Бро моему выигрышу обрадовалась, похвалила даже, но потом заметила, что, конечно, было бы гораздо лучше, если бы награду можно было обменять на холодильник пельменей или, например, на жидкую валюту. Я возразила, что принтер лучше. Ибо, если верить производителю, мы отобьём его стоимость, печатая всего лишь по одиннадцать футболок в день, а раз мы на его покупку вообще не тратились, то выгода неизбежна.
— Угу, — хмыкнула Бро. — Ну, по крайней мере теперь нам не нужно будет голову ломать, что дарить друзьям на день рождения. Будем себестоимость отрабатывать.
Однако подопытным кроликом стала, конечно я. Мы купили на китайском базаре жёлтую футболку с коротким рукавом и косым воротником, а потом долго спорили насчёт того, какую надпись нанести. Наконец, остановились на фразе «А ВОТ И Я, ЦВЕТОВ НЕ НАДО».
И именно эту футболку я впопыхах выхватила из шкафа, торопясь приготовить завтрак в кои то веки проголодавшейся сестре…
Камень хохотал. Хлопал бледными ладонями по каменным бёдрам и ржал, как молодой, не обременённый хозяйством конь. А я смотрела на него и не понимала, почему местные носятся с ним, как с писаной торбой. Ну, вздорный старик, однако смеётся так искренне. Тот, кто умеет так смеяться, плохим человеком не может быть.
Впрочем, Камень, наверное, человеком всё-таки не был.
— Цветов не надо, говоришь? — веселился он, жмурясь в мою сторону всей тысячью своих бесконечных морщин. — Ну, уж нет. Такой девчонке — цветы обязательно.
Громко щёлкнул пальцами правой руки, и на моей шее из ниоткуда появились цветочные бусы. Я тихо охнула, Бро, если верить выражению лица, мысленно грязно выругалась.
— Спасибо, — пробормотала я.
— На здоровье, — отозвался старик и вдруг, утратив весёлость, наклонился вперёд, пронзая нас сестрой бесконечной глубиной своих прозрачных глаз, и спросил:
— То есть волонтёрами решили стать?
Я испуганно охнула. Он что же и мысли читать умеет?
— А как иначе? — хмыкнул Камень. — И читать, и предугадывать. Вот ты, смешная девчонка, как я вижу, мечтаешь вовсе не о волонтёрстве, а о чём-то совсем ином. Да и из воспитательницы твоей смешной волонтёр получится, но раз это ваш выбор… — Посмотрел на нас вопросительно, дождался обоюдного кивка. — Ну, раз так, противиться не стану. Да и мне приятнее, если вы рядом будете, в пределах первого кольца.
Вот так вот просто? Раз вы так хотите… Может, нам с Брошкой стоило захотеть не волонтёрства, а домой вернуться? Чем чёрт не шутит?
И не успела я эту мысль додумать до конца, как Камень вскинул на меня свои невозможные глаза и в моей голове (уверена, что только в моей, Бро ни слова не слышала) прозвучало:
— Я от парня тебя сберегу, если что, но и ты, пожалуйста, будь умницей.
И пока я соображала, что бы это могло значить, грозный голос наполнил пустоту Храма:
— А теперь ступайте, цензуру вам на выходе дадут.
Молча, не глядя друг на друга, мы отошли от лестницы, вершину которой украшал трон с Камнем, и, по-прежнему храня молчание, добрели до выхода. Бро прижала ладонь к бронзовой болванке дверной ручки и с потерянным видом оглянулась назад.
— Сливка, — пролепетала жалобно, — а как он догадался про детей? Мы ж ему ни слова не сказали.
Я открыла рот от изумления.
— Про детей?
Бро нахмурилась.
— Ты вообще здесь была или о своём хураторе мечтала? — вспылила она, вмиг разогнавшись до скорости потерявшего управления локомотива (ох уж эти гормоны!). — Мух ловила, вместо того, чтоба подсказать мне, что ответить?
Отвернулась обиженно, а я сначала заметила на шее сестры ожерелье, удивительно похожее на моё собственное, и только потом поняла, что Камень тот ещё жук, раз умудрился вести два разговора одновременно, да так, что мы этого и не заметили. Ну, по крайней мере Бро не заметила, а я, хоть и упустила момент, когда сестру одарили таким же лейем*, как у меня, всё же обратила внимание на некоторую странность ведения диалога.
Ну и на то, что голос звучал в моей голове, а не в Храме — тоже.
— Прости, Брошечка, — пролепетала я, посчитав, что спорить с сестрой сейчас нет смысла, да и пугать её не хотелось. — Я просто задумалась. Не об Эларе, если тебя это интересует.
Кстати, если уж мы говорим о нём, куратор легко мог донести Камню о беременности Бро. Или лекарь. Только я отчего-то была уверена, что ни один из них этого не делал. Однако наводить панику и озвучивать свои догадки я не стала.
— Ога, — фыркнула тем временем Брошка. — Хоть мне-то не ври, я тебя как облупленную знаю.
И я даже возмутиться не успела, как она, не сходя с места обняла меня крепко-крепко, ткнулась носом мне в ключицу и, громко всхлипнув, посетовала:
— Прости меня, Сливка! Прости! У меня теперь каждый день будто ПМС в кубе. Раздражает всё так, что аж челюсть сводит. И постоянно хочется кого-то либо убить, либо залюбить до смерти… А в среду, пока ты на работе была, я вообще пересматривала «Корпорацию монстров» и обревелась до зелёных соплей. — Жалостливо шмыгнула носом. — Режиссёр гондольер последний. Кто ему позволил издеваться над беременными людьми?
Я испуганно хохотнула, не представляя, что можно ответить на этот выпад, а Брошка сначала зыркнула на меня волком, а потом заревела в три ручья:
— Ой, да что ж это со мной такое происхо-о-о-о-ди-и-и-ит?
Впервые за всю нашу совместную жизнь я вдруг почувствовала себя взрослой, погладила сестру по светлой макушке и ласково заверила:
— Если нужно, если тебе и малышам от этого легче будет, можешь на меня хоть до самых родов собак спускать. Я всё равно вас троих больше всех в жизни люблю.
Бро закусила губу, пытаясь сдержаться и, явно, проигрывая в борьбе с самой собой, а я приготовилась к очередному фонтану слёз, но тут, к счастью, дверь открылась без нашего вмешательства, и дюк Элар, не будь он к ночи помянут, грозовой тучей навис над нашей слезоточивой скульптурной композицией.
Не знаю как Брошка, а я с первого взгляда на его лицо поняла, что он каким-то образом уже в курсе событий. Видать, Камень даже не на два фронта, а на целых три (если не больше) работать умеет.
— Кто надоумил? — рыкнул этот злюк, правда, для начала дождался, пока мы выйдем на крылечко. — Кто, я спрашиваю?
Бро, изобразив то ли маленького слонёнка, то ли большого бегемотика, высморкалась в бумажную салфетку, а после обронила с поистине королевским высокомерием:
— Мальчик, а ты в курсе, что зимой все птицы летят на йух? Вот и ты слетай, заодно и нервы подлечишь.
Дюк-злюк так яростно скрипнул зубами, что услышала не только я, но подозреваю, все обитатели Славной улицы, хоть до неё и было метров триста.
И вот никогда, никогда я не замечала за собой особой злорадности, а сейчас так обрадовалась, что непроизвольно хмыкнула, чем тут же заработала лютый взгляд, а в следующее мгновение моё запястье тесным браслетом оплела цензура, и Элар, глянув на меня торжествующе вежливым до приторности голосом проговорил:
— Бронислава, простите мою несдержанность. Уж и не знаю, почему ваши смешные колючки так невыносимо меня бесят. Придётся мне над собой основательно поработать, раз уж нам с вашей сестрой теперь жить вместе.
— Что? — выдохнули мы с Бро в один голос.
— Вель, — Элар укоризненно покачал головой. — Ну, мы же договаривались… Хочешь, чтобы я при сестре рассказал, о чём именно?
Я оторопело смотрела на мужчину и чувствовала себя героиней мыльного аргентинского, возможно, даже мексиканского сериала. Той самой, которую главгад стукнул молотком по голове, одновременно спустив с лестницы, после чего она потеряла память, ребёнка и заодно совесть. Ибо так издеваться над кинозрителями, как издевалась все оставшиеся пятьсот восемьдесят четыре серии, героиня, можно было только при условии отсутствия совести и какого-либо стыда в принципе.
— Так хочешь или нет?
Что-то мне подсказывало, что Элар приготовил мне какую-то капитальную каверзу… Но как? Раз по местному законодательству, если верить интуиции и Камню, я теперь была защищена от любых поползновений…
***Лей — гавайское ожерелье из цветов***
Никогда в жизни мне не приходилось так быстро соображать, разве что на третьем курсе, на экзамене по философии, да и то тогда нервов меньше было. Внутренний голос твердил, что ничем мне злюк не навредит. Брошке я почти всё рассказала, а если он сейчас и брякнет что-нибудь плохо стыкующееся с моей версией, так я всегда могу обвинить его во лжи. Всё равно сестра мне поверит, а не этому соблазнителю недоделанному. И даже если не поверит, она всё равно на моей стороне выступит.
И уж потом, дома, без свидетелей, всыпет… То есть, я хотела сказать, популярно объяснит, в чём именно и почему я была не права.
— Я…
— Тю, — перебила меня Бро и посмотрела на Элара, как солдат на вошь. — Это ты про ваши вчерашние обжимания что ли?
За внезапным приступом деликатного кашля я попыталась скрыть смущение, но с таким же успехом я могла спрятать слона за фонарным столбом.
— Открою тебе тайну, милок — снисходительно улыбнулась Бро. — У моего ребёнка нет от меня секретов. А если бы и были, то я ж не слепая, знаю, откуда у молодой симпатичной девчонки могут появиться на шее засосы. Кстати, у нас говорят, что это не следы страсти, а доказательство неопытности партнёра. Так что иди тренируйся на кошках, малыш. А про совместное житьё-бытьё заливать будешь, когда целоваться научишься.
Тот факт, что этому малышу она едва доставала макушкой до середины груди, Бро легко и непосредственно проигнорировала. И пока Элар пытался испепелить её взглядом, добила:
— Так что никаких разговоров наедине. По личному опыту знаю, что беседы такого плана могут закончиться внезапной беременностью.
Тут я таки покраснела — всё же у Бро язык без костей! — и опасливо посмотрела на дюка куратора, не представляя, чего ждать от этого инкуба недоделанного.
Инкуб сверкал очами цвета горького шоколада, но, надо отдать ему должное, в бессмысленную полемику не вступал. А жаль. Если бы Бро как следует отыгралась на нём, глядишь, до конца дня уже не пыталась бы сорваться на мне.