овывая фотографию в нагрудный карман.
– Отлично. – Ей пришлось сглотнуть, потому что в горле у нее совершенно пересохло. – Не могу дождаться, когда открою купленный на заправке лубрикант. Какой аромат ты мне выбрал?
– Тропический. Это же очевидно.
– Жаль, что мы никогда им не воспользуемся.
– Я в курсе, верно? – Он скользнул взглядом по ее телу к завязкам халата. – Тебе не нужна помощь в этом вопросе. Не тогда, когда ты можешь на меня смотреть.
– Вот и славно. Если бы мы решили написать наши свадебные клятвы, ты мог бы включить это в свой текст.
– Кто сказал, что я не написал свои клятвы?
Это заставило ее серьезно задуматься. Он что, шутит?
– Ты их написал?
Август слегка приподнял кошачью лапку в знак приветствия и зашагал мимо нее к дому.
– Сам не знаю.
– Август!
– Натали, встретимся у алтаря.
Ее суженый как раз отошел за пределы слышимости, когда у нее в кармане зазвонил телефон.
Когда она увидела на экране имя своего отца, теплые чувства, которые она испытала после разговора с Августом, испарились. То, что он позвонил в день ее свадьбы, не могло быть простым совпадением. Она вошла в маленькую установленную с краю палатку, которая, по-видимому, была предназначена для того, чтобы поправить одежду. И ответила:
– Отец.
На другом конце провода послышалась короткая итальянская речь, затем раздался отчетливый голос Далтона.
– Натали. – В его вздохе слышалось смирение. – Ты немедленно прекратишь это нелепое представление. Что подумают люди, если я не приду на свадьбу собственной дочери?
Это на мгновение лишило ее дара речи.
– Кто тебе сказал, что я выхожу замуж? Я чертовски хорошо знаю, что это точно не мама.
– У меня в Долине много друзей. Лучше спроси, кто мне не сказал.
– И, просто чтобы подвести итог, ты больше расстроен тем, как это отразится на тебе… чем тем фактом, что ты недостаточно близок со своей семьей, чтобы тебя пригласили на свадьбу собственной дочери?
Его страдальческий вздох был прерван тем, что кто-то заговорил с ним по-итальянски, на этот раз женщина. Далтон ответил ей на том же языке. Прежде чем он заговорил снова, Натали поняла, что не получит удовлетворительного ответа на свой вопрос. Но она никак не могла ожидать того, что вместо этого он скажет:
– Чего ты хочешь, Натали? Заставить меня действовать? – Последовала пауза. – Отлично. Отмени свадьбу, и я выдам деньги из твоего трастового фонда.
– Ты… – Натали часто задышала. – Я не понимаю. Теперь ты предлагаешь отдать мне деньги? С чего это ты вдруг передумал? – Земля, казалось, задрожала у нее под ногами, и она села на перевернутый ящик. – Это только ради того, чтобы сохранить лицо в Напе? Ты даже больше здесь не живешь, но все равно беспокоишься, что люди подумают, что твоя дочь выходит замуж из-за денег?
– Выходит замуж за ничтожество из-за денег, – ледяным тоном отрезал он. – Ничтожество, которое служит всеобщим посмешищем и не в состоянии отличить виноград от маслины. И при этом связывает себя с моим наследством.
– Вообще-то, это мое наследство, – процедила сквозь зубы Натали. Гнев захлестывал ее с такой пугающей скоростью, что она чуть не свалилась с ящика. – И моя жизнь.
Лучше уж она выйдет замуж за Августа. Потому что она возненавидит себя на всю оставшуюся жизнь, если сдастся, выберет легкий путь после того, как Далтон их бросил. Без извинений и сожалений. Однако от прямого согласия забрать трастовый фонд в обмен на то, что она бросит Августа, ее удержало нечто большее, чем обида. Она не могла бы точно описать тошноту, охватившую ее при мысли об отмене этой свадьбы. Была ли она действительно взволнована перед тем, как идти к алтарю, из-за мужчины, который будет ждать ее в конце?
Натали ни за что не смогла бы ответить на этот вопрос однозначно. Даже самой себе.
Одно она знала точно: этот воплощенный трудоголик, которого она называла отцом, не может оскорблять человека, который буквально остановился на полпути, уезжая из города, и остался, чтобы помочь ей.
Ни за что.
– И мне жаль разочаровывать тебя, Далтон, но этот брак настоящий. Август Кейтс на самом деле потрясающий человек. Ты знал, что он переехал сюда, чтобы открыть винодельню в память о своем друге? У его друга была мечта, но он умер, не успев ее осуществить, поэтому Август делает это за него. Да, несмотря на то что в виноделии он ужасен. Я не ожидаю, что ты поймешь, что такое честность. Ты делал вино, потому что хотел быть лучшим. Он делает это в память о друге. Август… он слушает меня и старается понять меня, когда я сама себя с трудом понимаю бо́льшую часть времени. Он хочет, чтобы я поверила в любовь. Он сказал мне это. Вслух. – Она встала и начала расхаживать по палатке. – На него можно положиться. И он забавный. Он один из немногих людей, которых я когда-либо встречала, кто искренне заставляет меня смеяться. Мне с ним не нужно притворяться. И он мне небезразличен.
О боже, она действительно это делала? Выходила замуж за Августа по какой-то необъяснимой причине, когда ее билет обратно на Восточное побережье был буквально у нее в руках? Да. Да, она это делала.
– Я не собираюсь отменять свадьбу в обмен на получение денег. Твои правила – полная чушь, но, видимо… Я все равно им следую. Я выхожу замуж.
– Мои правила, может, и чушь собачья, но ты пожалеешь, что тебе пришлось им следовать. Если ты не примешь мое предложение, вам придется убеждать Ингрэма Мейера, что вы не пара наглых мошенников, – и поверь мне, это будет нелегко.
– Отлично. Я рада этой возможности. Arrivederci[22], папа.
Как только заиграли свадебный марш, у Августа вспотели ладони.
Итак, это происходило на самом деле.
Это был день его свадьбы. Август никогда вообще не представлял себе собственную свадьбу. Но он всегда предполагал, что на ней будут его родители. И Сэм. Он рассчитывал, что будет гораздо больше людей в военно-морской форме и гораздо меньше – в праздничных шарфах. Он не очень хорошо знал присутствующих. Джулиан стоял справа от него, устремив на него пристальный профессорский взгляд, вызвавший у Августа приступ паники. Он что, забыл сдать домашнее задание? Нет, это был день его свадьбы, и он… нуждался в некоторой уверенности. Чтобы кто-нибудь дал ему подзатыльник и напомнил, что он через десять минут станет женатым человеком.
Потому что таков уж он был. Ему это действительно было нужно. Увидеть Натали. Она знала его. Они знали друг друга. Она была его самым близким другом в этом шатре, в радости и в горе.
Я сделаю так, что все будет «в радости». Правда?
«Да, ты так и сделаешь, – произнес голос Сэма у него в голове. – Ты более чем достаточно упрям».
Рука Августа автоматически потянулась к карману, и его пульс успокоился, когда он коснулся контура ламинированной фотографии…
О черт.
О… черт.
Эмоции Августа с самого начала были бурными, но когда в начале прохода появилась Натали, у него буквально перехватило дыхание. Он и думал, что она в этом платье будет выглядеть потрясающе. Но теперь? Почему он так расчувствовался из-за этого чертова платья? Для него это не имело никакого значения. Оно было дорогим на вид, с длинной, струящейся, вроде как полупрозрачной юбкой и блестящей… поддержкой груди сверху? На нем не было бретелек, только узкая полоска сверкающих бусин, которые подчеркивали грудь.
Как он может вести себя нормально, когда она выглядит таким образом? Сочетание платья, прически и макияжа… невеста.
Его невеста.
Она шла к нему по выстеленной атласом дорожке, совсем одна, без мужчины, который должен был ее вести. Она нормально себя чувствовала, когда шла к алтарю одна? Он пожалел, что они не обсудили это. Джулиан мог бы это сделать, верно? Так, может быть, она захотела идти к алтарю одна? Брат Натали стоял напротив Хэлли, которая держала в руках букет из роз и гипсофил. Очень похожий на тот, что был у Натали, но гораздо меньше.
Его будущая жена уже была на полпути к алтарю. С каждым шагом она становилась все красивее. Черт возьми, даже туфли у нее блестели.
Музыка взвилась, и вместе с ней у Августа что-то поднялось в горле.
Как он сюда попал? Как? Он понятия не имел, но знал одно. Даже у самого богатого человека в мире не хватит денег ему заплатить за то, чтобы он оказался в другом месте.
Особенно когда Натали встретилась с ним взглядом и не отвела глаз, словно собираясь с силами. Она нервничала. Пот стекал у него по спине, так что да, он ее понимал. Они вместе преувеличенно громко вздохнули, глядя друг на друга, и…
Господи Иисусе, он что, заплакал?
Да. Его глаза наполнились настоящей влагой. Ее было слишком много, чтобы сморгнуть.
Натали молча смотрела на него, выглядя ошеломленной.
– Прости. – Он рассмеялся, вытирая глаза рукавом. – Кто здесь режет лук?
Набившиеся в шатер незнакомцы рассмеялись. За исключением Джулиана, который, как чувствовал Август, пристально смотрел на него, размышляя. Коринн сидела в первом ряду, Гроза свернулась калачиком у ее ног, переводя взгляд с Августа на Натали и обратно, и по какой-то причине ее плечи словно бы расслабились от того, что она видела. Август отдал бы миллион долларов, чтобы узнать, что это было, потому что он понятия не имел, что творилось у него в груди. Гребаный раздрай, вот что.
Она принесла ему фотографию Сэма.
Она распечатала ее, нашла гимн. Все заламинировала.
Пока она не протянула ему открытку, он и понятия не имел, как сильно она ему нужна. И снова он ощутил в кармане ее легкую тяжесть, и это успокоило его. Его кто-то поддерживал. Человек, которому он больше всего доверял в своей жизни… был рядом. Если не физически, то мысленно. И перед ним была женщина, которую он должен за это поблагодарить.
Женщина, сжимавшая цветы так, что побелели костяшки пальцев.