Это прозвучало опасно похоже на клятву верности, и она не должна была испытывать облегчение или радость, услышав это. Не в такой обстановке. Наедине в его ду́ше, где они были единственными свидетелями принесенной клятвы. Это делало их разговор настоящим. Не фарсом. Более того, ей не следовало бы приподниматься на цыпочки и прижиматься губами к его губам, целуя его словно в награду за то, что он творил пальцами между ее бедер. Ускоряя темп их поцелуя, она больше не могла концентрироваться на них обоих, и ее голова откинулась, а с губ сорвалось его имя. Оргазм достиг пика.
– Август, господи Иисусе. Да. Да.
– Хорошая девочка. Я тебя держу.
Держит ее? Верно. Потому что, как и ожидалось, у нее подогнулись колени, и у нее даже не было возможности разозлиться или смутиться из-за того, что он обхватил ее левой рукой за спину, чтобы удержать в вертикальном положении. Она была слишком занята, сотрясаясь от самого сильного за последнее время оргазма. И он знал, как помочь ей пройти через это. Знал, что нужно остановиться и крепко держать ее, крепко прижимая правую ладонь к ее пульсирующей плоти и извиваясь, постанывая у ее рта, как удовлетворенный зверь, как будто это он, а не Натали, получал облегчение.
Так сексуально. То, что он был так возбужден ее удовольствием, было так откровенно сексуально.
И неожиданно.
Вся эта встреча – и сам Август – оказались неожиданными.
Как только оргазм Натали начал стихать, ее приоткрытые губы на его плече стали казаться ей самой чем-то пугающе интимным. Ленивое скольжение его губ по ее виску и волосам было определенно нежным?
Стоп. Что здесь только что произошло? Физическая близость с Августом не входила в их планы. Предполагалось, что у них будут фиктивные отношения.
Но их мокрые, переплетенные руки и ноги были так далеки от того, чтобы считать эти отношения фиктивными. Они женятся, чтобы она могла получить свой трастовый фонд. Чтобы он мог взять кредит в банке и потратить его на вторую попытку запустить молодое винодельческое хозяйство. Они делали это ради денег. Что бы это значило, если бы они заключили свой союз, находясь в реальных отношениях? Сделало бы это брак настоящим? Законным?
Брак по любви с Августом Кейтсом. Это была самая безумная возможность, о которой она когда-либо слышала.
Во-первых, ей придется вернуться в Нью-Йорк. Ее жизнь поставлена на паузу, пока она не соберет осколки того, что построила. Во-вторых, они в конечном итоге поубивали бы друг друга.
И в-третьих, ее жених только что выгнал ее без предупреждения, буквально выбросив на обочину, как вчерашний мусор. Идея открыться этому мужчине в качестве продолжения? Этому мужчине, который превратил в забаву выявление ее недостатков? Нет. С таким же успехом она могла бы вручить ему свой дневник и в придачу снабдить мегафоном.
Ладно, их физически влекло друг к другу. Не будем скрывать этот факт.
Она выбросила это из головы, верно?
Да…
Да.
Полностью.
К сожалению, Август все еще прижимался к ее животу, его губы снова оказались в опасной близости от ее губ. Его глаза затуманились от желания. Если он поцелует ее, она снова потеряет голову и забудет о своих только что произнесенных словах, основанных на здравом смысле. Не может быть, чтобы она была влюблена в своего фальшивого мужа. Это только приведет к осложнениям. Которые потенциально могут удержать ее в городе, где она никогда, ни за что не почувствует себя чем-то бо́льшим, чем неумелым и нежеланным подростком.
Но ведь ей тоже нужно помочь Августу удовлетворить свое желание, верно?
Иначе это будет игра в одни ворота. Действие без ответа.
И ему будет за что ее упрекнуть.
Поднявшись на цыпочки, она потянулась губами к его губам, кончики ее пальцев скользнули вниз по его животу, но он снова поймал ее за запястье в самую последнюю секунду.
– У тебя не такое бесстрастное лицо, как ты думаешь, – прошептал он ей в губы. – Лучше уж мой член останется твердым, чем я позволю тебе погладить его, просто чтобы отплатить мне той же монетой.
Ее охватила паника. Отчасти из-за того, что этот мужчина ничего не спускал ей с рук, из-за чего она чувствовала себя во многих отношениях обнаженной. А отчасти потому, что… в глубине души она искренне хотела доставить ему такое же удовольствие, какое он доставил ей.
– Разве секс не основан на взаимности?
Он покачал головой:
– С нами все будет по-другому.
– С нами?
Паника вспыхнула, как фейерверк. Она действительно наломала дров. Особенно учитывая тот предательский всплеск удовлетворения, который испытала при слове «мы». Тебе нужно остановиться.
– Это не брак, а одно название, приятель.
Август явно оценил ее выдержку, прежде чем убрать руку с ее талии и хлопнуть этой освободившейся рукой по кафелю у нее над головой.
– Кажется, ты мало думала об этом, когда в одних трусиках забиралась ко мне в душ.
– Не волнуйся, этого больше не повторится.
Мокрая до нитки, с прилипшими к лицу волосами, Натали выскочила из-за занавески и начала подбирать с пола одежду.
– Погоди-ка. Мы можем отмотать на секунду назад? – произнес Август у нее за спиной, выругавшись себе под нос. – Я не умею спорить, когда у меня член в форме баклажана. Кстати, это никогда не было проблемой, пока я не встретил тебя. Весь мой гребаный организм вышел из строя. – Он схватил полотенце с вешалки и обернул его вокруг талии, затем в отчаянии провел руками по волосам. – Я просто… Послушай. Я немного обидчив из-за… сочувствия. Из-за того, что ты сочувствуешь мне по поводу смерти Сэма. Понимаешь? Мне трудно принять это от кого бы то ни было. Но особенно от тебя.
Застегивавшая лифчик Натали остановилась.
– Почему особенно от меня?
– Не знаю. Я вырос, зарабатывая на жизнь тем, что у меня было. Меня учили гордиться тем, что я свожу концы с концами. Такая мелочь. Богатая публика Напы смотрит на это свысока.
– А я для тебя – типичная представительница этого города.
Он провел рукой по лицу.
– Черт. Мне нужно заткнуться, пока кровь не прилила к моей гребаной голове. Я просто продолжаю все только портить.
– Ты думаешь, я не умею вкалывать? Думаешь, я не умею усердно работать? – Остановись, девочка. Ей действительно нужно прекратить трепать языком. У нее есть цель, и она работает над поиском средств для достижения этой цели. Не было места для обходных путей или кроличьих нор. Тем не менее этот мужчина явно намекал ей, что она – избалованная принцесса, которая не знает цену ежедневному труду. Особенно после того телефонного разговора с Далтоном. – Да я могла бы превратить «Винный погреб Зельника» в действующую винодельню с приличной продукцией, даже если бы у меня была одна рука.
Его мышцы напряглись.
– Послушай, ссуда – это одно. Но ручное производство? Это – мое. В память о Сэме. Я не прошу тебя помогать в приготовлении вина. – Затем он тихо, почти сокрушенно добавил: – Пожалуйста. Просто держись подальше от сарая. Хорошо?
Почему из всех их споров именно его отказ от ее помощи попал в яблочко?
– Мне нужно стать официальным сотрудником «Винного погреба Зельника», чтобы выполнить второе условие освобождения моего трастового фонда, – напомнила она ему, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучала горечь от его отказа. – А то, что мое имя будет связано с твоим вином, поможет тебе получить ссуду. Мне не больше, чем тебе, нравится быть членом этой неблагополучной команды, но давай не будем проходить через это просто так. Воспользуйся и моими знаниями. – Она многозначительно посмотрела на него, хотя и знала, что он не поймет, как для нее важно, чтобы он позволил ей помочь. – Я не буду просить снова, Август. Я не люблю повторяться.
– Ты в этом уверена? Ты назвала меня тупицей по меньшей мере девяносто четыре раза.
Ага. Ее слова влетели в одно ухо и вылетели из другого.
– Из каждого правила есть исключения.
– Хорошо. Особенно если речь о правиле, запрещающем целовать мою ненастоящую жену.
– Ну, так уж вышло, что здесь нет исключений.
Его челюсть напряглась.
– Я разобью твой уродливый нос, прежде чем это произойдет, – фыркнула она, прижимая к груди босоножки и выходя из ванной в коридор.
– Подожди. Я думал, мы собирались поговорить о свадебных делах, – прогудел Август, следом за ней шлепая по паркету огромными мокрыми ступнями. – Во сколько мы встречаемся в здании суда в субботу?
– Мы там не встречаемся.
– Что? – Она оглянулась через плечо и увидела, что он потрясен. – Вот так просто все сорвалось? Я все испортил?
Время от времени проскальзывал какой-нибудь комментарий, который давал ей понять, что на самом деле он привлекателен. Почему он не мог скрыть этот факт? От сказанного ей захотелось повернуться, броситься в его дурацкие мускулистые объятия и одновременно треснуть его по голове энциклопедией.
И, черт возьми, ее гнев на него резко усилился. Натали набрала скорость, направляясь к двери.
– Расслабься, мы все равно поженимся. – Она остановилась. – Я хотела услышать твои мысли о сроках. Учитывая, что все знают о нашей публичной взаимной неприязни и последующем обручении, они, вероятно, предполагают, что брак будет нестабильным и быстро распадется. Одного месяца должно хватить, чтобы достичь наших целей, прежде чем…
– Прежде чем?.. – прищурился Август.
– Прежде чем мы его расторгнем, конечно. Юридически. – Он ничего не сказал. – Мы ведь договорились на один месяц?
Он снова промолчал, и у нее не осталось другого выбора, кроме как принять его отсутствие возражений за согласие. Что еще он мог сказать? Он считал, что им следует пожить в браке подольше?
– Итак, моя мать взяла на себя руководство планированием. Именно это я и хотела тебе сказать. Традиции и соблюдение приличий – вот что для нее важно. Возможно, это будет самое пафосное мероприятие, которое когда-либо видел этот город. Лебеди, арфы и канапе на позолоченных блюдах. Тебе нужно взять напрокат смокинг. – Она остановилась, положив руку на дверь. – Если ты передумаешь, я тебя пойму.