Зоя кивнула.
— Она у нас вместо Иванова. Так вот, идёшь к ней, и вы до обеда составляете план мероприятий на сентябрь и октябрь.
— Но нужно же на квартал.
— Знаю, — согласилась я, — но хочу посмотреть на неё в работе. Так что давай сперва на два месяца.
Зоя опять кивнула.
— После обеда придёте обе ко мне. С планом. — Я заглянула к себе в блокнот. — Ага… ну на сегодня пока всё, можешь идти работать.
Но Зоя даже не пошевелилась, поудобнее устраиваясь в кресле (я уже несколько раз хотела заменить эти, доставшиеся от Урсиновича кресла, на жесткие стулья, а то выпроваживать посетителей всегда ох как трудно).
— Что-то случилось? — со вздохом прервала паузу я.
Зоя смущённо замялась:
— Лида, я не знаю, что делать, — плаксиво начала она, — он детей мне не отдает… и развод требует…
— Ну, так, а что ты хотела? — пожала плечами я, — ты же сама недавно просила в село их отправить.
— Но я тогда совсем потеряла голову от любви! — всхлипнула Зоя.
— А где гарантия, что ты опять не потеряешь? Повторно? — безжалостно ответила я. Зоя уже изрядно заколебала меня своими проблемами, половина из которых существовали исключительно у неё в голове.
— Лида-а-а-а… — заныла она, — Ну, что мне делать?
— Всё зависит от того, что ты сама хочешь.
— Не знаю! Не знаю я уже, чего я хочу! — разрыдалась Зоя, закрыв лицо руками, плечи её затряслись.
— Ну, а если ты сама не знаешь, то, что тебе могу посоветовать я?
— Что мне делать, Лида-а-а? — пошла по второму кругу Зоя.
Я вздохнула. Ну не выгонишь же её в таком состоянии. Да и не отстанет она. Придётся оказывать посильную психологическую помощь:
— Значит так, — сказала я. — ты готова слушать мой ответ, или так, порыдать просто зашла?
— Готова, — высморкалась Зоя.
— Тогда слушай. Первое. Успокойся. Дай себе дня два. Или три. Просто на то, чтобы прийти в себя. Лучше возьми отгулы. Или больничный. И езжай в деревню, на природу куда-нибудь, в лес. Можно на огород к матери, если задалбывать разговорами не будет. Ты должна полностью перезагрузиться.
— Что сделать? — не поняла Зоя. В этом времени еще не знали таких методик и слов.
— Очистить свои мысли от тревог и успокоиться, — пояснила я.
— Но я не могу успокоиться, — завелась Зоя, — он же не отдает мне детей…
— Зоя! Ты меня слышишь? Я говорю тебе, как сделать. Давай ты сначала сделаешь это. А потом будешь меня перебивать.
— Извини, я не перебиваю, просто я…
— Дальше. В деревне, на природе, ты просто думай. Думай о том, чего от этой жизни хочешь именно ты. Потом, возьми листок бумаги и выпиши все свои мысли, желания и фантазии. Даже самые-самые фантастические.
— Ага, типа я хочу на луну, — фыркнула Зоя.
Хорошо, хоть рыдать перестала.
— Можешь и про луну, если надо, — кивнула я. — Записываешь всё это в столбик. А потом, когда всё-всё-всё запишешь, сядь и подумай. К примеру — почему тебе хочется именно на луну? Может быть причина не в луне, а в том, что тебе хочется одиночества? Или же наоборот — признания от коллег за геройское освоение Луны, или же острых ощущений или что-то ещё подобное. Поняла?
Зоя кивнула.
— И вот когда ты возле каждого своего желания определишь настоящую причину, причем делать это надо честно, даже если правда нелицеприятна и от неё стыдно. Пишешь только правду. Всё равно никто, кроме тебя, этот листочек не увидит. Так вот, когда ты поймёшь, чего хочешь, сходи погуляй. В лес, в поле, по дороге. Одна. И думай. Ходи и думай об этом своём желании. Если после прогулки оно тебе не кажется дурацким, значит вот оно, ты нашла истинную свою мечту и цель. Это понятно?
— И зачем это всё мне?
— Потому что, когда ты поймёшь, чего хочешь именно ты, тебе будет легче выстроить план по выполнению этого. Так ясно?
— Вроде ясно.
— А потом начинай писать варианты, как всё это выполнить. Если сама не справишься, приходи, помогу. Договорились?
— Спасибо тебе, Лида, — на лице Зои, впервые с того момента, как она вернулась, появилась робкая улыбка.
Надеюсь, у неё получится.
Большие напольные часы в виде барельефа с Гераклом, разрывающим Гидру, подарок от горисполкома на юбилей депо «Монорельс», уже пробили девять вечера, а хозяин кабинета еще даже не думал идти домой. Он перевернул последнюю страницу очередного документа и устало откинулся на спинку кресла, разминая затёкшую шею.
В дверь раздался стук (секретарь уже давно ушла домой, просто он был не из тех руководителей, которые держат подчинённых до тех пор, пока сами не уйдут).
— Войдите, — сказал хозяин кабинета.
В открывшейся двери показалась голова Альбертика.
При виде своего бывшего заместителя Иван Аркадьевич поморщился.
— Разрешите? — спросил Альбертик, сделав вид, что не заметил реакции шефа.
— Что-то срочное? — довольно неприветливо спросил Иван Аркадьевич, но выгонять не стал.
— Согласовать нужно, — смущённо замялся Альбертик.
После того случая с превышением полномочий, пока идёт служебное расследование, Альбертика отстранили от руководящей должности, однако он продолжил исполнять обязанности, связанные с несколькими производственными направлениями. Понимая, что положение у него хуже некуда, был он ниже травы, тише воды.
Вот и сейчас не стал показывать гонор и положил перед Иваном Аркадьевичем листок бумаги.
— Что это? — поморщился шеф, закуривая сигарету.
— Это предложение для метрологов, — с готовностью ответил Альбертик, — мы в этом квартале обязались выполнить план поверки оборудования досрочно. А если мы сделаем именно так, то не только досрочно выполним, но и перевыполним наши обязательства на триста процентов.
— Хм… а ведь неплохо, — вчитался в отпечатанные строчки Иван Аркадьевич и выпустил струю дыма, — а нас потом не обяжут каждый квартал выдавать такой процент?
— А мы не будем вносить в основной план, — хитро ухмыльнулся Альбертик.
— Ну что же, неплохо, очень даже неплохо, — сдержанно похвалил Иван Аркадьевич, и, демонстрируя, что Альбертик еще не в фаворе, хмуро добавил, — у тебя всё?
— Нет, еще один момент, если позволите, — сконфузился Альбертик и быстро добавил, — у нас последняя партия монорельсовых балок поступила с браком. И замять это дело не получится. Чтобы не подставляться самим, предлагаю вернуть всю партию обратно и потребовать замены, в рабочем порядке.
— А как это провернуть, чтобы никуда «наверх» не вышло?
— Ну смотрите, они нам еще консольные двухплечевые краны должны поставить, поэтому ссориться не захотят. Я могу съездить к ним и переговорить тихонько.
— Ну, попробуй, — вздохнул Иван Аркадьевич, чуть смягчившись.
— Я сделаю! Всё сделаю! — с готовностью закивал Альбертик, — Вот только…
— Что? Не юли! — рассердился хозяин кабинета, который сильно устал за этот нескончаемый рабочий день. А тут донимают непонятно чем.
— Да вот… Есть один момент… нужно же у Лидии Степановны согласовать, — потупился Альбертик.
— Ну так и согласуй.
— Ну… понимаете…
— Что ты мнешься, как баба?
— Она же на меня обижена, — покаянно склонил голову Альбертик.
— Ну и что, что обижена? — не понял Иван Аркадьевич, — Я вот тоже на тебя обижен и что с того?
— Ну вы — мужик, — подольстил начальству Альбертик, — А Лидия — женщина. Импульсивная причём. Ей трудно переступить через своё отношение. А можно через вас оставить служебку на подпись?
— Вот ититьтвоюмать! — вызверился Иван Аркадьевич, — Мне делать нечего, только в ваших разборках участвовать!
— Ну тогда она не подпишет, — грустно захлопал глазами Альбертик, — а вот если вы лично ей служебку дадите — то согласует, куда она денется.
— Ладно, оставляй, — вздохнул Иван Аркадьевич и попросил, — и скажи там Семёнычу, что я еще часика полтора посижу. Работы навалилось что-то совсем много.
Глава 2
По аллее у Дома культуры навстречу нам шла молодая женщина, лет двадцати — двадцати пяти, в коротком, по нынешней моде, легком плаще и в ярко-бордовых лакированных туфлях на высоких каблуках. За руку она вела без умолку болтающего совсем ещё мелкого карапуза в зелёном картузе с помпоном.
Я так засмотрелась на эти её обалденные туфли, что от неожиданности чуть не споткнулась, когда Светка вдруг выдала:
— Мама, я хочу братика! Как этот! Смотри, какой миленький!
Чтобы отвлечь ребёнка от опасной темы нужно сразу же переключить его внимание, это я прекрасно помнила ещё из той, моей прошлой жизни. Поэтому я быстро сказала:
— И что же ты, Светка, будешь теперь со сбором макулатуры делать?
Тема оказалась настолько благодатной, что всю оставшуюся дорогу от магазинов, куда мы ходили покупать резиновые сапоги для походов по лесу и заодно кое-каких продуктов, Светка возмущалась. Мол, деспотичная Римма Марковна не разделяет её позиции на первенство среди октябрят, потому что для неё какие-то паршивые грибы и яблоки дороже личного счастья Светки. А личное Светкино счастье, по мнению самой Светки, как раз и заключалось в том, чтобы в никакие Малинки на выходные не ехать, а лучше собрать всю макулатуру в городе, занять первое место и показать им всем.
— Ты понимаешь? Понимаешь?! — горячилась она, аж подпрыгивая от переполнявших эмоций, — от этого же зависит всё!
— Ну разве других конкурсов больше не будет? — попыталась смягчить Светкино недовольство я.
— Будет! Смотр стенгазет будет, — отмахнулась Светка, — но это всё не так серьёзно, как макулатура. Да и рисую я не очень, а у Ленки Ежовой из первого «А» старший брат художник. Вот он как нарисует, и её стенгазета сразу все первые места займёт! А Ирка Куничкина из первого «В» так вообще стихи пишет. Так что ничего мне не светит.
— Ну у вас же честное жюри будет, — проявила педагогическую толерантность я, хотя сама прекрасно помнила мой прошлогодний дебют со стенгазетой и как там всё происходит. — Если ты интересно всё оформишь, то вполне можешь и победить.