Или, скорее, втиснулась в нее. Август занимал почти каждый сантиметр пространства.
Он стоял, наклонив голову под струями, но звук отдергиваемой занавески и то, что она вошла в душ, заставило его нервно расправить плечи, и он повернулся с недоверчивым выражением на лице.
– Натали? Это ты? – Если бы он был мультяшным псом, у него бы язык вывалился изо рта. – Это твоя грудь?
– Нет, кого-то другого.
Очевидно, сарказм не был услышан. Август был слишком занят, упершись руками в мокрую стенку душа и наклонившись, чтобы посмотреть на ее грудь.
– О боже. Она невероятна. – Он подавился каким-то звуком и поморщился. – Господи. Никогда в жизни у меня так быстро не твердели яйца. Уверен, что у меня в голове все закипело. Дай мне секунд восемь, чтобы убедиться, что я не упаду в обморок.
На самом деле это не было проблемой.
Когда он закрыл глаза и прикусил нижнюю губу, Натали получила возможность рассмотреть его с ног до головы. Начиная с верхней части подтянутого мокрого торса, покрытого темными волосами, вниз по животу, похожему на коробку из-под яиц, и заканчивая… ого, боже. Твердыми оказались не только его яйца. Если с финансовым сектором у нее ничего не получится, то, возможно, ее ждет будущее на поприще заклинательницы змей. Ее лоно напряглось и стало горячим, таким горячим. Она была готова. И если быть честной с самой собой, это не было мгновенным возбуждением. Это физическое влечение зрело в течение нескольких месяцев. Мучило ее. Не давало ей спать по ночам. Боже, какое невероятное чувство – наконец перестать с ним бороться. Позволить сердцу биться быстрее, а телу – расслабиться и знать, что облегчение уже близко для них обоих. Наконец-то. Наконец-то.
– Хорошо, – выдохнул он у нее над головой. – Думаю, у меня все в порядке. – Он наклонился и грубо нашел своим ртом ее, скользкие от пара губы впились в нее поцелуем, от которого у нее перехватило дыхание. Ее ладони легли на его грудные мышцы, ногти впились в прядь упругих волос. – Перестань, – простонал он. – Мне гораздо лучше, чем просто хорошо.
– Внутри меня будет еще приятнее, – прошептала она ему в губы, а кончики ее пальцев скользили все ниже и ниже. – Давно пора, не так ли, малыш?
– Детка? – Он поймал ее запястья, прежде чем она добралась до его возбужденного органа. Его дыхание коснулось ее лба. – Подожди. Натали, что это значит?
– Я… – Она попыталась высвободить свои запястья, но он не отпускал, не сводя с нее прищуренных глаз сквозь клубящийся туман. – Я хочу тебя. Вот что это значит. Мы хотим друг друга.
– Ни хрена себе. Но почему именно сейчас?
Натали открыла рот, но ничего не сказала.
– Это из-за того, что я тебе рассказал? – Август медленно поднял ее запястья высоко над головой, его губы оказались в нескольких сантиметрах от ее губ. – Ты думаешь, я позволю тебе из жалости переспать со мной, принцесса?
Эти слова, даже если это была лишь часть правды, ее задели.
– Судя по тому, как твой член сейчас пытается добраться до моего пупка? Да, позволишь.
– Давненько не виделись. Он в замешательстве. – Август прижался лбом к ее лбу, глядя ей прямо в глаза. – И ты ошибаешься, если думаешь, что я позволю тебе позже заявить какую-нибудь ерунду типа «это случилось потому, что тебе было плохо». Этого не будет.
– Ты пытался сделать благородное дело, – торопливо прошептала она. – Все это время.
Его челюсть дернулась.
– Это не имеет к нам никакого отношения. – Они так долго дышали друг другу в губы, что она потеряла счет, кто вдыхал, а кто выдыхал. Знала только, что у нее безумно твердые соски и очень влажно между ног, а Август был таким твердым, что она почти ощущала боль и голод в каждом вибрирующем дюйме его тела. – Я не могу с тобой переспать, когда у тебя голова не в том месте. – Его губы переместились к ее уху, приоткрылись, прошлись по нему из стороны в сторону, затем вверх, к волосам. – Но я продал бы душу за то, чтобы стянуть эти трусики и прикоснуться к тебе пальцами, Натали. Тот факт, что я никогда не заставлял тебя кончить, съедает меня заживо. Ты понимаешь? Это первое, о чем я думаю, когда просыпаюсь по утрам. Я до сих пор не довел Натали до оргазма. Восемьдесят второй день, как эти две потрясающие ножки не вздрагивают и не сбрасывают лампу с моего прикроватного столика. Это ад. Изо дня в день.
Ее мозг изо всех сил пытался осмыслить его слова. Они были сексуальными. Ее телу они очень нравились. Что касается логики и ее способности к дедукции? Все пошло прахом.
– Ты же не хочешь, чтобы я заставила тебя…
– Кончить? Да. В другой раз. Когда меня не будет раздражать повод. – Он засунул грубый указательный палец за резинку ее трусиков, так близко, что она застонала, и ее голова с глухим стуком ударилась о кафельную стену. – Скажи «да», если мне будет позволено спустить эти трусики до колен.
– Да, – судорожно выдохнула она. Разве она не должна была возненавидеть грубый тон, в котором он с ней разговаривал? Да? Разве она ненормальная? С каких это пор такой способ общения превратился в словесный наркотик для ее чувств? – Да, тебе позволено.
Со стоном, от которого она содрогнулась с головы до ног, он с такой силой сжал в кулаке ее нижнее белье, что она была уверена, что он сейчас сорвет его, но вместо этого он с силой потянул трусики вниз, и его затрудненное дыхание громко прозвучало в душевой кабинке. Сплетаясь с ее вздохами. Эти вздохи усилились, когда его огромная рука с крепкими пальцами скользнула по внутренней стороне ее бедра и он грубо сжал ее плоть между ногами, массируя, удерживая в плену пронзительным взглядом.
– Это было почти месяц назад. Я ненавидел себя за то, что упустил свой шанс.
У нее буквально стучали зубы.
– Ты можешь сделать это прямо сейчас.
– Нет, – процедил он, раздвигая ее складочки средним пальцем и входя в нее так быстро, что она вскрикнула и приподнялась на цыпочки. Сильное тело прижало ее к стене, губы оказались на одном уровне с ее губами. – Нет, сейчас я хочу от тебя гораздо большего.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. – Душ струился из-за его плеча, и вода лилась между ними. Теплая влага стекала по его руке. Он начал ласкать ее, медленно, слишком медленно двигая пальцем туда-сюда, и все это время он наблюдал за ее лицом. Казалось, он ловил каждую малейшую реакцию и использовал ее, прижимаясь глубже, когда она всхлипывала, отстраняясь, когда она начинала тяжело дышать и покачивать бедрами. – Пожалуйста, Август. Мне это нужно.
– Ты это получишь. Ты всегда будешь получать это от меня. Просто позволь мне насладиться тобой. – Кончик его большого пальца прижался к ее влажному клитору и потер его, отчего ее спина непроизвольно выгнулась, а перед глазами заплясали звездочки. – Господи Иисусе. Ты чертовски великолепна, Натали. Держу пари, ты мажешься дорогим лосьоном и все такое прочее дважды в день, чтобы так выглядеть. – Он облизал ее. От изгиба плеча вверх по шее и линии подбородка, не переставая вдавливать в нее палец. – Черт возьми. Черт возьми, какая ты гладкая. Ты бы скользила по мне, как в гребаном сне, правда, принцесса?
Она больше не могла выносить эти грязные разговоры. Они потрясли ее, как и его прикосновения: она определенно не ожидала, что эти прикосновения окажутся такими умелыми. И внезапное доказательство того, что он определенно делал это раньше, вызвало у нее необъяснимое раздражение. Дошло до того, что, когда он прижался губами к ее губам, она прикусила его нижнюю губу и сильно потянула.
– У тебя это слишком хорошо получается, – выдохнула она. Затем, уже тише, добавила: – Мне это нравится. Но я тебя за это ненавижу.
Он нахмурился, наблюдая за ней. Вытащил средний палец, соединил его с безымянным и потер ее клитор, сначала медленно, затем с большим нажимом. Быстрее. Натали плаксиво застонала, и этот стон, как она могла поклясться, исходил от кого-то другого или откуда-то еще.
– Скажи, почему ты ненавидишь меня за то, что у меня это хорошо получается, – попросил Август, касаясь губами ее губ. – И я буду продолжать в том же духе, пока у тебя не подогнутся колени.
– Я не хочу, чтобы у меня подогнулись колени.
– Нет, хочешь. – Быстрее. О господи. – Ты же знаешь, что я тебя поймал.
– Правда? – захныкала она.
Его зубы сомкнулись на ее челюсти.
– Да.
Проклятье. Она действительно это знала. Почему она это знала? Причина была неясна, сейчас вообще ничего не было ясно, кроме того факта, что фитиль был подожжен и огонь устремился к пороховой бочке, которой стало все тело Натали. Вот-вот вспыхнет, вот-вот взорвется.
Когда касания немного замедлились, она вскрикнула.
– Ты же хочешь, чтобы я продолжал? – поинтересовался он, не отрывая губ от ее шеи.
– Если ты остановишься, я тебя убью.
Два пальца проникли в нее, изогнулись в глубине и поднялись выше.
– Тогда ответь мне, Натали, – прорычал он ей в губы, в то время как она беззвучно кричала, не открывая глаз, и ее сотрясал оргазм. – Ты хочешь, чтобы были только ты и я. Вот почему тебя сбивает с толку то, что я знаю, как прикасаться к женщине. Так ведь?
Да. Была ли это ревность? Она не могла вспомнить это чувство. Не испытывала его со времен старшей школы. По крайней мере, не из-за того, что не было связано с работой.
– Вслух я этого ни за что не признаю.
– Жажда убийства в твоих глазах сделала это за тебя. – Они часто и поверхностно дышали, пар заволакивал каждый уголок душевой кабины, тела блестели от пота. Август пустил в дело третий палец. Он заглушил ее стон поцелуем, поднимаясь все выше и выше, пока не нашел это самое… это самое место, которое, она была уверена, никогда не было таким чувствительным, и он начал играть с ним подушечками своих грубых пальцев. И… о нет, о нет. Его ладонь давила на ее клитор все сильнее и сильнее, пока ягодицы не прижались к стенке душа. – Я даже не могу, черт возьми, вспомнить, каково это – хотеть чьего-то тела, кроме твоего, принцесса. Твоего. Я не смотрю ни направо, ни налево. Никаких исключений. Понятно?