ельство надолго. Это я тебе обещаю. Всё. Шутки закончились!
Тоня побледнела. По её виску скатилась крупная капля пота.
— Будешь говорить или я вызываю охрану? — я потянулась к коммутатору.
— Меня попросили, — всхлипнула Тоня.
— Кто?
— Этого я не могу сказать! — со слезами в голосе затараторила Тоня.
— Не можешь мне, будешь следователю рассказывать, — равнодушно пожала плечами я.
— Лида! Подожди! Я расскажу! — разрыдалась Тоня.
— Говори.
— Альберт Давидович попросил.
— Зачем?
— Этого он мне не сказал.
— А что конкретно ты искала?
— Списки санаториев, — поникла Тоня.
— Но списки есть у Зои Смирновой, — удивилась я, — что их искать втихушку?
— Списки за все прошлые годы.
— Аааа… тогда понятно, — кивнула я.
Всё ясно. Альбертик решил подчистить следы.
— В общем. Тоня, это серьёзное дело и я вызываю охрану. Тем более ты лазишь в моём кабинете регулярно. Запах духов тебя выдал.
— Ты же обещала! — Тоня уже рыдала вслух, лицо её опухло от слёз, но мне жалко её не было.
— Это было до того, как ты мне про свои аферы рассказала, — надавила на кнопку коммутатора я.
— Когда Элеонора Рудольфовна меня просила присматривать за тобой, я и подумать не могла, что ты станешь такой скотской дрянью! — с ненавистью выпалила Тоня.
Её посыл я проигнорировала, а вот к бывшей свекрови у меня появились вопросы.
Не буду описывать всю ту суету, что поднялась, когда я вызвала охрану.
Зато утром, не успела я прийти на работу, как была приглашена «на ковёр» к Ивану Аркадьевичу.
— Ты что творишь? — закричал он (давно я его таким злым не видела), — ты же мне всю статистику испортила! Сейчас все эти проверки начнутся!
— А что, разве лучше, чтобы она продолжала шариться по нашим кабинетам и сливала внутренние документы на сторону? — вопросом на вопрос ответила я, опускаясь без спросу на стул.
Иван Аркадьевич помрачнел и нервно раскурил сигарету.
— Это уже не в первый раз происходит, между прочим, — пояснила я. — Прихожу утром в кабинет, а там запах духов. И духи не мои. Это точно.
— Так, может, уборщица надушилась? — предположение Карягина прозвучало малоубедительно даже для него самого.
— Кто? Тётя Люся? — рассмеялась я, — да у нас девчонки скинулись и ей на день рождения набор мыла и шампуней подарили, чтобы она хоть мылась почаще. Откуда у нее могут взяться импортные духи?!
— Ну это да, — вздохнул Иван Аркадьевич. — Ох сейчас и волокита начнется…
— И пусть, — отмахнулась я, — вредителей и саботажников нужно выпалывать сразу.
— Альберта жалко, — сказал Иван Аркадьевич, — всё-таки он мне сколько помогал.
— А сколько он под шумок всего поимел, — в тон ему ответила я, — и аферы эти с санаториями налево, и приписки, и остальное.
— Это его, видимо, совсем ОБХСС прижал, раз он на такое отважился…
— А это уже его личные проблемы. Нечего было махинации тут проводить. Ещё и Тоньку втянул.
— Да, девка попала, конечно…
— Голову нужно на плечах иметь. А раз нету мозгов — пусть отвечает, как следует.
— Ох, Лида, Лида, — нахмурился Иван Аркадьевич и выпустил дым. — Поразгонять сотрудников легко, а где новых взять? Пока новичок обучится, пока в коллектив впишется — сколько времени пройдёт. А ведь нам результаты нужны здесь и сейчас.
— Свято место пусто не бывает… — процитировала я известную поговорку.
— Ещё и ты скоро в Москву уедешь, — убитым голосом продолжил кручиниться Иван Аркадьевич, — Альберта вон закроют, Тонька попала, Герих мы, считай, на пенсию выгнали, и вот кто остается? С кем работать?
— Подрастает молодежь, Иван Аркадьевич, — усмехнулась я, — нужно и им давать шанс. А то все места плотно позанимали старые кадры — Марлен Иванович, Швабра, Щука.
— Легко тебе говорить — молодежь, — проворчал шеф, — что-то я особо инициативных не вижу.
— Ну почему же? Хорошо пошла в рост Зоя Смирнова, её вполне можно уже на место Кашинской ставить…
— Чем тебе Кашинская опять не угодила?
— Мутная она, Иван Аркадьевич. Сами разве не видите?
— Да я-то вижу, но работу свою она знает и делает.
— Вот и Зоя знает и будет делать. Только, в отличие от Кашинской, на неё можно положиться, — парировала я.
— Подружайку свою продвигаешь? — хитро прищурился Карягин.
— А почему бы и нет? — усмехнулась я. — Она обучаемая и исполнительная. Сами знаете.
— Ладно. Я подумаю. — Шеф затушил сигарету.
Я смотрела на него и видела, как он осунулся и постарел. Эх, жену бы ему, надёжную, чтобы дома быт наладила, коллектив крепкий, спаянный — как бы проще жилось. И приятнее.
— Что так смотришь? — спросил шеф.
— Тяжело вам?
— Ох, Лида, а кому сейчас легко? — усмехнулся Иван Аркадьевич, правда невесело, — раз впрягся, значит нужно везти.
— Понимаю…
— Сама-то как?
— Да ничего, кручусь. Сессию вон сдаю, третью уже.
— Как это тебе удалось договориться?
— Да Леонид, мой хороший знакомый, позвонил, и там уж помогли договориться о разрешении.
— Мда, обещал я тебе помочь, но не сделал, — хитро хмыкнул Иван Аркадьевич, — но это не потому, что не мог, просто знаю, что только ты диплом о высшем образовании получишь — сразу упорхнёшь отсюда.
— Да я и так упорхну, Иван Аркадьевич, — сказала я, — жизнь же идёт дальше. Нужно искать своё место.
— Жалеть не будешь? — спросил он. — Тут у тебя уже всё есть, живи и радуйся. А ты всё чего-то хочешь, ищешь. А чего — и сама, небось, не знаешь.
— Жалеть буду. — Честно ответила я, — Но, если не воспользуюсь возможностью и останусь — ещё больше пожалею.
— Ну смотри, — проворчал шеф.
— И ещё, — сказала я, — я хочу Репетун в Москву забрать.
— А зачем она тебе там? — удивился Иван Аркадьевич. — Прям такой ценный кадр? Ты же знаешь, Лида, какая она.
— Вот поэтому, — вздохнула я, — её испорченная в молодые годы репутация не даёт ей ходу дальше. А ей ведь уже тесно на старой должности. А здесь расти некуда. Пропадёт же человек. Перегорит.
— Ладно, я подумаю, — кивнул Иван Аркадьевич.
Этот разговор был один из последних, когда мы вот так поговорили с ним по душам.
Я вышла от Ивана Аркадьевича в глубокой задумчивости. Всё-таки зёрнышко сомнения он во мне посеял. А если я действительно сейчас делаю большую ошибку? Да, с квартирами Леонид сказал, что поможет обменять. А ещё же тётьзинин несостоявшийся муж в Москве обитает. Нужно и к нему наведаться, а я всё никак не соберусь.
А с другой стороны — ну, предположим, останусь я тут, и что дальше? Буду продолжать сражаться с вздорными бабами-коллегами на работе, а дома воевать с родственниками? В этом должен быть смысл моей жизни?
Да нет, я же так быстро заскучаю. Мне уже становится скучно. Боюсь подумать, что будет дальше.
В Москве — Леонид. Он практически сделал мне предложение. Если я скажу «да» — мы поженимся. Хочу ли я этого? Вряд ли. Нет, я понимаю, что замуж надо бы, но как-то сердечко не ёкает.
Ладно, оставлю этот вопрос на потом.
Зато в Москве я смогу сделать прекрасную карьеру. Может быть, даже выйду если не на уровень Терешковой, то где-то рядом. Во всяком случае я свою нишу найду. Пусть не сразу, пусть не за год, но найду. Тем более высшее образование у меня вот-вот будет.
Стану большим начальником, помешаю распаду СССР и воспитаю будущего президента — Светку, как я видела по телевизору в будущем. От этой мысли я почему-то вспомнила Жорку, который не бросил меня там. Милого, родного Жорку. Настоящего. Сердце защемило.
Как мне его не хватает!
Тогда, после линейки на первое сентября, когда Жорка-десятиклассник нёс Светку и она звонила в колокольчик, я выбрала момент и подошла к нему. Якобы поблагодарить за Светку. Мы перекинулись парой слов и у меня аж отлегло — нет, не он. Точнее он, но не он. Не знаю, как объяснить. Мимолётные мимические движения, разрез глаз, взгляд — это был словно молодой брат-близнец моего Жорки, но не Жорка.
Сердце опять закололо от тоски.
Вечером дома Римма Марковна затеяла какое-то особое блюдо. Она хлопотала у плиты, весело напевая что-то себе под нос и не пускала нас со Светкой на кухню, поэтому я пошла к себе «учить уроки», Светка что-то рисовала у себя в комнате. В общем, все были заняты своими делами.
И тут раздался звонок в дверь.
Я пошла открывать, недоумевая, кто это бы мог быть. Почему-то подумала на Будяка, давно его не было. Но я ошиблась — на пороге стоял… Витёк. Несостоявшийся Лидочкин жених и муж Лариски.
Я воззрилась на него с удивлением — был он выбрит, чисто одет и при этом абсолютно трезв. Правда новый костюм сидел на нём, как на корове седло, да и рубашка была поглажена кое-как, символически, но тем не менее преображение было налицо. В руке он держал потрёпанный саквояж.
— Привет, — сказал он смущённо. — Я на минутку. Можно?
— Ну заходи, — удивилась я, — что-то случилось в деревне?
— Да нет. Я так… попрощаться зашёл.
— В каком смысле?
— Уезжаю я, Лида, — в его голосе проскользнули нотки гордости, — мы тогда с тобой поговорили, и я как прозрел. Понимаешь? Бросил пить, заработал немного деньжат, как ты советовала, купил билет и вот сейчас уезжаю.
— Куда?
— В Одессу, — его лицо расплылось в мечтательной улыбке, — пойду там хоть дворником, хоть сторожем. Работы не боюсь!
— А как же Лариска?
— Да ну её в пень! — отмахнулся он, — не могу я больше смотреть на неё. И сам пропадаю и ей нервы все вымотал. А там, может, жизнь по-другому повернется.
— А если не повернется?
— Тогда на Севера подамся, — хмыкнул он, — сама же говорила, Советский союз большой, где-нибудь и мне местечко найдётся.
— Лида. Кто это? — из кухни вышла Римма Марковна, — у нас гости?
— Здравствуйте, — скромно сказал Витёк.
— Да, Римма Марковна, познакомьтесь, это — Виктор. Муж Лариски.
— И твой жених, который бросил тебя? — неодобрительно проворчала Римма Марковна, покачав головой.