– Если бы я мог загадать хоть одно желание, я бы хотел, чтобы ты познакомился с ней, чувак. Она такая крутая. – Боже, эмоции просто захлестывали его. – Такое чувство, что один неверный шаг, и я… и я потеряю ее. Я надеюсь, что мне не придется беспокоиться об этом вечно, но даже если так, я бы остался верен ей, как клей. Она стоит того, чтобы пройти через бесконечное минное поле. – Он выдохнул. – Чувак, скажи мне, что делать с этим визитом в банк.
Обычно он мог вызвать голос Сэма из ниоткуда. Представить, что бы сказал его друг. Но на этот раз воображение его подвело. Звук голоса его друга становился все более и более слабым; он не мог правильно разобрать интонацию, понятия не имел, какой совет даст ему Сэм, а неуверенность и туманные воспоминания о Сэме слишком сильно мешали всему остальному. Он откинулся на траву и закрыл глаза, делая глубокие вдохи, чтобы избавиться от эмоций. Они слишком мешали тому, что должно было произойти этим утром, потому что его единственной целью было наладить отношения с Натали.
Но когда он закрыл глаза, его потрясла собственная нерешительность.
И он заснул, мечтая об улыбке Натали.
8:52.
Августа не было.
Натали смотрела на экран своего телефона, желая, чтобы он ей перезвонил. Или ответил на одно из многочисленных сообщений, которые она ему отправила. Они опаздывали на встречу с Ингрэмом по поводу ссуды, и, честно говоря, они могли бы уже даже не беспокоиться о том, чтобы туда ехать. У Ингрэма было всего тридцать минут свободного времени, и бо́льшая его часть уже прошла.
Это было на него не похоже.
С другой стороны… Может, он такой и есть?
Они были женаты всего шесть дней. Возможно, это вполне в его характере – уйти до того, как она проснется, без всякого предварительного предупреждения. И не просто уйти, а уехать. Покинуть территорию. Она принялась искать его по всему дому и в обоих сараях, и тревожное чувство в животе с каждой минутой становилось все сильнее. Что-то случилось? У него что-то случилось? Почему он не разбудил ее и не попросил помочь?
Затем она, наконец, нашла записку, прикрепленную к ее любимой кофейной кружке.
Отправился навестить Сэма.
До этого момента она никогда не задумывалась о том, когда Август приведет ее повидаться с Сэмом. И приведет ли вообще. Но какими бы близкими они ни были вчера и прошлой ночью, какой бы уязвимой она ни была рядом с ним, Август, отправившись на кладбище в одиночестве, опять от нее отгородился. Снова. Возможно, это нерациональная реакция, но попробуйте объяснить это ее сердцу, когда оно тонет, как заходящее солнце. У Августа была своя личная жизнь, свое горе, и он оберегал его как лев. Это была та его часть, к которой она никогда не прикоснется. Ей просто придется с этим смириться.
Она только что отдалась этому мужчине, не только на словах, но и эмоционально.
Менее чем через сутки она чувствовала себя так, словно он бросил ее, оставил без защиты.
Она с неохотой завела машину и выехала с парковки перед банком. Однако ей не хотелось возвращаться домой. В дом Августа. Без него там было слишком тихо, и она искала утешения, а не новых вопросов.
Честно говоря, ей следовало бы знать, что поместье Вос – последнее место, куда ей стоит ехать. Возможно, она была мазохисткой, а может, у нее была крошечная надежда на то, что ее отношения с Коринн налаживаются. Ей ведь удалось удивить мать своими исследованиями о компании «Мониторинг виноградников»? К тому же если они с Коринн и могли в чем-то найти общий язык, так только касательно мужчины, который их разочаровал. Итак, она отправилась домой с трепещущей надеждой в груди.
Это чувство улетучилось в тот момент, когда она въехала на круговую подъездную дорожку и увидела припаркованные снаружи два гибридных автомобиля[36]. На их окна был нанесен логотип компании «Мониторинг виноградников». Двое мужчин и одна женщина в брюках цвета хаки и темно-синих рубашках поло только что вышли из машин. А Джулиан и Коринн подходили к ним, чтобы пожать руки.
Очевидно, она только что помешала их встрече.
Встрече, которую они проводили без нее. Ничего удивительного.
И все же она была удивлена. Оказалось, что ее семья все еще могла причинить ей боль, потому что у нее все внутри перевернулось, и все, что она могла делать, это смотреть.
Джулиан, должно быть, заметил ее, потому что внезапно оказался рядом с окном со стороны водительского места и жестом попросил ее опустить стекло.
– Привет, – тепло поздоровался он. – Я рад, что Коринн решила пригласить тебя на встречу. Я говорил ей…
– Она меня не приглашала, – глухо произнесла Натали. – Я здесь случайно. – Если это не выражало ее отношение ко всему происходящему, ко всему этому дню, а может, и ко всей ее жизни в этот самый момент, то ничто уже не могло это выразить.
Джулиан поправил галстук, явно сбитый с толку.
– Понимаю. Она не хотела прерывать делами вашу первую неделю в качестве супружеской пары. К твоему сведению, я знал, что ты захочешь здесь быть…
– Это не имеет значения, Джулиан, – севшим голосом сказала она.
Она ощущала пустоту.
Что я делаю в этом дурацком городе?
Ничего не изменилось. Она всегда будет лишней. В своей семье. В своем браке. Нью-Йорк был единственным местом, где с ней считались. Это было единственное место, где ее ценили.
Не здесь.
Здесь этого не будет никогда.
– Сегодня вечером у меня деловая встреча в Нью-Йорке, так что, если я кому-нибудь понадоблюсь, я пригласила миллиардера-технолога поужинать в «Скарпетте»[37], – сказала она, сдавая назад и игнорируя просьбу брата остаться и поговорить. Когда по дороге домой зазвонил телефон, она проигнорировала и его. Август. Когда ее мать тоже начала звонить, она вообще выключила мобильник. И это было приятно. Было приятно вернуться к тому образу мыслей, который был у нее в двадцать с небольшим, когда она ни в ком не нуждалась, кроме самой себя. Натали против всего мира.
Они даже не будут по ней скучать.
Слава богу, она не позвонила Клаудии, чтобы отменить встречу с Уильямом Бэйнсом Сэвиджем.
Как только Натали переступила порог дома Августа, она открыла свой ноутбук и заменила дневной рейс в Нью-Йорк на ближайший возможный. Впервые за несколько месяцев почувствовав, что все под контролем, отправила посадочный талон на свой телефон и убрала ноутбук в сумку. Оставался час до отъезда в аэропорт, а Августа все еще не было дома. Ему тяжело дался визит к Сэму?
Меня это не касается. Он ясно дал мне это понять.
Боль пронзила ее грудь, обозвав лгуньей. Ей пришлось прервать процесс упаковки маленькой ручной сумки, чтобы перевести дыхание. Оказалось, что отгородиться от Августа будет непросто. Не так, как это было раньше с ее бывшим. На самом деле с каждым бывшим. Если бы восстановление после расставания было олимпийским видом спорта, она бы завоевала медали на всех соревнованиях. Переступая через правду. Убегая от ответственности.
В эстафете с Августом ей золото не завоевать.
В груди у нее словно полыхал мусорный бак. И отъезд в аэропорт без прощания не давал ей того оправдания, которое она так хотела получить. То, как она продолжала смотреть на входную дверь дома, надеясь, что он войдет в нее, делало это очевидным. Она бросила взгляд в окно, и ее внимание привлек сарай. Вход был закрыт. Ей не разрешалось заходить туда и вмешиваться в процесс ферментации.
Что ж, очень жаль.
Натали сунула ноги в туфли на плоской подошве и, протопав из спальни, переступила через растянувшуюся кошку, направляясь к входной двери. Она распахнула ее, ненавидя себя за то, что в глубине души надеется, что грузовик Августа будет припаркован снаружи. Это было не так. Там не было ничего, кроме пустой бетонной плиты, украшенной масляными пятнами.
С замиранием сердца Натали направилась в сарай. Она с удивлением обнаружила, что чем дальше она заходит в закрытую мастерскую Августа, тем сильнее ослабевает тетива в ее груди. Конечно, у нее не было его прямого разрешения находиться там, среди его вещей, но она не подписывалась на то, что он заставит ее влюбиться и будет держать в изоляции. Держать на расстоянии. Близко, но не слишком, так, как держала ее семья.
Август не должен был так с ней поступать.
Натали поняла, что смотрит на ряды дубовых бочек сквозь пелену слез. Ее нос горел, и пламя бежало по керосиновой дорожке к омертвевшей середине груди, освещая этот печальный, страдающий орган и превращая его в пепел. Частично.
Должно быть, какая-то часть напитка еще продолжала бродить, потому что она вытерла нос и вытащила пробку из первой бочки, сразу же осознав необходимость фильтрации.
Никто не хотел ее помощи, и особенно – Август.
Ну, это чертовски плохо, не так ли?
Я заснул. Как я мог заснуть, когда она ждала меня?
Как я мог так поступить?
Когда Август подъехал к месту парковки возле дома, его желудок успел превратиться в бурлящий котел с кислотой. Она не отвечала на его звонки, они сразу переключались на автоответчик, и теперь ее синий хетчбэк исчез. Машина Натали. Исчезла.
Он выскочил из грузовика и, не теряя ни секунды, начал звать: «Натали!»
В доме ее не было. Он знал это, потому что, если бы она была где-то поблизости, он бы ощутил ее желанное присутствие. Несмотря на интуицию, он чуть не вышиб дверь дома, потому что его пальцы не слушались, не давая ее открыть, и он все время выкрикивал ее имя.
Когда он вошел внутрь, там царила мертвая тишина. Гроза сидела, примостившись на краешке стула в столовой, и на ее мордочке было написано осуждение. Паника нарастала. Он достал телефон и позвонил Натали, проклиная себя за то, что вызов снова переключился на автоответчик. Может, она просто уехала в поместье Вос? Может, она разозлилась на него настолько, что перевезла часть своих вещей назад в гостевой дом? Потому что, да, его жены не было ни в спальне, ни в ванной, а ее гребаная зубная щетка исчезла. От этого факта его трахея сжалась до диаметра булавочной головки.