— Чай с сахаром — это горячий лимонад, — отодвигая сахарницу, произнёс Элар, глянул на меня из-под ресниц и отвернулся.
Я незаметно потрогала щёки кончиками пальцев. Вроде не горячие, а значит, есть шанс, что смущение не полыхает на них предательски алым цветом.
В тишине мы прождали положенное время, а потом дюк двумя пальцами перехватил верёвочку и брезгливо отложил истекающий мутным соком пакетик на тарелку, где ещё недавно был сыр. Обнял кружку смуглыми длинными пальцами, поднёс ко рту и сделал один глоток.
После чего, по-прежнему не говоря ни слова, пододвинул к себе сахарницу, а я вылетела из кухни, торопливо обронив:
— Запасное одеяло достану. Не на коврике же тебе спать, в самом деле.
— Буду весьма признателен, — с тоскою вздохнул Элар.
Ворвавшись в спальню, я суетливо пробежалась по периметру, поправила шторы и, остановившись у чешской стенки, которая нам досталась вместе с квартирой, два раза стукнулась лбом о лакированную дверцу, истово надеясь, что это поможет мне взять себя в руки.
Не помогло.
Когда минут десять спустя Элар появился на пороге спальни, на полу его ждала наспех сооружённая лежанка, а я, спряталась под одеяло, по самый нос.
— В ванной я тебе положила чистое полотенце. Синее. Когда будешь ложиться, выключи свет.
— Как? — односложно уточнил он.
— Кнопочка на стене.
— Хорошо.
Кивнул и вышел. А я судорожно вздохнула и ме-едлено выдохнула, пытаясь успокоиться. И зачем я только согласилась на эту авантюру? Вчера-то я на нервной почве умоталась до состояния «бревно», сегодня же была бодра и нервозна. И боялась вовсе не эротических кошмаров, а того, что вовсе не получится заснуть.
Отвернувшись к стене, зажмурилась и слушала, как шумит вода в ванной, как скрипит старичок-пол под тяжёлыми мужскими шагами, как щёлкает выключатель, как ворочается на полу, вздыхая и неслышно бормоча под нос проклятия, Элар.
А потом густая тишина затопила уши, и я уже не слышала никаких звуков, лишь стук собственного сердце и шум крови в ушах. От напряжения воздух в комнате искрил, и хотя Элар никак не показывал, что не спит, я знала, что он, как и я, даже не пытается бороться с бессоницей.
Вдох-выдох.
Главное не думать о том, что у нас одно желание на двоих и что кроме нас здесь никого.
Вдох-выдох.
Мужчина и женщина — как существа с другой планеты. Мы думаем, что видим друг друга насквозь, а на самом деле говорим на разных языках.
Вдох.
Выдох.
— Вель?
Выдох…
Ни звука, ни вздоха, ни шевельнуться, ни в коем случае не показывать виду, что я не сплю. Потому что если Элар хотя бы пальцем ко мне притронется… Я влюбилась в него с первого взгляда, уж и не знаю, магия это была или нет. Он говорит, что нет, а я… А я не знаю. Я «Мастера и Маргариту» вспоминаю, как там говорилось? «Любовь выскочила перед нами, как убийца выскакивает в переулке» — так кажется. И никакого шанса на спасение, по крайней мере, для меня. На чём только держусь всё это время… На честном слове да на спасательном круге из гордости.
Потому что так тянет к нему, так невыносимо тянет…
Вдох-выдох.
— Вель… — повторил Элар. И я представила, как моё имя облачком сорвалось с его языка, пролетело полтора метра и опустилось на мои губы лёгким ароматом голубого лотоса.
Я лежала с закрытыми глазами, повернувшись лицом к стене, и всё равно словно наяву видела, как Элар закидывает руку за голову, как сгибает колено, домиком натягивая простыню. Тёмные на фоне белого белья пальцы выбивают неспешный ритм, рваный, нервный, словно мужчина пытается принять решение. А я, затаив дыхание, ждала этого решения. Да, ждала! Так сильно и с такой надеждой, что и сама не заметила, как провалилась в сон.
Жаркий.
Жадный.
Яростный и яркий.
Здесь никто из нас не испытывал сомнений, брал без спросу и отдавался полностью.
Поцелуи жгучие и одновременно мягкие, бархатные, как плюшевый медведь, которого мне Бро подарила на восьмой день рождения. Очень мягкий, очень тёплый, чудовищно порочный медведь с такими невероятными губами, что я не в силах удержать внутри стона. Да и нет никакого смысла сдерживаться. И сладкие звуки вырываются из меня, царапая горло и оставляя на языке напряжённый вкус медового ожидания.
— Прости меня, Вель, — искушал горячим шёпотом призрачный Элар, и я смело и уверенно отвечала:
— Да.
Во сне прощать просто, потому что не помнишь причин обид.
— Поцелуешь?
— Да.
Губы у Элара были сухие и обманчиво ленивые. Он словно делал вид, что не целует, а лишь принимает поцелуй, позволяет мне себя целовать. И мне это нравилось. Нравилась эта завораживающая игра, нравилось втягивать в рот его язык и дразнить кончиком своего, искать пределы мужского терпения. Нравилось, как мужская ладонь уверенно и весомо опустилась на мой затылок и как пальцы запутались в непослушных волосах.
Очень.
Нравилось, как Элар целует шею, прикусывая кожу и легонько дуя, терзая яростными порочными обещаниями-проклятиями.
О, как я хотела, чтобы он воплотил их все! В большинстве случаев мы были бы мокрые и голые, но можно и в одежде. И стоя, как тогда в каморке, и сидя, и на четвереньках… Как угодно, пожалуйста! Я так хочу, так хочу…
Так сильно, что с моих губ жалобным стоном сорвался крик. Я распахнула глаза и застонала уже от отчаянья.
Сон.
Всё казалось таким настоящим, а было лишь игрой воображения.
Губы горели. И щёки. В горле стоял горький ком разочарования, а сердцу стало мало места в груди.
Я сползла с дивана и по проторенной дорожке потопала в ванную. Зажгла свет, включила холодную воду и, дождавшись, пока она станет ледяной, набрала полную пригоршню, чтобы плеснуть в пылающее лицо.
И в этот миг распахнувшаяся дверь с громким стуком ударилась о коридорную стену, и в тесную ванную шагнул Элар. Расстояние между нами было ничтожным, и я, скажем прямо, могла уклониться, шагнуть назад. Но я замерла, смотрела в расширившиеся зрачки, почти полностью поглотившие шоколадную радужку, и не двигалась. Не сопротивлялась, когда он обнял ладонями моё лицо и склонился к губам и поцеловал. Яростно, глубоко, отчаянно и жадно. Одна рука скользнула на мой затылок, вторая сжала предплечье, сильно, пожалуй, даже грубо, и я в ответ царапнула крепкую мужскую шею, вонзила ногти в кожу чуть ниже ключиц.
Элар застонал и прихватил зубами мою верхнюю губу. Застыл, тяжело дыша и глядя на меня безумным совершенно пьяным взглядом. И мне не нужно было быть телепатом, чтобы понять, о чём он сейчас думает. Я думала о том же. Я хотела того же. Дико, мучительно…
Но спасательный круг гордости некстати выплыл из затуманенных глубин разума, и я, опустив веки, выдохнула.
— Ложись, — хрипло попросил Элар, впрочем, не торопясь меня отпускать. — Я задержусь не надолго в ванной, если позволишь.
И насмехаясь над собой добавил:
— С юности столько не работал руками, сколько за последнюю неделю.
Я вспыхнула от этого грубоватого откровения, чувствуя, как внизу живота разливается щекотное тепло, и осторожно выпуталась из жарких объятий. Элар уронил руки и наградил меня тяжёлым взглядом.
— Я пойду.
— Да, — кивнул он, и я убрела на ватных ногах обратно на диван, к спутавшейся простыне, каменной подушке и издевательским снам.
Минут десять спустя вернулся дюк, поднял с пола подушку и швырнул её на свободную половину дивана. Я подскочила в молчаливом протесте, но Элар предупреждающе поднял указательный палец.
— Если всё равно бессонница, — рыкнул он, — то хотя бы на мягком. И только попробуй меня депортировать на пол!
Я открыла была рот, чтобы возмутиться, а потом мысленно плюнула, стукнула кулаком по собственной подушке и молча отвернулась к стене. Он с шумом выдохнул, завозился, устраиваясь с краю, забросил мне на талию руку, ткнулся носом в плечо и почти сразу же задышал размеренно, глубоко и убаюкивающе. Я мысленно усмехнулась. Кто тут страдал от бессонницы, а? Сладко зевнула, вороватым движением накрыла лежавшую поверх моего одеяла ладонь и тоже уснула.
И никакой порнографии мне той ночью больше не снилось. Одна лишь мягкая эротика, бесстыжий петтинг и море поцелуев.
Но не смотря ни на что проснулась я удивительно выспавшейся и отдохнувшей, без головной боли и в прекрасном настроение.
«У нас с тобой сегодня первое свидание. Это официально. Заеду в полдень», — вещала оставленная на пустой соседней подушке записка. Я потёрла лицо руками и побежала собираться. До полудня времени было предостаточно, но нужно же было предупредить Владку.
Кто-то сегодня, кажется, обломается со свиданкой. Но я не виновата. Я приятельнице раньше пообещала.
Глава 12. Цветы жизни
Когда ровно в полдень Элар пришёл, чтобы отвезти меня сначала к сестре, а потом забрать на свидание, Владка при полном параде стояла у моей двери и в глазок рассматривала шатающихся по Славной туристов.
— Ты на них не насмотрелась ещё за все эти месяцы? — смеясь, спросила я, искренне не понимая причин её любопытства. Я на Славной без году неделю живу, а они мне уже надоели хуже горькой редьки, Владка же больше года — а погляди-ка!
— Не-а. Мне обещали, что я здесь встречу живых эльфов, вампиров и даже оборотней, но пока одни только люди себе как люди, ничего интересного…
— А медузы на рынке? — вскинулась я.
— Пф! Так они ж платки не снимают никогда, — возразила эта любопытная Варвара. — А интересно, чтобы без платков.
Я представила себе этих милейших старушек с непокрытыми головами и потихоньку перекрестилась. Упаси Боже!
— О. Вижу твоего злюка, — воскликнула Владка и, радостно оскалившись, подмигнула мне. — Ты готова?
— Готова, — буркнула я, чувствуя совершенно непонятную неудовлетворённость из-за того, что подружка выглядит лучше меня. И волосы у неё были красиво уложены, и косметика на лице была почти незаметной, но при этом совершенно уместной и необходимой, и платье до середины икр ей невыносимо шло. — И он не мой. Он общего пользования.