яю его я и затихаю, боясь сболтнуть что-то лишнее. Потому что дело вовсе не в днях, годах или расстоянии, а в том, что меня магнитом тянет к Сашке, несмотря на ту боль, что он когда-то мне причинил.
– Месяцев, – эхом вторит мне Меньшов и осторожно накрывает мои ладони своими. – Лиз, я летел к тебе и был совсем не готов к такому… повороту событий. Сделай мне одолжение, пожалуйста. Сегодня будет вечеринка среди киношных, пару журналистов, чисто свои. Я очень надеялся, что ты выступишь в роли моей спутницы…
Руки я одергиваю, как от кипящего чайника, и убираю за спину. Все внутри протестует, но я утвердительно киваю, потому что Алик поступил очень цивилизованно, никогда ни в чем меня не подвел, и я чувствую себя обязанной перед ним. А набирать и копить долги я не люблю. Поэтому с замирающим сердцем беру с трюмо телефон и печатаю Волкову.
«Меньшов в Краснодаре. Просит пойти с ним на мероприятие. Это ничего не значит, Саш».
Глава 24
Александр
Вот, например, если мужчине нравится
женщина, он должен ее завоевать, а если
женщине нравится мужчина, она... она
же должна ему сдаться. То есть проиграть.
Проигрывает, выигрывая. Мы играем в шашки.
Они играют в поддавки... Кривая женская
логика... Всегда у них так.
(с) к/ф «О чем говорят мужчины».
Слишком увязаю в запахе Лизиных духов, которым пропитался мой серый джемпер. А еще в картине ее разметавшихся по подушке волос и крутом изгибе тонкой талии. Так что совсем забываю, что на сегодня назначен очередной раунд программы «Доведи Волкова или попробуй найти нормальную секретаршу». Потому что пока на вакансию откликаются либо студентки, желающие совмещать учебу в университете с работой, что никак мне не подходит. Либо озабоченные домохозяйки, не способные не то что отсканировать и отправить по электронке документ – найти кнопочку выключения пульта охранной сигнализации.
И то ли это я такой везучий, то ли рынок труда в Краснодаре весьма специфический, но собравшихся в приемной девушек можно смело отправлять к Тайре (Тайра Бэнкс – супермодель, известная американская телеведущая – прим. автора) на кастинг шоу «Топ-модель по-американски». Или на деревню к бабушке, чтобы хоть там их немного откормили, и я не переживал, что порыв ветра унесет несостоявшуюся кандидатку куда-нибудь в Канзас (аналогия с героиней Элли из «Волшебника изумрудного города» - прим. автора).
Я с трудом сдерживаю обреченный вздох и, вцепившись в стаканчик с кофе – мое единственное спасение на ближайшие пятнадцать минут, распределяю очередность прохождения собеседования. Честно признаться, в их компетенции я очень сильно сомневаюсь, но разрывающийся трелью телефон успел мне изрядно надоесть. Так что приходится торопливо цеплять вежливую маску на перекошенное недоумением лицо и приглашать в кабинет первую соискательницу.
– Английским и немецким я владею в совершенстве, французским со словарем, – с гордостью заявляет обесцвеченная блондинка с жуткими темными корнями, выпячивая внушительный третий размер, а я с тоской благодарю ее, прощаюсь и выкрикиваю «следующая».
Дальше брюнетки сливаются с рыжими, блондинки с шатенками, в итоге являя собирательный образ жаждущей халявных денег охотницы за «папиком», коим я точно не являюсь. Поэтому без единого сожаления я выставляю одну за другой и думаю, что утратил способность удивляться. Ровно до того момента, пока меня не осчастливливает своим присутствием прилизанный блондин в розовом худи и светло-розовых же брюках, обтягивающих тонкие кривые ноги.
– Ты мне подходишь, – выкрикиваю с энтузиазмом папуаса-каннибала, приметившего несчастного моряка, терпящего кораблекрушение, и, сохраняя серьезную мину, нагло вру: – перезвоню тебе завтра, скажу, когда приступать.
Когда за парнем неопределенной ориентации захлопывается дверь, я понимаю, что это самое правильное решение, которое я только мог принять. И набираю номер недавно выручившей меня на переговорах девчонки-переводчика. К моей безмерной радости, какаду-Лиля готова за умеренную плату не только стать секретаршей, но и построить дотошных фрицев по струнке. И все, в общем-то, в моем дне проходит как надо, кроме сбивающего весь позитивный настрой сообщения от Лизы.
«Меньшов в Краснодаре. Просит пойти с ним на мероприятие. Это ничего не значит, Саш».
Глаза наливаются кровью, инстинкты неандертальца вопят, что нужно закинуть свою женщину на плечо и замуровать в берлоге, чтобы носа оттуда не смела высунуть, но побеждает человек разумный. Уважающий свободу Истоминой и дающий ей право выбора.
– Фил, сколько там нашему клубу сегодня? – очень кстати я вспоминаю про дату открытия боксерского зала и буквально за пятнадцать минут обзваниваю пацанов.
И вот, уже через два часа мы сидим у Григорича на даче, травим байки, поздравляем тренера и желаем ему кавказского долголетия. Нанизываем замаринованное мясо на шампуры, ставим мангал и разжигаем костер. Кто-то суетится в беседке, нарезая помидоры и шампиньоны, а Захар погнал в ближайший гипермаркет за пивом, водкой и соком. И мне даже на какое-то время удается убедить себя, что Лизку я нисколечко не ревную, пока с языка против воли не срывается.
– Ванек, дай ключи от «Ямахи» на полчаса, а?
Филатов пару минут мерит меня нечитаемым взглядом и, чертыхнувшись, лезет в карман куртки, выуживая из кучи хлама нужную мне связку. Глубоко выдыхает и, прикрыв веки, предупреждает.
– Поцарапаешь – убью, – в искренность звучащей угрозы я верю, потому что, на месте Ивана, я и сам бы с легкостью закопал неудачника, умудрившегося испортить матово-черное произведение искусства.
– Спасибо, – бросаю уже через спину, потому что желание пройтись пальцами по литым изящным изгибам шкалит, а адреналин порядочной дозой впрыскивается в кровь.
Мерное рычание двигателя отдается в грудной клетке полузабытыми вибрациями, и я осторожно выруливаю со двора, чтобы спустя пять минут выехать на автостраду и влиться в семафорящий бурлящий поток. Свежий ветер забирается за ворот белой футболки, пришедшей на смену серой офисной одеже, ерошит волосы и залихватски свистит в ушах. И я не замечаю, как стрелка спидометра подбирается к двумстам – именно поэтому в моем гараже нет байка. Потому что я слишком люблю скорость и подсаживаюсь на нее, как наркоман.
Мягко притормаживаю, вспахивая шинами гравийную дорожку, и останавливаюсь у «скромного» по столичным меркам места – пафосного ресторана с вышколенными официантами, достойной президента охраной и средним чеком с приличным количеством нулей. Если Меньшов хоть немного знал бы Лизу и был осведомлен о ее аллергии на все кричащее-пестрое-броское, никогда бы ее сюда не потащил.
Облокачиваюсь на чуть теплый металлический бок и вытаскиваю пачку красного «Бонда» (марка сигарет – прим. автора), возвращаясь вроде как к искорененной года три назад пагубной привычке. Щелчком выбиваю сигарету и прямо под знаком «курение запрещено» затягиваюсь едким горьковатым дымом. Пытаясь причесать едреные матерные формулировки, вертящиеся в мозгу, и прощаясь с заманчивой идеей вломиться внутрь с ноги и пересчитать парочке индивидов ребра. Например, одному известному продюсеру, к которому я испытываю стойкую заочную неприязнь.
Попросить, что ли, Лилю записать меня на курсы по управлению гневом с понедельника? А, фигня. Бесполезная трата времени и денег.
Кое-как справляюсь с замашками из девяностых и собираюсь позвонить Истоминой, но не успеваю. Потому что именно в этот момент она сама выскакивает на покрытые красной ковровой дорожкой ступени и с чувством шарахает тяжелой дверью. Стекло не дребезжит, но получается все равно эффектно. Ее развевающиеся локоны, пылающие алым щеки и волочащийся по полу шлейф изумрудного вечернего платья точно достойны того, чтобы стать кадром какой-нибудь голливудской мелодрамы.
И пока она стремительно скатывается вниз, я чувствую, как губы непроизвольно растягивает довольная идиотская улыбка, а клубок из ревности и злости исчезает.
– Как хорошо, что ты приехал, – Лизка влетает в мои распахнутые объятья, трется носом о щеку, как дорвавшаяся до хозяйской сметаны кошка, и разве что не мурчит. Отчего вечер начинает играть новыми красками и больше не хочется ничего крушить на своем пути.
– Тоска смертная? – задаю вопрос, на который заранее знаю ответ, и сильнее сжимаю ладони у Лизы на пояснице. Признав, что в ее присутствии инстинкт собственника приобретает аномально большие размеры.
– Угу, – бормочет Истомина, приглаживая мою как всегда торчащую в разные стороны шевелюру, и, заметив рядом с носком ее туфли окурок, укоризненно качает головой: – Саша!
– Горбатого могила исправит, – смеюсь я и не отказываю себе в удовольствии показать выбравшемуся на улицу Меньшову воображаемый фак.
Глава 25
Лиза, за несколько часов до описываемых событий
Люди говорят одно, а делают другое —
это один из самых забавных спектаклей,
которые предлагает нам жизнь.
(с) «Малый уголок», Уильям Сомерсет Моэм.
– Тебе, мать, конечно, виднее, – Васька снова сидит у меня на кухне, болтает своими длинными стройными ногами и уминает который по счету блинчик с вареной сгущенкой, пока мне кусок в горло не лезет. – Но Волков точно все правильно поймет?
Я обреченно закатываю глаза и продолжаю мерить небольшую комнатку рваными шагами, чудом не путаясь в полах длинного темно-зеленого платья с высоким разрезом на левом боку.
– Надеюсь, – устав от пустой беготни, я вскарабкиваюсь на подоконник и подтягиваю колени к груди в то время, как Аленка недовольно цокает языком.
– Но почему?
– Потому что я привыкла держать слово, – ехать на мероприятие с Аликом с самого начала не казалось мне слишком хорошей идеей, но я по-прежнему чувствую себя обязанной перед ним. Дурацкий характер.
Васька морщится, крутит пальцем у виска и смешно дует на горячий какао, я же пытаюсь нанести макияж на скорую руку. Под окном сигналит какой-то автомобиль, на столе разрывается телефон, а у меня стрелки пляшут вкривь и вкось. Поэтому, плюнув на это гиблое дело, я быстрым движением удаляю с века подводку. Придется тебе, Меньшов, терпеть меня не накрашенной.