– Ты слишком спокойна для той…
– Кого подозревают в убийстве? Так я ни в чем не виновата, и им придется меня отпустить, – скрещиваю руки на груди и внимательно изучаю собеседника. Образ рыцаря на белом коне трескается и опадает разрозненной мозаикой, а картина происходящего перестает складываться. Если Калугин там рвет и мечет, почему Алика пустили ко мне?
– Лиз, ты совсем мне не рада? – я вижу, что мое тихое равнодушие больно бьет по внушительному продюсерскому самолюбию, но не хочу врать. Поэтому выразительно молчу, рассматривая капли дождя, стекающие по стеклу, и совсем не предполагаю услышать злобное: – Волкова своего ждешь? Только что-то принц на белом коне не торопится тебя спасать. Или наигрался, и на хрен ему не сдались твои неприятности?
Я старательно удерживаю надменно-безразличную маску, пока внутри все рвется, обливаясь кровью. Коктейль из страхов и сомнений ударяет в голову, вынуждая в сотый раз гадать, где Александр и тревожится ли он вообще обо мне. А может, ему и, правда, проще сделать вид, что не было ни чувств, ни романа, ни Лизки Истоминой?
Меньшов уходит, стирая зубовную эмаль и крепко стискивая кулаки, я же остаюсь наедине с горчащим ядовитым послевкусием, грозящим пошатнуть мой мир. Стискиваю виски пальцами – ощущение театральности постановки не покидает.
Глава 29
Александр, накануне описываемых событий
Мне приятен твой интерес,
но я помолвлен с работой.
(с) к/ф «Шерлок».
– Лиль, добавь в кофе пятьдесят грамм коньяка, – разминаю пальцами затекшие от долгого сидения плечи и отбиваю Лизе сообщение, чтобы ближайшие часа три меня не ждала. На пару секунд задумываюсь и решаю увеличить дозу радости, потому что воспринимать фрицев и их лающую речь на трезвую я отказываюсь: – а лучше сто.
И пока немцы опустошают запасы одной из кафешек на первом этаже за наш счет, секретарь-какаду варит мне американо, свободной рукой взъерошивая топорщащиеся в разные стороны волосы-перья.
– Александр Владимирович, вам бы в отпуск, – укоризненно качая головой, сетует девчонка и выставляет передо мной красивую фарфоровую чашку, сахарницу и, о чудо, сэндвич с курицей, помидором и яйцом. Что ни говори, помощница мне досталась толковая.
– Да, если б не пообещал Максу с этими гавриками разобраться, уже б давно свалил. Хоть на пару-тройку дней, – я с аппетитом вгрызаюсь в подрумяненный тост и делюсь возможными перспективами: – у приятеля база под Краснодаром есть. А там озеро, рыбалочка, шашлычок под коньячок. В общем, мечта…
Я заканчиваю с поздним обедом, плавно перетекающим в ужин, и ловлю себя на мысли, что еще пара таких совещаний, и я начну убивать. Долго, мучительно, со спецэффектами и ошметками внутренностей на потолке.
Но природная ответственность не позволяет поддаться замашкам Ганнибала Лектора, и я на морально-волевых вытаскиваю очередной раунд переговоров. Внимательно вслушиваюсь в журчащую Лилькину речь, делаю пометки и запоздало замечаю пришедшее от Лизы сообщение.
«Я что-то устала сегодня, поеду домой спать. До завтра, целую».
Краем глаза кошу на черно-белые часы, висящие на стене напротив, и с удивлением понимаю, что стрелка подбирается к полуночи. Зашибись посидели, охренеть поговорили.
За полчаса добиваем оставшиеся разногласия, и я мчу по полупустому темному городу, надеясь на удачу и на то, что номерные знаки достаточно заляпаны, чтобы их не зафиксировала камера. Выжатый, словно лимон, валюсь на кровать прямо в одежде и вырубаюсь, так и не дойдя до душа.
Солнце пробивается сквозь не задернутые шторы, и я лениво потягиваюсь в кровати. Закидываю помятую одежду в стиралку и ныряю под контрастный душ, ощущая, как тело наливается бодростью. Запиваю яичницу молоком и поглядываю на циферблат: будить Истомину совсем еще рано, может, хоть она выспится за нас двоих. Наконец-то, в моей жизни появилась девушка, чей покой и комфорт я ценю намного больше своего собственного.
Я приезжаю на работу, минуя пробки, и клятвенно обещаю себе свалить из офиса пораньше, сводить Лизку в тот самый ресторанчик на набережной и купить ей букет и сахарную вату в качестве извинений за свое отсутствие. Но, в гребанном царстве стекла и бетона все снова идет не по плану, а в приемной царит хаос и суматоха.
– Это беспредел! – вопит длинноногая грудастая брюнетка с пухлыми губами-варениками, тыкая пальцем в Лилю, невозмутимо заполняющую какие-то бумаги. Хрупкая только на вид, секретарь не морщится и даже не ведет ухом. Мне б такую выдержку, а. На Лилькином месте я бы давно уже выставил это голосящее недоразумение, причем, с балкона.
– Саня, привет! – из моего кабинета в стильном костюме от «Армани» выплывает Макс, и я понимаю, почему моя какаду до сих пор ничего не предприняла. Все-таки высокое руководство пожаловало.
– Чего не сказал, что прилетаешь? Я бы встретил, – подмигиваю Лиле и, обогнув брюнетку, жму руку Новикову, осторожным шепотом интересуясь: – твоя новая пассия?
– На пару дней, послезавтра сбагрю ее, – также тихо отвечает мне Макс, и мы заливаемся понимающим хохотом, заглушая капризное «она-отказывается-делать-мне-кофе».
И я порываюсь расставить все точки над «ё», раз и навсегда объяснив припадочной, что моя секретарша ей ничего не должна. Но Новиков меня опережает, врубая антикризисного управляющего и отправляя спутницу в ресторанный дворик, где подают «замечательный латте макиато» и «совершенно божественное тирамису».
– Лиль, извини. Будет тебе премия за терпение и молоко за вредность, – улыбаюсь сияющей радостью девчонке и грожу Максу кулаком: хорошие переводчики и талантливые секретари, да еще в одном лице, в Краснодаре на вес золота.
Лиза до сих пор не звонит и не пишет, я же не успеваю выкроить и пары минут, чтобы с ней связаться, потому что деятельный и неожиданно голодный до работы Новиков заваливает меня вопросами, зарывается в отчеты, требуя развернутых комментариев, и поздравляет с успешным началом сотрудничества с педантичными немецкими бизнесменами. Удовлетворив первую волну любопытства друга, я линяю на обед, намереваясь наговориться с Истоминой, по которой я успел невыносимо соскучиться, но здесь меня ждет большой такой, пренеприятный облом.
«Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Аппетит отшибает всерьез и надолго, и я не знаю, куда гнать в первую очередь – к Лизке домой или в «Кабриолет». Вроде бы поводов для паники нет, и Истомина могла просто забыть зарядить мобилу, но неприятное предчувствие корябает изнутри, подталкивая к выходу. Как оказывается, не зря – на ступенях я сталкиваюсь с бывшим одноклассником, с которым мы не виделись с прошлой встречи выпускников и которого здесь, по определению, не должно быть.
– Саня, я как раз к тебе, – старший следователь по особо важным делам ловит меня за плечи и, пропуская приветствие, тащит подальше от лишних глаз и ушей.
– Привет, Игнат, – под давлением однокашника я усаживаюсь на скамейку и нетерпеливо ерзаю, пытаясь снова дозвониться до Елизаветы. – Случилось чего?
– Лиза Истомина – твоя подруга? – цепкие серые глаза изучающе впиваются в мое лицо, я же на пару секунд перестаю дышать и не могу избавиться от ужасающих кровавых картинок в воображении, пока Игнат не начинает говорить. – В отделе у нас сейчас, с ней там история мутная.
Рвано выдохнув, я лезу в карман кожанки за сигаретами, от которых должен был отказаться еще неделю назад, и судорожно затягиваюсь, слушая лаконичный, по-военному четкий рассказ. Желание ломать и крушить подскакивает до заоблачных высот, только вряд ли может как-то помочь в сложившейся ситуации.
– У нас начальство сейчас в командировке в Москве, вот Петров и творит х**ню безнаказанно, – поясняет одноклассник и с застенчивым видом стреляет у меня сигаретку: одно слово – мент.
– Присмотри за ней, пожалуйста. Мне нужно часа три-четыре максимум, – я всовываю в ладони оторопевшего Игната почти полную пачку «Бонда» и, перепрыгнув через оградку, набираю Новикову и выторговываю у него отпуск на неделю. Потому что сначала я хочу разгрести весь этот бардак, а потом майнуть на ту самую базу с озером и отрубить на хрен все гаджеты.
Все-таки здорово, что Краснодар не такой уж большой город, и к своим неполным тридцати двум я успел обзавестись нужными связями в прокуратуре, Роспотребнадзоре, пожарке, торговом центре, парочке клубов и… список можно продолжать еще очень и очень долго. Главное, человек, способный отследить местоположение другого по телефону, в списке моих контактов имеется, и мне максимально фиолетово, что сегодня у него выстраданный, честно заработанный выходной.
– Волков, я официально заявляю, ты не Сатана – ты хуже, – во весь рот зевает сонный Ванька, локтем опираясь о косяк, и не пробует пригладить отросшую непослушную шевелюру. Была б его воля, он бы продолжал нежиться в постели, но настойчивый десятиминутный стук в железную дверь вряд ли способствует здоровому сну.
– Тащи свою тощую задницу к компу, живо, – Филатов окидывает меня скептическим раздраженным взглядом и не спешит никуда подрываться, пока я не озвучиваю заветное: – Лиза в ментовке. И обвиняют ее ни много ни мало в убийстве Калугиной.
Иван преображается мгновенно: вальяжная неспешность исчезает из его движений, и уже через пару минут по экрану его мощного ноута бегут строки из цифр, в которых я ни хрена не понимаю. За спиной с куском остывшей вчерашней пиццы маячит такой же не выспавшийся Захар, и я тихо радуюсь, что мне не пришлось вытаскивать Филатова из-под какой-нибудь бабы.
– Волк, не мельтеши, а. У меня итак после вчерашнего вертолеты, – сквозь зубы шипит Ванька и страдальчески морщится, вбивая очередную команду длинными тонкими пальцами.
Ну а я решаю, что неплохо бы занять себя и топаю на кухню варить кофе по старому дедовскому рецепту. Только что смолотые зерна, обнаружившаяся в самом дальнем ящике джезва (то же, что и турка – посуда в виде ковша для приготовления кофе по-турецки – прим. автора), и вуаля – три порции ароматного, одуряюще пахнущего напитка, способного взбодрить даже зомби, готовы.