Иванова, опять на него кричал. А ещё ему звонят всё утро. Он ругается сильно. Матом. И на Герих кричал. Она вышла с кабинета и плакала. Лактюшкина её валерьянкой у себя отпаивала, наверно полчаса где-то.

— А сейчас что? — стараясь не подавать виду, спросила я.

— Сейчас совещание будет, — сообщила Людмила.

Хм, а меня не позвали.

Ну ничего, если гора не идёт… и так далее. Я отпустила Людмилу обратно на передовую, а сама, взяв газету, направилась к Альбертику.

— У Альберта Давидовича сейчас совещание! — сурово припечатала секретарша.

— Я знаю.

— Вас нет в списке приглашенных!

— А я без приглашения, как заместитель.

— Но Альберт Давидович…

— Займитесь лучше своей работой — сухо отрезала я и вошла в кабинет.

— …и теперь мы должны серьезно разобрать и правильно проанализировать этот вопрос для того, чтобы исключить всякую возможность повторения даже какого-либо подобия того, что имело место… — ударил по ушам спич Альбертика.

Я посмотрела на него — Альбертик был в ярости. Нет, это еще мягко сказано — в Ярости. Заметив меня, он запнулся и прервался на полуслове:

— Лидия Степановна, а вы здесь что забыли? — вызверился он на меня.

— На совещание пришла, Альберт Давидович. — спокойным голосом ответила я ему.

— Вас не приглашали!

— Когда в коллективе беда — приглашений не ждут! Нужно спасать депо «Монорельс»! — пафосно воскликнула я и у Альбертика не было аргументов выставить меня вон.

И я осталась в кабинете.

Я, конечно, понимала, что при мне Альбертик сбавил обороты, но даже этого хватало. Обличали врагов депо «Монорельс» товарища Иванова, Герих и других товарищей виновных в ситуации.

Я выждала немного, чтобы товарищ Иванов и Герих получили по полной, затем кашлянула и подняла руку.

Альбертик чуть не подавился воздухом. Он и так сдерживался при мне, а тут я затребовала выступления.

— Лидия Степановна! Вам разве есть что сказать по существу?

— Да, Альберт Давидович, есть.

— Только кратко. У нас регламент.

И я сказала. И даже регламент нарушать не стала:

— Товарищи! — сказала я. — Вопрос не в том, что товарищ Иванов сделал непоправимую ошибку — суть проблемы совсем другая. Товарищи! На разных предприятиях, в разных организациях, да что там говорить — если я скажу, что практически во всех предприятиях, то не ошибусь. Так вот, ошибки и недочёты случаются везде. Я сейчас не об этом. Главное, что наличие в депо «Монорельс» внутреннего врага значительно ослабляет нас в борьбе против противников коммунистической партии!

— Вы о чём, Лидия Степановна? — напрягся Альбертик. — Какой ещё враг?

— Я об Урсиновиче, — ответила я, пожав плечами, — Уже второй раз товарищ Урсинович наносит нам непоправимый ущерб. Смотрите сами — то он Гриновскому отправил черновик отчёта с ошибками и без согласования со мной, то пригласил товарищей от профкома из тракторного в Красный уголок, не уведомив об этом товарища Иванова и предварительно не проверив помещение. Иначе чем саботажем и вредительством я назвать это не могу!

— Неправда! — заверещал Урсинович, но воспрявшая духом Герих и повеселевший Иванов уже поняли, что есть шанс выкрутиться и перевалить всё на ближнего своего, и ухватились за соломинку.

Песенка товарища Урсиновича была спета.

Я, внешне сохраняя невозмутимое выражение лица, в душе торжествовала.


Вечером, я забежала домой переодеться, взяла с собой Лёлю, которую надо было всё равно выгулять, прихватила у Риммы Марковны котлет и жаренных кабачков в лоточки, я направилась в переулок Механизаторов, проведать Веру-Лиду.

На улице была чудесная погода, лёгкий ветерок раздувал мои волосы, а на душе было спокойно и радостно — враги повержены и получили по шапкам, погода прекрасная, я молода и полна сил. Это ли не чудо!

Лёля бежала впереди меня, на поводке, весело виляя овечьим хвостиком носилась туда-сюда из кустов, в кусты, по дорожкам и обратно. Наконец, мы добрались на Механизаторов, вошли в квартиру.

— Привет, Лида, — сказала я, когда растрёпанная толстушка открыла дверь. — Как дела у тебя? Я таких вкусных кабачков тебе принесла, с котлетками и…

Договорить мне не дала Лёля. Деликатная, всегда воспитанная, и даже застенчивая собачка, сейчас она словно сошла с ума и принялась с рычанием и лаем бросаться в сторону Веры-Лиды. Хорошо, что она была на поводке и я успела её сдержать:

— Фу! Лёля, фу!

Но она меня не слушала, рыча и хрипя от ярости. Пришлось оставить Вере-Лиде продукты и срочно уходить оттуда. На улице, ка ни странно, Лёля пришла в себя и опять превратилась в милую деликатную собачку.

И вот что это было?


А на следующий день появилась Зоя.

Она вернулась из своего отпуска, наполненного похотливым безумием и южной любовью. После тех дурацких звонков, когда я отказалась покрывать её курортный роман и отвозить детей в село к её маме, она обиделась и больше не звонила.

Насколько мне было известно, она взяла остаток отпуска, а потом больничный. И вот теперь появилась. И первым делом зашла ко мне:

— Привет, — жалко улыбнулась она, выглядела Зоя помято, — ты сердишься на меня, да?

— Ты о чём, Зоя? — не поняла сперва я.

— Ну, как я вела себя, — покаянно опустила голову она.

— Зоя, что стряслось? — предчувствуя неладное, спросила я.

И Зоя, разрыдавшись в три ручья, поведала свою печальную историю.

В общем, всё произошло так, как я и говорила. Сначала встретились два одиночества. Курортный город, нега, жаркая южная ночь, огромные звёзды в чёрном небе, отражающиеся в море, шепот пальм и олеандров, терпкое вино и козий сыр, первый поцелуй на старом маячке на берегу — в общем, Зою закрутило так, что очнулась она и поняла, что жить без своего любовника больше не может. И сиганула она в омут любви с головой, не думая. А потом наступило прозрение. Виталик оказался ленивым, глуповатым и деспотичным. Вдобавок, жил с мамой. От Зои ожидалось, что она станет делать всю работу по хозяйству, особо не перебирая. Поначалу Зоя старалась, впахивала за троих, с огромным энтузиазмом. Но в один прекрасный момент наступило закономерное прозрение, и Зоя уехала обратно домой, к мужу.

— И я не знаю, что мне делать? Мой муж не пустит меня, — всхлипывала Зоя, — он меня убьет и будет прав!

— Ты хоть ела сегодня? — спросила я.

— Что? — скривилась Зоя и я поняла, что не ела.

В столовую идти Зоя отказалась, но у меня были бисквиты, испеченные Риммой Марковной, и я заставила Зою их съесть.

— А ночевать ты где будешь? — спросила я, — или к мужу пойдёшь мириться?

— К мужу сейчас боюсь, — хлюпнула носом Зоя, — не знаю, где ночевать.

Я задумалась. А что, если я отправлю её на ночь на Механизаторов? Да, там Вера-Лида засралась по самые уши, но Зоя хоть порядок наведет. Заодно и отвлечётся от своих страхов. А потом что-нибудь придумаем.

— Поночуешь пару ночей у меня в коммуналке, — сказала я, — только в комнате живёт родственница, она инвалидность оформляет, так ты уж как-нибудь.

— Ой, спасибо тебе, Лидочка! — бросилась мне на шею Зоя, — Выручила! А то, что родственница — ничего страшного. Две женщины уж как-то уживутся в одной комнате.

Я обрадовалась и в обеденный перерыв отвела Зою в коммуналку.

А утром Зоя пришла сразу ко мне в кабинет и прямо с порога заявила:

— Лида! Ты хоть понимаешь, кого ты приютила у себя там?

Глава 21

— Зоя! — рассердилась я, — что опять не так? Чем тебе Лида… тьфу, Вера… не угодила?

— Да ты понимаешь… — Зоя сделала большие глаза и торопливо подсела поближе ко мне, — она какая-то…эммм… такая…

— Какая?

— Ненастоящая, что ли, — задумалась Зоя.

«Ну конечно, если её душа сидит в чужом теле, и она это осознает и более того — видит, как её тело используют другие. Так поневоле не то что в себе будешь, а на людей бросаться начнёшь», — подумала я, с неприязнью рассматривая Зою. Как-то в последний месяц разочаровалась я в ней, что ли. Но тем не менее надо было всё выяснить:

— Почему ты так решила?

— Сложно объяснить.

— А ты постарайся.

— Ну в общем, сижу я в комнате, а дверь открыта и всё слышно, что в кухне говорят, — сумрачно протянула Зоя, — и вдруг слышу, как Вера…

Что натворила Вера я так и не узнала, так как договорить Зое не дали — дверь с шумом распахнулась, в кабинет ворвался Урсинович и с порога заявил категорическим голосом:

— Лидия Степановна! Я забираю всю свою мебель!

Из-за его спины вышли трое рабочих и решительно вошли в кабинет.

Я опешила.

В суете последних дней я совсем забыла, что всю мебель в мой кабинет притащил именно Урсинович. И после моего вчерашнего выпада, вполне логично, что он её захочет забрать хотя бы из чувства мести.

У меня теперь есть два варианта развития событий — поругаться с Урсиновичем и побежать на разборку к Альбертику. И если тот поддержит мою сторону — я ему стану обязана за услугу, чем он обязательно воспользуется, и я позиционно влетаю в минус. А если не поддержит — в очередной раз уронит мой и без того довольно шаткий авторитет. Что на данном этапе недопустимо.

Я вздохнула. Правда украдкой, чтобы ни Урсинович, ни Зоя не заметили.

Кому тут доверять — я уже не знала.

Поэтому я выбрала второй вариант.

— Да, конечно, Виктор Алексеевич, — сказала я добрым голосом, — забирайте. Только потише, у меня рабочее совещание, как видите.

Урсинович растерялся. Он ожидал склок, конфликта, криков, но никак не моего благожелательного согласия.

— А как же… — проблеял он.

— Ну это же ваша мебель, вы её нашли, достали и привезли сюда. Вполне логично, что вы её заберёте с собой, — сердечно ответила я, даже руками всплеснула от такой своей сердечнос