– А мне со своей любовью что делать, Лиз? Куда ее деть? Да, я повел себя, как му… дурак с этой подставой. Но я просто не знал, как тебя удержать! – последняя фраза у Меньшова выходит слишком громкой, такой, что на нас оборачивается худая платиновая блондинка, сначала кривит силиконовые губы, а потом округляет глаза, узнав известного московского продюсера. Теребит за рукав похожую на нее как две капли воды подругу и с придыханием шепчет: "Давай сделаем селфи!"
Я же дотошно рассматриваю несостоявшегося жениха и делаю вывод, что этот взрослый тридцатипятилетний мужик, во-первых, не приспособлен к нормальной жизни. Ну и, во-вторых, не догадывается, что нужно обычной среднестатистической девушке вообще и мне в частности. Поэтому я вытаскиваю из нагрудного кармана куртки кольцо и медленно подталкиваю его к Алику через стол.
– Больше гуляй, дыши свежим воздухом. Обязательно высыпайся, ешь вкусную пищу и читай иногда что-нибудь, кроме сценариев и новостной ленты. Разберись сначала в себе и своих желаниях, а потом уже пытайся кого-нибудь осчастливить, – возможно, моя речь очень сильно напоминает издевку, но мне, действительно, жаль Меньшова, и злиться на него больше не получается.
– Оставь себе, Лиз. Это все-таки подарок, – он кладет кольцо мне на ладонь и осторожно, как будто боится, что я его ударю, загибает мои пальцы. Мне нестерпимо хочется избавиться от бесполезной полоски металла, но швырнуть украшение в лицо Алику не позволяет воспитание. Поэтому я запихиваю безделушку в задний карман шорт и молча удаляюсь, оставляя Меньшова наедине с собой, собственными демонами и фирменным салатом из омара.
Глава 32
Александр
Счастье — это когда ты живешь сам по себе,
ничего не меняя, а другой — так же — рядом.
А потом вы ложитесь в одну постель,
а там так же тепло и уютно. И можно
повернуться к нему спиной, чтобы тебе
в шею уткнулись и засопели сонно.
А другой рукой тебя сверху накрывают
от всего — штормов, землетрясений,
падающих метеоритов, и можно спать.
(с) «Игра в любовь», Ксения Духова.
Лизка уносится, напоследок обдав меня цитрусовым ароматом, я же пытаюсь сообразить, когда успел вляпаться по самые помидоры. Совещание отменил, Максу дела передал, выплатил Лильке обещанную премию и свалил-таки в отпуск. И вовсе не потому, что не был там года два как, а ради Истоминой, которая больше меня нуждается в отдыхе и смене обстановки.
Вдыхаю воздух полной грудью и понимаю, что дымить, как паровоз не хочется. Хочется радоваться пришедшей в Краснодар весне, неторопливо бродить по набережной, подкармливать уток хлебными крошками и мочить босые ноги в еще прохладной воде. Строить планы, выбирать новый гарнитур в ванную, а еще купить подвесное кресло и поставить его на балкон. Чтобы теплыми вечерами пить там клюквенный морс, заедая его приготовленным Лизкой овсяным печеньем. Мечта-а-а.
Обнаружив неподалеку тележку с сахарной ватой, я отталкиваюсь от двери автомобиля и топаю за любимой сладостью детства. Подмигиваю молоденькой девчонке в смешном белом чепце и с энтузиазмом забираю два светло-розовых пушистых облака. Возвращаюсь к своему наблюдательному пункту как раз тогда, когда Истомина выскакивает на ступени «Интуриста». Она поднимает воротник косухи и ускоряет шаг, заметив лакомство у меня в руках. И я реально готов быть милым и плюшевым, если ее зеленые глаза будут чаще светиться от счастья.
– Правда или действие? – смеется Лиза, выцарапывая у меня вату на палочке, и подозрительно щурится. – Ты с Аликом воспитательную беседу провел?
Я лишь неопределенно пожимаю плечами и не собираюсь оправдываться за то, что в обед заехал к продюсеру во временный офис, немного напугал его секретаршу и послал по заковыристому адресу не кстати открывшего рот стилиста. Пусть столичный попугай радуется, что дело ограничилось одним ударом и предупреждением на будущее. Лет десять назад мы бы с пацанами его просто закопали где-нибудь за чертой города и залили бетоном, жаль, что сейчас времена не позволяют.
– Саш, ты неисправимый, – доев лакомство, Лиза сначала вытирает ладони салфеткой, а потом бережно дотрагивается пальцами до моих губ, убирая с них остатки ваты. Смахивает невидимые пылинки с моей футболки и, тесно прижавшись ко мне, выдыхает: – увези меня отсюда, пожалуйста.
И я топлю педаль газа в пол, потому что ее желание на сто процентов совпадает с моим. Набираю Валерке, прошу оставить для нас самый дальний домик и растопить баньку с березовыми веничками и его фирменным травяным чаем. Представляю, как будем жарить шашлык и печь картошку в костре, и во рту собирается обильная слюна.
На въезде перед самой базой совсем мало машин, что меня несказанно радует. Ближайшую неделю я намереваюсь провести отшельником и пещерным человеком, затащившим женщину в свое логово, ограничить контакты с внешним миром и свести количество звонков к необходимому минимуму.
Припарковавшись, я огибаю бэху и заботливо подаю Лизе руку. Для нее мне не стремно быть хоть Эрастом Фандориным, хоть капитаном Америка, хоть образцово-показательным парнем с планеты Криптон. И именно тогда, когда в душе царит полная идиллия и Истомина грациозно выпархивает из салона, вложив пальцы в мою ладонь, мне в спину прилетает громкое саркастичное.
– Каблук!
– От каблука слышу, – с непринужденной ухмылкой возвращаю товарищу комплимент и делаю мысленную пометку как следует отходить его веником в парной, чтобы потом вспоминал меня каждый раз, когда будет куда-нибудь садиться.
Раздобревший от семейной жизни с Ксюхой, но не потерявший своих харизмы и обаяния, Баранов приближается к нам и заключает в радостные объятья ничего не подозревающую Истомину. Которая с достоинством японского самурая выдерживает сногсшибательное гостеприимство и даже не морщится, когда этот медведь выпускает ее из своих лап. Затем очередь переходит ко мне, и Валерка стискивает мою ладонь в крепком рукопожатии, напоминающем о том, что друг был чемпионом по армрестлингу в университете.
– Вы как раз к столу, – закончив с демонстрацией силы, похлопывает меня по спине приятель и с присущим ему актерским мастерством начинает расписывать ближайшие перспективы на вечер: – у нас на ужин кулебяка с капустой, мясной пирог и драники.
Еще раз окидываю критическим взглядом расплывшуюся фигуру Баранова, пока рядом сдавленно хихикает Лизка, прикрывая ладошкой рот и вторя моим мыслям о том, что любовь к выпечке Валерку до добра не доведет, и года через два-три в их уютном коттедже придется расширять дверные проемы.
– Лерыч, мы ненадолго к воде спустимся, озеро Лизе покажу, – друг кривится от старого студенческого прозвища, как от дольки кислого лимона, и, почесав переносицу, соглашается.
– Только недолго, а то еда остынет, Оксана ругаться будет, – с внутренним удовлетворением замечаю, что и суровая глыба Баранов растекается ванильной лужицей перед супругой, и ни капли его не осуждаю. Потому как Истомина с легкостью могла бы вить из меня веревки, будь она чуть менее прямолинейной и независимой.
Оставив хозяина базы, мы поворачиваем вправо и ступаем на узкую мощеную тропинку, теряющуюся в зелени и петляющую между деревьями. Я прижимаю Лизу теснее к своему боку, с легкой грустью понимая, как много мы упускаем со всеми этими разборками и треволнениями, весну, например, чуть не проморгали. А природе все равно, что у нас на носу ежегодное собрание и ежеквартальный отчет, у нее вот вишня распустилась и залила все вокруг таким упоительным ароматом, что хочется запечатлеть это мгновение и сложить в шкатулку, чтобы не потерять.
– Лиз, – последний поворот выводит нас к озеру, и мы останавливаемся перед спокойной водной гладью, в которой бликами отражается свет, льющийся из окон как будто игрушечного деревянного домика, расположенного на берегу. Притягиваю Истомину к себе и, сложив руки у нее на животе и устроив подбородок на маленьком остром плече, негромко выдыхаю ей в ухо: – у нас же с тобой все серьезно? Ты не вернешься к Меньшову?
В этот момент время замирает, растягиваясь бусинами на нитке, отдается барабанным боем внутри и заставляет ладони вспотеть. Если бы еще год назад кто-то из пацанов сказал, что от ответа девушки будет зависеть мое настроение и душевное равновесие, я бы послал его голым в тайгу. Вместе с тем, кто бы предположил, что Сашка Волков может бояться быть отвергнутым. Но это я сейчас стою, ковыряя носком кроссовка гальку, и чувствую неприятную дрожь в районе позвоночника оттого, что Лиза ничего не говорит.
Она аккуратно подныривает мне под руку и без единого слова идет к воде, своим молчанием ускоряя мой лихорадочный как при тахикардии пульс. Выуживает что-то из заднего кармана шорт и, широко размахнувшись, выбрасывает в озеро.
– Кольцо, – вернувшись и покачиваясь с носков на пятку и обратно, объясняет Истомина. Ерошит кажущиеся иссиня-черными волосы и прячет лицо у меня на груди, чуть слышно роняя: – не пригодится.
Глава 33
Лиза
Это вечная загадка, как одна и та же
женщина раз за разом сводит нас с ума...
(с) к/ф «Клиника».
Волков, посмеиваясь, пробегается пальцами вдоль моего позвоночника, пока я вот уже пятый раз пытаюсь подняться и накрыть на стол, но сдаюсь под напором местного кухонного тирана. Оксана сердито на меня фырчит, раскладывая драники по фарфоровым тарелкам, и заставляет задуматься, что в роду у нее были если не надсмотрщики за рабами с галер, то укротители тигров точно.
Темно-зеленое трикотажное платье плотно облегает ее фигурку и подчеркивает слегка округлившийся живот, который она с радостью демонстрирует. И я невольно засматриваюсь на ровный румянец, играющий у нее на щеках, и практически не покидающую хорошенькое лицо улыбку.
– Что плохого, если Лиза тебе поможет? – Баранов поддерживает мой хозяйственный порыв, но быстро сдувается под строгим взглядом домашнего деспота, в котором вряд ли больше полутора метров роста.