Я бессильно ударила руками по рулю.
Чёрт!
И в милицию не пойти. Вот как я им буду объяснять, почему я забрала эту тварь Веру к себе. Чужого человека. Как я им скажу, что думала, что душа тела, которое я занимаю, переместилась в тело Веры? Да меня же обратно в дурку отправят, Светку заберут в детдом, а Римму Марковну — в Дворище. На мою квартиру наложит лапу Лариска, на комнату в коммуналке — Грубякины, а на квартиру, что досталась от Валеева — или Юлия, или Олечка, или ещё кто-то. А машину заберёт Витя. И всем будет хорошо. Кроме меня.
И что же мне делать?
Я застонала от бессилия.
Не знаю, сколько я просидела в машине, бездумно глядя перед собой. Мыслей не было. Вообще никаких. В голове — пустота.
Когда в лобовое стекло ударился шмель, я очнулась.
Вытерла слёзы.
И поехала к Будяку.
Он оказался дома. Когда я, содрогаясь от рыданий, рассказала ему все, он не удивился. Только сказал:
— Точно, я понял, где её видел — в Крыму она гастролировала. Лет пять тому назад. В подпольном казино.
Я не стала спрашивать, что он делал в подпольном казино в Крыму.
— Поехали, — сказал Будяк.
— Куда?
— В твою коммуналку. Будем разбираться.
— Но…
— Лида, — жёстко сказал Будяк. — я разберусь. Пока они все в сборе. Раз милицию ты не хочешь.
И мы поехали.
Когда мы вошли в комнату — пьянка набирала обороты. Вера (я уже не буду называть её Вера-Лида) сидела на коленях у Вити, растрёпанная, обняв его за шею, и пьяненько хихикала, когда он мял её за грудь. Второй мужчина, немолодой, сутулый, заросший щетиной с острыми глазами, развалился на кресле, курил и наяривал какую-то блатную мелодию на расхлябанной гитаре.
Стол был уставлен едой и бутылками, большая часть из них была пустая.
— Веселитесь? — зло спросил Будяк.
У меня же аж в горле сдавило, и я не могла вымолвить ни слова.
— Ой, Лидочка, — пьяненько захихикала Вера, — а мы тут день рождения Вити празднуем. Присоединяйся.
— У меня в марте… — проболтался Витёк, но получил удар под ребро от Веры, сдулся и не закончил фразу.
— А ты подарок принесла? — засюсюкала Вера, — а это же тот мужчинка с тобой, что в селе был. Приходил чай пить. Я помню.
Она опять мерзко захихикала, складки жира при этом дробно затряслись.
Мне стало противно. И как я раньше всего этого не видела?
— Так, — сказал Будяк, — даю пять минут и оба вымелись отсюда.
Он кивнул на Витю и мужика.
— Ты кто такой? — начал быковать Пузырь, отбросив гитару, — ты что, хозяин тут? Ты чего приперся сюда и командуешь?
Ни слова не говоря, Будяк схватил его за шкирку и потащил к выходу. Открыв дверь, он вытолкнул его наружу, в коридор, еще и поджопник с ноги дал. Пузырь заверещал что-то матерное.
— Минуту! — крикнул ему Будяк, — если ты сейчас не умотаешь, я вызываю милицию.
В коридоре послышались торопливые шаги к выходу.
Первый ретировался.
— Теперь ты, — обернулся к Витьку Будяк, — пошел вон отсюда.
— Ты что тут командуешь?! — жалобно завизжал Витёк, — я что? Я — ничего! Она сама меня сюда привезла! Сказала трахать Веру. Машину мне пообещала за это.
— Ты меня слышал? — Будяк сказал так спокойно, что Витька аж подбросило и он начал торопливо собираться.
— У меня денег нет, — заканючил он. — Я даже в Маяк не доеду.
Будяк пошарил по карманам и посмотрел на меня:
— Лида, у тебя троячка есть? А то я выскочил из дома, у меня все деньги в других штанах.
Я достала кошелек и отсчитала три рубля и отдала Вите.
— Я всё Лариске расскажу! — пригрозил мне Витк на прощание, но я не отреагировала.
Осталась одна Вера, которая спокойно сидела за столом и с насмешкой наблюдала за нами.
— Теперь ты, — сказал ей Будяк.
— Лида, — игнорируя его слова, обратилась ко мне Вера, — верни моих друзей и сходи за вином, а не то я всем расскажу, как ты вселилась в моё тело.
— А ты расскажи, — ухмыльнулся Будяк, — и будешь в дурке еще пять лет сидеть.
Вера вздрогнула и скривилась.
— Собирай-ка манатки и уматывай отсюда и из Лидиной жизни навсегда! — рявкнул Будяк, и Вера вжала голову в плечи.
— Я тебя вспомнил. Как и ты меня. Так что вон отсюда!
Вера заканючила, зарыдала, давя на жалость, затем упала на колени, принялась умолять позволить остаться. В общем, безобразная сцена, не хочется даже вспоминать.
Наконец, подгоняемая Будяком, она ушла, собрав в узел все купленные мною вещи и забрав их с собой. На дорогу выпросила у меня червонец.
Червонец я дала, лишь бы она больше никогда не возвращалась.
— Спасибо, — хрипло сказала я, когда мы остались вдвоём.
— Вот видишь, судьба опять показала, что мы должны быть вместе, — произнёс Будяк, пристально глядя мне в глаза.
От необходимости отвечать меня спасли старые ходики в коридоре, которые громко пробили три часа дня.
— У меня же совещание! — перепугалась я, — уже час как идёт!
Я торопливо вбежала в приёмную, после пережитого меня всё ещё ощутимо потряхивало. Секретарша подняла на меня насмешливые глаза:
— Совещание идёт уже почти час, — поджав губы, сказала она. — За вами дважды посылали. Но вас не было на рабочем месте.
— Спасибо, — сухо сказала я и толкнула дверь в кабинет Альбертика.
В кабинете было людно. Кроме начальников всех цехов и отделений, были Герих, Щука, Акимовна, Лактюшкина, Жердий, товарищ Иванов, Марлен Иванович, Васька Егоров, Урсинович, ну и сам Альбертик.
Я тихонько вошла и проскользнула в уголок.
— Лидия Степановна! — громко отметил моё появление Альбертик, — совещание идёт уже час. Вас почему на рабочем месте нету?
— Я была на рабочем месте, — ответила я.
— На территории депо «Монорельс» вас не было, — начал злиться Альбертик, — за вами несколько раз посылали, искали вас везде. Где вы были?
— Товарищ Быков вызывал, — свалила я всё на «опиюса», если что, алиби подтвердит, раз у нас с ним общие делишки.
— А с какой целью товарищ Быков вызывает вас в рабочее время? — вытаращился на меня Альбертик, — он не является вашим непосредственным руководителем!
В кабинете одобрительно зашумели.
— У меня общественная нагрузка! — вскипела я, — Партия возложила на меня обязанности представлять интересы рабочих женщин. Лев Юрьевич вызывал меня на рабочее совещание. По итогам поездки в Москву…
— У вас рабочее место здесь! — заорал Альбертик и так грохнул кулаком по столу, что графин с водой упал и перевернулся, вода разлилась по столу. Лактюшкина и Герих бросились вытирать.
— Скажите это сами Быкову! — заорала в ответ я, — Скажите, что отстраняете меня от участия в собрании «Женщины — на производстве!» и не надо на меня кричать!
— Я вас не отстраняю, не выдумывайте! — психанул Альбертик.
— А почему вы мне тогда это вычитываете? — возмутилась я.
— Я не вычитываю, я спросил, — пошел на попятную Альбертик.
— Ясно, наверное, мы не так поняли друг друга, — прищурилась я.
— Но хорошо, что разобрались, — кивнул Альбертик. — С этим вопросом. Но есть еще один. Именно он послужил основанием того, что мы сейчас здесь собрались малым советом.
Я молчала и смотрела на него, ничего хорошего не ожидая. И предчувствие не обмануло меня.
— Вот заявление от товарища Урсиновича, где он обвиняет вас, Лидия Степановна, в превышении должностных полномочий, саботаже, неисполнении должностных обязанностей…
— А можно ознакомиться с текстом заявления? — спросила я.
— Да, конечно, — кивнул Альбертик, — товарищи, передайте Лидии Степановне заявление. Пусть ознакомится. А затем мы желаем услышать ваши пояснения по каждому пункту.
Мне передали лист бумаги. Я поднесла его к глазам. И тут дверь кабинета распахнулась и вошел Иван Аркадьевич.
Глава 25
— Здравствуйте, товарищи! — Иван Аркадьевич неторопливо обвёл всех пристальным, чуть насмешливым (или мне так показалось), взглядом.
В ответ раздались нестройные приветственные голоса. В основном все пребывали в смущении и замешательстве. Явно обрадовались только Васька Егоров и Марлен Иванович. И, как ни странно, Щука. Хотя эта конформистка вполне могла изобразить на лице радость.
— А в связи с чем собрание проводим? — наморщил лоб Карягин, — Я так понимаю, какое-то внеочередное заседание, да?
— Возникла производственная необходимость… — полным неимоверной усталости голосом начал объяснять Альбертик, который и не подумал встать с кресла и уступить место Ивану Аркадьевичу.
Увидев это Васька Егоров встал и сделал шаг в сторону, намереваясь уступить место, но Иван Аркадьевич не обратил на это внимания, и Ваське уже неудобно было садиться обратно, так что он остался тоже стоять рядом со стулом.
— Альберт Давидович, а разве согласно встречному плану сейчас не должна идти проверка перепробега от нормативного срока службы погрузочно-разгрузочной техники и тягловых агрегатов? Или сверхплановые соцобязательства на эту пятилетку мы уже перевыполнили?
— Но мы… — промямлил Альбертик.
— Как раз вы и должны быть в цехах! Именно сейчас! — отрезал Иван Аркадьевич и так зыркнул на всех, что впечатлительный Марлен Иванович тоже аж подхватился на ноги.
— Иван Аркадьевич! — вскочила Щука, но тот не стал её слушать:
— Так, давайте-ка по порядку, — сказал он и обвёл всех внимательным взглядом. — Первый вопрос…
Все втянули головы в плечи. Я еле удержалась, чтобы не хмыкнуть: сейчас ситуация напоминала класс, где все двоечники и второгодники с замиранием ждут, кого же вызовут к доске.
— Первый вопрос будет к вам, товарищ Иванов.
Эдичка заёрзал на стуле.
— Товарищ Иванов, а расскажите-ка нам, как же это так получилось, что Ленинская комната мало того, что была в ненадлежащем состоянии, так вы туда делегацию из тракторного потащили?!
В кабинете наступила тишина, а Эдичка взбледнул и попытался провалиться на месте.
— Я жду ответ, — на лице Ивана Аркадьевича заходили желваки.