— Если вы закончили обсуждать ботанику, то я бы тоже хотела задать один вопрос, — невежливо перебила Римму Марковну я.
Мои слова почему-то произвели на наш маленький коллектив странное действие: Будяк внезапно подскочил и, сообщив почему-то Светке, что ему нужно к Роговым, шустро потрусил со двора. Римма Марковна, тоже не допив чай, в срочном порядке унеслась мыть посуду.
Мы со Светкой остались за столом одни.
— А чего это они? — удивлённо спросила Светка, жуя домашний пирог с яблоками.
— Работы у них много, — пожала плечами я и долила себе из самовара душистого чаю с малиновым цветом и лесными травами.
— У взрослых всегда работы много, — вздохнула Светка. — Зато нам весь пирог достался.
Здесь я с нею была полностью солидарна.
Хотя в душе злобно хихикнула.
А вопрос у меня был совсем простой — хотела спросить, у кого мы из соседей прошлый раз ту высокую лестницу брали, чтобы нарвать яблок…
— А давай, Светка, ты будешь с того краю яблоки собирать, — предложила я и поставила две огромные плетёные корзины на траву. — А я — с этого?
После обеда мы с ней натянули свои старые ситцевые, выгоревшие за лето, платья (которые не жалко) и решили сперва собрать все упавшие яблоки в саду (битые для варенья-«пятиминутки», которое Римма Марковна делала для пирогов), а затем уже отыщем ту высокую лестницу и полезем на деревья рвать яблоки. Их мы аккуратно сложим потом в ящик, на всю осень и часть зимы вполне хватит.
— Почему это я с того краю? — моментально принялась возмущённо торговаться Светка.
— Ну, мы можем поменяться, — согласилась я, и убрала с лица брошенную ветерком паутинку, — просто здесь много крапивы, а ты же не любишь…
— Тогда я буду с этой стороны! — моментально сменила мнение на противоположное Светка.
— А давай тогда будем соревноваться, — предложила я, — кто наберёт полную корзину яблок первым, тот получит большой леденец на палочке! Прямо огромный! Сладкий-сладкий!
— А где ты его возьмешь? — с подозрением спросила Светка. — Покажи сперва!
— Ну ты же меня знаешь, — не повелась на Светкины манипуляции я (а то ей сейчас покажи, а она потом сразу ныть и выпрашивать начнёт, знаем, проходили).
— Но с твоей стороны больше яблок, — нахмурилась Светка, визуально прикидывая фронт работ. — Это несправедливо!
— Да, ты права, — кивнула я, — и чтобы восстановить справедливость, я разрешаю тебе после того, как ты соберешь со своей стороны все яблока, собирать и с моей.
— Слово? — недоверчиво прищурилась Светка. — Поклянись сердцем матери!
— Слово! Клянусь! — подтвердила спор я.
— Ты там пальцы за спиной скрестила, — не поверила Светка, совершенно безосновательно заподозрив меня в вероломстве.
— Ничего подобного! — возмутилась я, — я не скрещивала!
— Скрестила! — не сдавалась Светка, — Клянись заново! И руки перед собой держи!
Я вытянула руки вперёд и поклялась, но коварно добавила:
— А петушок на палочке большой-большой, красного цвета, как ты любишь…
— Добрый день, Лида! — мимо нас по огородной меже проходил Рогов с полным ведром маслят. — А чего это вы по грибы не пошли? Там, в среднем лесочке, за выгоревшей просекой, их хоть косой коси. Я сперва всё подряд брал, а потом только шляпки. А потом так вообще — только шляпки молоденьких.
Он продемонстрировал «улов»: блестящие каштановые шляпки дразнили с изнанки пористой молочной белизной, крепкие ножки облеплены песком и ниточками мха — все грибочки были как на подбор, один в один. Я аж облизнулась, завтра с утра надо обязательно сходить в лес!
— Да мы поздно приехали, — вздохнула я, глядя как Светка, воспользовалась тем, что я болтаю с соседом, и торопливо собирает яблоки, при этом норовя стащить и с моей стороны (да уж, правильная мотивация — великое дело!).
— А что так? Много работы?
— Да нет, Римма Марковна всё позабывала, пришлось возвращаться, — вздохнула я.
— Странно, обычно она такая дисциплинированная, — удивился Рогов и поделился новостями, — а вы в курсе, что Пётр Иванович дом здесь приобрел?
— В Малинках?
— Да, прямо на этой улице, последний от левады. Место хорошее, прямо над Камышовкой. Там запруда небольшая, он говорил, что расчистит и баню прямо над ней срубит. Ох и удобное место! Аж завидки берут. Буду теперь своих подбивать, чтобы тоже дом здесь себе заиметь.
— Купил?
— Да вы у него сами спросите, вон он идёт, — пожал плечами Рогов и заторопился дальше.
Внизу, среди зарослей цикория и ромашек, по протоптанной тропинке у озера шел Будяк. Точнее не шел, а практически крался. Наткнувшись на мой взгляд, он изобразил независимый вид и хотел пройти мимо, на был остановлен мной:
— Пётр Иванович!
При звуках моего голоса Будяк притормозил.
— Можно тебя на минуточку? — сказала я незлым голосом.
Будяк вздохнул:
— Вредничать будешь?
— Да нет. Поговорить бы.
— Я сердцем чист и ласков, — включил режим «клоуна» Будяк, — отчего же не поговорить?
— Что это за цирк с бочкой и сестричкой для Светки? — задала вопрос я спокойным тоном, ну, почти спокойным.
— К тебе я отношусь с любовью и почтением, душа моя, — дурашливо подмигнул мне Будяк.
— Не выкручивайся.
— Что тебе во мне не нравится? В чем изъян?
— Пётр Иванович, прекращай дурака валять! — вконец рассердилась я. — Иначе рассоримся. Ты меня знаешь!
— Ну, не ругайся, — погрозил мне пальцем Будяк, — и вообще, Лида, образ циничной и отмудоханной судьбой курицы тебе не идёт.
— Ты на мой вопрос собираешься отвечать?!
— Пошли пройдёмся до лесочка, Римма Марковна шишек попросила набрать для самовара на вечер. По дороге поговорим.
Я бросила взгляд на сад — Светка активно собирала яблоки. Ну что же, сама вполне справится. Я кивнула Будяку, и мы начали спускаться к озеру.
— Осторожно, тут болото, — предупредил меня Будяк и подал руку, — перепрыгивай.
Мы обогнули болотистый, заросший камышом берег, прошли по дощатому мостику без перил, перекинутому через затянутую ряской небольшую запруду, где стая жирных уток с подбулькивающим чавканьем паслась на ярко-салатовом ковре. Дальше, на глинистом обрыве, начинался еловый лес, сырой и мшистый, он тянулся неширокой полосой до безымянного ручья.
Я думала, нам туда, но Будяк (так и не отпуская мою руку) потянул меня дальше и чуть в сторону.
— Ты куда? Вот же шишки, — не поняла его стратегии я, пнув большую еловую шишку.
— Это не такие шишки, как нам надо, душа моя, — снисходительно посмотрел на меня Будяк. — ты когда-нибудь пробовала чистить самоварную трубу после еловых шишек?
— Нет, — сказала я, решив не признаваться, что я никогда вообще не чистила самоварную трубу, — а что с ними не так?
— Ты хоть что-то, кроме своей работы замечаешь? — вопросом на вопрос ответил Будяк.
Я начала сердиться и поэтому промолчала.
— От еловых шишек накапливаются смолы, их чистить тяжело, а ещё самовар быстро чадить начинает, — терпеливо, словно школьнице, пояснил Будяк.
— И что?
— Мы идём во-о-он туда, — Будяк указал на пригорок, за которым начинался сосняк.
Ну ладно, туда, так туда.
Мы быстро преодолели весь путь и поднялись на песчаный бугор, заросший сухими бессмертниками. От лёгкого ветерка они качались и слегка потрескивали. По пути я немного запыхалась, поэтому уселась на нагретую солнцем корягу перевести дух. Будяк принялся собирать шишки в полотняную торбу, а я откинулась спиной к сухой и тёплой коре и от удовольствия аж закрыла глаза — хорошо как! Коряга, казалось, прогрелась до самой сердцевины, я провела рукой по шершавой коре — маленькие, тонкие словно пергамент, желтовато-прозрачные плёночки с треском ломались под моей ладонью, оставляя пахучую смолистую липкость на пальцах.
Пока я отдыхала, Будяк собрал все шишки и сказал:
— Ещё там соберу.
Я пошла за ним, по дороге подобрала две старых шишки, они были давно пустые, но ещё липкие и пахли хвоей.
— Ты обещал поговорить, — сказала я, бросая шишки ему в торбу.
В ответ Будяк радостно вскрикнул:
— Лида, смотри!
Я взглянула туда, куда он показывал: прямо за большим, вывороченным ветровалом с землёй корневищем старой сосны был неглубокий овраг, в буквальном смысле усыпанный огромными маслянисто-коричневыми шляпками грибов.
— Маслята! — радостно засмеялся Будяк, — Смотри, Лида, сколько их тут!
Он торопливо высыпал из торбы все шишки и бросился собирать грибы.
Я немного постояла и тоже, поддавшись искушению, рванула собирать.
Буквально за десять минут торба была полная, а грибы всё не кончались.
— Что делать? — нахмурился Будяк, в руках у него было несколько грибов, которые он не смог засунуть в переполненную торбу. — У тебя, конечно же, сумки с собой нет?
— Нет.
— А как ты в лес шла? — укоризненно покачал головой Будяк, и я не знала, сердиться на несправедливые слова (ведь сам меня из сада выдернул) или расценивать это как шутку. Его же не поймёшь. Поэтому решила не отвечать.
Будяку мой ответ и не требовался. Он поставил торбу, и принялся складывать рядом грибы. Я тоже продолжила азартно собирать.
Буквально ещё через полчаса рядом с торбой, на земле, образовалась приличная такая куча. Будяк даже белый нашел, а я — две бабки.
— Что теперь делать? — спросил меня Будяк, когда мы собрали все грибы на этом месте.
— Не знаю, — растерялась я.
— И как мы всё это домой понесем? — упрекнул меня Будяк, словно это я была виновата в том, что нам попалось столько грибов.
— Сам думай, — перевалила ответственность на его плечи я.
Будяк посмотрел на грибы, на торбу, потом взглянул на меня и глаза его загорелись:
— Снимай платье! — велел он и принялся стаскивать с себя рубашку.
Я аж растерялась, словно школьница в каптёрке у физрука.
Нет, я, конечно, понимала, что к чему, но не ожидала, что вот так вот всё будет.
— На, одевай! — Будяк швырнул мне рубашку и нетерпеливо добавил, — давай быстрее, Лида, скоро солнце сядет, а я точно уверен, что вон там тоже грибы есть.