ван Аркадьевич, которому вы вовремя подсунули распоряжение на подпись. Потому что воспользовались его хорошим отношением и доверием после того, как выдали наши общие результаты по подготовке плана мероприятий по совершенствованию кадров, над которым, между прочим, трудились и тот же Марлен Иванович, и Капитолина Сидоровна, и другие, и который разработала вообще-то я, за свой личный результат. И как это ещё можно называть, как не подлым вредительством социалистической собственности?
По мере моего монолога лицо Кашинской всё больше и больше бледнело, пока не стало нежно-зеленоватого цвета.
— Вы ко мне придираетесь! — наконец, выпалила она, задыхаясь от переизбытка эмоций.
— Нет, Татьяна Сергеевна, — ответила я очень спокойный и ровным голосом, — пока я ещё даже не начала к вам придираться. Но это пока ещё. В общем, даю вам срок до конца рабочего дня, чтобы вы отозвали распоряжение и вернули людей на работу.
Кашинская ссутулилась.
— Хотя нет, не так, — произвела контрольный я, — отзывать распоряжения — плохой выход. Первая же проверка придерется, не отобьемся потом. Поэтому вы просто людей верните на рабочие места.
— А как же стенгазета? — пролепетала Кашинская.
— Правильный вопрос, — одарила улыбкой голодной акулы я. — Очень правильный и своевременный. Вот что значит профессионал, Татьяна Сергеевна. Раз распоряжение вы подписали у Корягина и запустили его в работу, значит еженедельной стенгазете быть! Каждую среду! На три ватманских листа. На злободневную тему!
— А кто тогда её будет делать?
— Вы, Татьяна Сергеевна. Вы, — задушевно сообщила я.
— Но у меня очень много работы! — заюлила и попыталась спрыгнуть Кашинская.
— А кто сказал, что вы будете тратить на это своё рабочее время? — удивилась я и вышла из кабинета.
Но точку на этом я не поставила. О нет!
Я прошла мимо грустных активистов, которые вяло рисовали стенгазету, и зашла к себе в кабинет:
— Людмила! — нажала кнопку коммутатора я, — пригласи ко мне Капитолину Сидоровну. Срочно.
Когда Щука вошла ко мне, вид у неё был немного огорошенный и нервный. Помня прекрасно, как она регулярно издевалась и третировала меня, ничего хорошего от этого вызова она явно и не ожидала.
Но я умею ломать шаблоны.
— Капитолина Сидоровна, — сказала я ничего не выражающим голосом, не поднимая глаз от документов на столе, — присаживайтесь. У нас будет разговор.
Щука присела на краешек стула, и вся как-то съежилась.
— Капитолина Сидоровна, — я, наконец, подняла глаза от бумаг и подарила ей улыбку, — я хочу вас поблагодарить. От души.
Щука выпучила глаза и стала похожа на камбалу.
— Да, Капитолина Сидоровна, я теперь понимаю, что всё это время вы пытались меня научить работе, — продолжила я, наблюдая, как Щука от удовольствия аж покраснела, — и именно теперь я это полностью оценила.
Щука икнула и не знала, что говорить.
— А ещё я хочу сказать вам спасибо, Капитолина Сидоровна, за то, что вы меня, как наставник, по-матерински, предупреждали по поводу некоторых сотрудников. Я имею в виду Кашинскую. Вы были абсолютно правы.
— Да! Я вам говорила, что ей нельзя доверять! — затараторила Щука, вне себя от радости.
— Можете себе представить, она этот план мероприятий, который мы с вами сделали вместе, преподнесла Ивану Аркадьевичу как свою единоличную работу, — продолжала нагнетать я.
— Не может быть! — ахнула Щука.
— Увы, может, — вздохнула я, — я сейчас вот только вернулась из командировки, зашла к нему. Так он её очень хвалил. И ставил нам в пример. Мол, благодаря её работе Клавдия всё приняла без заминок.
— Вот ведь дрянь какая! — завелась Щука. — Не успела прийти и уже всё под себя подгребла.
— Боюсь, что при распределении поощрений в этом квартале это на всех нас скажется самым кардинальным образом.
Этого уже стерпеть Щука и вовсе не смогла.
— Даже не знаю, что с ней и делать, — растерянно пожаловалась я и в доказательство развела руками.
— Зато я знаю! — выпалила Щука и многозначительно посмотрела на меня своими маленькими пронзительными глазками, — положитесь на меня, Лидия Степановна! Я и не таких обламывала, поверьте!
— Вы думаете, с ней можно как-то совладать? — закинула удочку я.
— Я не думаю! Я — знаю! — важно сообщила мне Щука.
— Тогда действуйте, Капитолина Сидоровна! — согласилась я и вдобавок наябедничала ей о стенгазете и отрыве работников от производства, максимально сгустив краски, — если нужна будет моя поддержка и помощь — говорите. Мы же общую работу с вами делаем.
В общем, расстались мы с нею взаимно довольными друг другом.
Домой я вернулась в прекрасном расположении духа и сразу попала под оханья Риммы Марковны.
— Лида! — возмущенно запричитала она, — ну почему ты раньше не сказала, что будет такой гость? Я же рыбу-фиш сделать не успею!
— Это ужасно, — с невозмутимым видом сказала я и пошла мыть руки, — может, сказать ему, пусть не приходит, раз так?
— Да ты что?! — не поняла моего юмора Римма Марковна, — я, конечно, толстолобика нафаршировала, но лучше бы рыба-фиш была.
— Кошмар, людей стыдно, — смеясь про себя, согласилась я, вытирая руки полотенцем, — что он теперь о нас подумает?
— Ну я сделала рагу из кролика, котлеты, голубцы и бризоли.
— И это всё?
— Ещё салат «Оливье», — расстроенно произнесла старушка.
— Даже и не знаю, — грустно вздохнула я.
— А я придумала! — внезапно решила Римма Марковна, — я ещё блинчиков с мясом сделаю!
— Ну хоть что-то, — покивала я, стараясь не рассмеяться.
Блин, обожаю её!
Стол накрыли «как для гостей», то есть не на кухне, как обычно, а в моей комнате. Комната Риммы Марковны со Светкой была побольше, но там стояло две кровати. Поэтому раздвинули стол у меня.
Римма Марковна накрыла его кипенно-белой льняной скатертью с вышитыми монограммами, сервировала злополучным Валеевским сервизом, достала дефицитные мельхиоровые столовые приборы. Стол ломился от еды и источал одуряющие ароматы.
Светку нарядили в новое платье, завязали бант, и она сидела, надувшись, потому что по телевизору должен был идти фильм «Дети капитана Гранта», а она вынуждена тут сидеть со скучными взрослыми.
— Ты чего надулась? — спросила я.
— А это обязательно, чтобы я тоже была? — возмущенно спросила она, — у меня дела вообще-то!
— Раз дела, значит, иди, — кивнула я и Светка радостно спрыгнула со стула.
Воровато оглянувшись, не видит ли Римма Марковна, она двумя пальцами стянула бутерброд со шпротами и торопливо сунула себе в рот почти целиком.
— Я уфш-шф-шфла, — с набитым ртом сообщила она мне.
— Иди, иди, — сказала я, — жаль только, что ты с дядей Леонидом не познакомишься. Это — лучший друг твоего папы и твой крёстный отец, между прочим.
От такой новости Светка чуть не подавилась. Могучим усилием проглотив бутерброд, она спросила:
— А как это понять — «крёстный отец»?
Объяснять ей о таинствах христианства было долго и не вовремя, поэтому я ограничилась кратким резюме:
— Это как запасной отец. Твой папа же умер. Теперь вот дядя Леонид будет тебе всегда помогать.
— Как добрая фея у Золушки?
— Именно так, — одобрила аналогию я, — только у Золушки это была крёстная мать, а дядя Леонид — твой крёстный отец.
Светка задумалась и торопливо влезла обратно на стул.
Смотреть «Дети капитана Гранта» ей явно расхотелось.
Леонид пришел ровно к семи. Он был в таком же дорогом импортном костюме, в белой рубашке и при галстуке. Мне он подарил букет гвоздик, а Римме Марковне — хризантемы:
— Извините, но роз не было, — чуть смущенно сказал он.
Светке достался большой плюшевый мишка. Даже не буду спрашивать, где он его смог достать в нашем городе за столь короткий период.
Мы чинно сидели за столом, ели и беседовали. Римма Марковна, хоть и прибеднялась передо мной, но расстаралась на славу. Вытащила из закромов всё, что было. Ну и надо отдать ей должное — готовила она не хуже шеф-повара из мишленовского ресторана.
— Попробуйте рыбку, Леонид, — с ослепительной улыбкой гостеприимно предлагала блюдо гостю Римма Марковна.
Она принарядилась по случаю: надела своё самое нарядное бархатное платье с жабо у ворота, приколола туда большую брошь из чешского стекла, которую мы-таки прикупили ей к шубе, в ушах у неё болтались массивные золотые серьги (даже не знала, что у неё есть такие), а на пальцах красовалось штук пять дутых золотых колец с искусственными рубинами и ещё какой-то блестящей хренью, символизирующей незамысловатый ассортимент советской ювелирки.
Во даёт! И где она всё это время так ловко прятала золото? Ведь ещё недавно она была бедней еврейского кота и носила старый халат поверх нового, чтобы на дольше хватило.
Ну ничего, гость уйдёт — разберусь. Нет, мне не нужны её украшения, я и в том мире не особо носила всю эту золотую бижутерию, хоть и выбор был, и средства, но это же дело принципа — как можно что-то скрывать друг от друга, если в одной семье живем?
В общем, меня это нехорошо смутило. Я аж посмотрела на Римму Марковну другими глазами.
— Дядя Леонид, а ты любишь котлеты? — сказала Светка для храбрости, чтобы начать разговор.
— Конечно люблю, — усмехнулся тот, и Римма Марковна срочно подложила ему на тарелку две котлеты.
— А ты любишь красную икру?
— И красную, и чёрную, всякую люблю, — рассмеялся Леонид, к полному удовольствию Светки.
Она, от такого совпадения вкусов даже влезла с ногами на стул и продолжила допрос:
— А Толька сказал, что бывает ещё осетровая икра. А она какая? Ты ел?
— Света, а почему ты называешь его Толька? — спросил Леонид, — это же как кличка собаки.
— Потому что он вредный, — сказала Светка и сунула в рот кусочек шпротины с бутерброда.
— Светочка, кушай аккуратно, — тотчас же сделала замечание Римма Марковна, — а то, что о тебе дядя Леонид подумает?