Ты уже живешь ради нее и знаешь это.
Август одним движением оторвался от перекладины и зашагал по примятой траве к стойке для приседаний, которую купил в местном спортзале, когда там обновляли оборудование. Пригнул голову, положил тяжелую штангу на плечи, отступил назад и начал приседать.
Они с Натали не могут быть так уж далеки от взаимопонимания, не так ли?
Она спала, прижавшись спиной к его груди, бедро к бедру. Возможно, им еще многое предстоит уладить, прежде чем брак станет прочным – или «настоящим», или как там его еще, – но ей было с ним комфортно, верно? По крайней мере, во сне она ему доверяла.
Он хотел полного доверия от нее и тогда, когда она бодрствовала.
Хотел до боли в животе. Что ее сдерживало?
Он должен был выяснить это и устранить, что бы это ни было.
Август как раз возвращал на место штангу, когда у него зазвонил телефон. Нахмурившись и гадая, кто мог позвонить ему в такую рань, он достал телефон из заднего кармана. Его плечи слегка напряглись, когда на экране высветилось имя его командира.
– Сэр, – бодро ответил он, по привычке выпрямляя спину. – Доброе утро, сэр.
– Кейтс. Извини, что звоню на следующее утро после вашей свадьбы. Уверен, ты занят.
Если бы. Август мысленно вздохнул, бросив взгляд на окно своей спальни. Кто бы мог подумать, что он будет красться к окну, чтобы еще раз взглянуть на эту попку?
– Это не проблема, сэр.
– Я звоню, потому что сегодня должен поступить перевод средств. Двести тысяч. – Он сделал паузу, чтобы прочистить горло. – Я сделал инвестиции в память о Сэме.
У Августа защемило грудь.
– Это… – Дышать стало больно. – Вы, конечно, знали его намного дольше, чем я, но, думаю, я понимаю, что для него это много значило, сэр.
– Возможно, я знал его дольше, но, к сожалению, я не думаю, что знал его лучше. Эта мечта о винограднике была чем-то, чего я никогда не понимал. Или, полагаю, не пытался понять. – Высокопарные слова командира дали Августу понять, что признание далось ему нелегко. Черт возьми, вести личные разговоры вообще было не в стиле этого человека, не говоря уже о том, чтобы затрагивать такие эмоциональные темы, как его сын. – Возможно, это мой способ исправить ситуацию. Постфактум.
Август запрокинул голову и глубоко вздохнул.
– Я потрачу деньги как можно лучше, сэр. Я в этом не силен. Не так, как Сэм. Но я постараюсь, чтобы вы оба мной гордились.
– Не старайся, Кейтс. Просто сделай это.
От решимости у него напряглись мышцы.
– Да, сэр.
Командир повесил трубку. Долгое время Август оставался на месте, все еще прижимая телефон к уху. Не старайся, Кейтс. Просто сделай это.
Да, именно так он и поступит. Перестанет валять дурака и создаст прочное наследие в память о Сэме. В честь Сэма. Разве его друг не заслужил этого? Это зависело от него. Не было никого, кто мог бы воплотить эту мечту в жизнь. Никого, кто посвятит этому делу все свое время. Эта мечта – его задача, и ему нужно сосредоточиться еще больше. Воплотить ее в реальность.
Входная дверь дома открылась, и в дверном проеме появилась Натали. Волосы на голове спутались, его простыня была обернута вокруг ее тела, как тога. Она прищурилась, глядя на него через окутанный туманом двор.
– Мне приснился очень странный сон. – Она зевнула. – Я встала посреди ночи, чтобы сходить в туалет, а ты тренируешься.
– Это не сон. – Август напряг бицепсы. – Ты действительно вышла замуж.
– Нет. – Она потерла глаза, и нежность вонзилась ему в живот, словно копье. – На улице еще темно.
– Сейчас пять часов утра, плюс-минус несколько минут. – Он направился к ней через лужайку, чувствуя, как в животе у него скручивается чувство вины из-за телефонного звонка, на который он только что ответил. – Я встаю в это время.
– О. – Еще один зевок, на этот раз шире. – В таком случае я хочу развестись.
– Извини, я это не буду подписывать.
Ее улыбка была сладкой и сонной.
– Что ж, тогда будет отравление мышьяком.
– Чтобы отравить меня, принцесса, нужно уметь хоть что-то готовить.
Возможно, это прозвучало слишком резко, судя по ее раскрасневшимся щекам. Он уже был готов извиниться, когда она сказала:
– Не могу поверить, что переспала с тобой.
– Мы еще не переспали. Когда переспим, ты об этом узнаешь.
Почему? Почему он не может перестать злить ее? Его мозг пытался дотянуться и заткнуть руками тупой рот, но, очевидно, его руки были недостаточно длинными, и он не смог дотянуться.
– Тогда, наверное, я никогда этого не узнаю, – сказала она, пожимая плечами. Прошло мгновение, и она посмотрела на телефон, который все еще был у него в правой руке. – Я слышала, ты с кем-то разговаривал?
– Нет.
Твою ж мать.
Его желудок отправил ко рту волну кислоты.
Разум подсказал ему четкую схему: немедленно разоблачить ложь. Все, что для этого потребуется, – это рассказать ей об инвестициях в его компанию.
Легко.
Конечно.
Он просто скажет Натали, что женился из-за своих чувств к ней. Что он любит ее и не смог поступить иначе, чтобы помочь ей добиться успеха. И влияние ее семьи на местного кредитного инспектора здесь ни при чем. Ее бы это вполне устроило, и она перестала бы пинать его под зад.
Между ними повисла пауза, между ее бровями пролегла морщинка. Она в последний раз взглянула на телефон – он солгал, и она это знала.
Исправь это, прежде чем переступишь черту, за которой нет возврата.
То, что она подозревала его, было хуже, чем если бы она просто немного разозлилась, верно?
– Натали, я должен тебе сказать…
– Я уезжаю в Нью-Йорк, – выпалила она. – Через пять дней.
– Что?
Не ответив, она повернулась и захлопнула дверь, оставив его задыхаться на холоде. Дыхание образовывало облачка конденсата вокруг его лица. Что только что произошло? Что происходит? Он ласкал ее меньше шести гребаных часов назад. Теперь, очевидно, не только у него что-то пошло не так. Их недолгое негласное перемирие успело стать для него привычным.
– Натали, – прорычал он сквозь зубы, врываясь в дом следом за ней. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как она исчезает в своей спальне, а белая простыня волочится за ней по полу. Кошка набросилась на волочащуюся простыню, немного поборолась с ней и скрылась в темноте. – Вернись.
Он подергал ручку, ожидая обнаружить, что она заперта, и не был разочарован.
– Открой дверь.
– Зачем? – крикнула она сквозь толстую древесину.
– Ты не можешь просто бросить бомбу типа «Я еду в Нью-Йорк» и гордо удалиться.
– О, это я такая важная шишка, качок?
– Это несправедливо. – Он положил ладони на дверь, желая, чтобы она растворилась. – Прости, что намекнул, что ты не умеешь готовить.
– А я и не умею. – Ему показалось, что он услышал, как она очень тихо это произнесла.
И от этого крошечного признания у него перехватило дыхание.
– Натали, пожалуйста. Я просто хочу поговорить.
Ответа не последовало.
Она не сердится из-за твоей кулинарной шутки, придурок. Она заперлась, потому что ты солгал, и она более чем достаточно умна, чтобы понять это.
– Я разговаривал по телефону со своим командиром. – Август с трудом открыл журнал вызовов, опустился на колени и просунул свой телефон под ее дверь. – Мы оба рано встаем.
Чем дольше тянулось молчание, тем сильнее ему хотелось побиться головой о дверь. Но наконец в спальне послышался тихий скрип половиц, сдвинулись тени. Он неслышно выдохнул и закрыл глаза, давление в груди немного ослабло. Ему нужно рассказать ей остальное. Признаться, почему звонил его командир. Но сначала ему нужно было кое-что прояснить.
– Ты подумала, я разговаривал по телефону с другой женщиной или что-то в этом роде?
В такой-то день. Другие женщины с таким же успехом могли стать невидимками с тех пор, как он встретил эту.
– Нет, – сразу же ответила она, и он расслабил плечи. – Я так не думала.
Он прислонился лбом к двери.
– Хорошо.
– Хотя технически… мы женаты только на бумаге. Я… я полагаю, тебе можно, верно?
Его плечи снова напряглись в резком жесте отрицания.
– Неверно. Для меня есть только ты. – Боже, произнести это вслух было все равно что упасть и приземлиться на облако. – И для тебя есть только я.
– Пока все это не закончится.
– Верно, – стиснув зубы, согласился он. – Пожалуйста, открой дверь.
Прошло несколько секунд.
– Я бы предпочла этого не делать.
Август медленно втянул воздух через нос, затем снова выдохнул.
– Детка.
У нее что, перехватило дыхание?
– Это что, теперь кодовое слово или что-то в этом роде?
– Да. Да. Потому что мы, вероятно, оба считаем это глупым ласкательным словом, я прав?
Она что-то утвердительно промурлыкала.
– Так что, если я готов смириться настолько, чтобы сказать это, значит, я серьезен. И наоборот. – Прозвучал тяжелый удар. – Детка.
– О, боже мой, – проворчала она, открывая дверь и протягивая ему телефон, из-за чего чуть не уронила простыню, стараясь выглядеть скромно. Она поспешно поправила ее, но он ничего не видел, кроме бледности ее лица. Что-то изменилось. Она уже не чувствовала себя с ним так комфортно, как раньше. Хотя и пыталась сохранить непринужденный вид. – Послушай, я слишком остро отреагировала. – Она провела пятью тонкими пальцами по волосам. – Моррисон раньше был скрытным, и я думаю, это его больное место. Мы были наняты фирмой в одно и то же время, поэтому поначалу между нами была большая конкуренция. На самом деле она никогда и не исчезала. Ему нравилось сравнивать портфолио, но только когда он выигрывал. Когда его показатели падали, он скрывал это. Прятал деньги. Настаивал на раздельном финансировании. В любом случае… это не важно.
Пол превратился в зыбучий песок, и он начал тонуть. Кое-что из этого показалось ему до тошноты знакомым.
– А по-моему, важно.