— У нас всё хорошо.
— Спасибо, — не в тему ответил Эл. — Лягушата тебе особенно удались.
— Это были куропатки.
— Тем более.
Он поцеловал меня в затылок и тут же вырубился.
А утром я снова его не застала. Только записку нашла, приколотую магнитиком к холодильнику, в которой Элар подробно рассказывал о последних новостях, о тотальном повышении магического резерва у всех атлантов, о расколе в Совете — и ни слова о том, чем он дни напролёт занимается!
Один плюс. На кухонном столе обнаружилась клетка с лохматым воробьём, а рядом с ней «инструкция к применению» и коротенькое письмо от Бро.
«Слава Богу, — писала сестра, — что у тебя хватило мозгов предупредить меня о том, что с вами — с ТОБОЙ!! — всё в порядке. (О том, что я чуть не обосралась от ужаса, когда мне в компот рухнул воробей с листком бумаги в зубах, я, пожалуй, рассказывать не стану). Санитары научили, как пользоваться пернатой почтой, так что я теперь на связи. И да, у нас с малявками тоже всё хорошо. Не беспокойся. Люблю тебя.
ПыСы. Ты сказала злюку, что свекровушка собирается жить вместе с вами?»
Я быстренько нацарапала ответ, достала воробушка из клетки и, вручив птахе записку, открыла окна на кухне.
Убрала в квартире.
Сбегала к Чесе на пару часиков, чтобы посидеть за открытками. Дождалась возвращения воробья. Хотела написать письмо Элару, но в последний момент передумала — не стоит по пустякам отвлекать дюка от работы, он же не на пиво с друзьями ушёл, а вроде как расследует целый государственный переворот.
Я положила крылатому вестнику кусок морковины, насыпала проса и гречки, а потом долго наблюдала за тем, как в комнате под потолком растёт спальный этаж. Нары, если по-простому.
Квартира почувствовала моё настроение и начала перестраиваться.
Глава 17.Не разлей вода
Весь следующий месяц мы с Эларом почти не виделись, потому что домой он приходил только ночевать. Я научилась просыпаться среди ночи, чтобы быть рядом хотя бы во время позднего ужина, и вставать ни свет ни заря, чтобы приготовить завтрак и поцеловать перед выходом.
Туристы в Славое так и не появились, но гулять по храмовой территории теперь можно было ничего не боясь.
После того, как бунтовщики и вправду попытались похоронить Камня под покровом ночи, взбунтовался весь нижний город, а половина из миров, у которых с атлантами были дипломатические отношения, прислала ноту протеста, стало понятно, что с наскока поменять власть не получится.
Основательно поредевший Совет занял свои места в храмовом зале заседания, а дюк в числе спешно сколоченного отряда занимался тем, что пытался устранить последствия неудавшегося переворота, отлавливал зачинщиков и последователей, а после того, как на родину вернулся его отец, ещё и пропадать в домашней библиотеке стал. Вместе они поднимали архивы, пытались понять, что нужно сделать для возрождения Камня.
Да, Камень не умер в полном смысле этого слова Его рубиновое сердце, пусть и медленно, но всё же билось.
И знаете что? Лично мне, Камень не понравился. Противный старикашка, к тому же самодур, изрядно попортивший нам с Эларом нервы (Кстати о нервах, свадьбу мы были вынуждены отложить до лучших времён, но от своего намерения устроить мне первую брачную ночь злюк так и не отступился). Однако местные магистры магии утверждали, что полная статичность Камня — это знамение близкого конца. И в качестве примера они приводили тот факт, что с момента окаменения местной святыни уровень магии в каждом из атлантов неизменно увеличивался. Даже присутствие огнецов уже не спасало.
— Если так пойдёт и дальше, — однажды ночью признался Эл, — то на этот раз Атлантида и в самом деле исчезнет. Вель, нужно перевозить Бро. Если нам нужно будет экстренно бежать, я бы хотел, чтобы вы обе были в одном месте.
И добавил, после минутной тишины, наполненной моим шоком:
— Конечно, у нас в усадьбе места больше. И там бы нам всем было бы гораздо удобнее… Я, кстати, разговаривал с отцом, и он будет рад с вами познакомиться… Но из-за Камня лучше вам пока жить на Славной.
— Злюк, не переживай! — Я провела ладонью по колючей щеке и, не удержавшись, подалась вперёд, чтобы поцеловать. — Я всё понимаю. И Бро тоже не сухарь.
— Если бы она была сухарём, то не смогла бы вырастить такую замечательную тебя, — ответил Эл, одной этой фразой уверив меня в том, что я совершенно не зря в него влюбилась.
— Это да, — часто моргая, чтобы, не дай Боженька, не разреветься от умиления, согласилась я. — Только, Эл, ты же понимаешь, что нам теперь придётся забыть о всех неприличных десертах и прочих сладких глупостях?
— Увы. — Дюк хохотнул. — Я так с тобой скоро монахом стану. Вот зачем ты, Вель, велела дому построить кровать под потолком вместо того, чтобы потребовать полноценный этаж?
— Я ничего такого не делала! — возмутилась я. — Оно само…
— Само?
— Ну, мне просто в голову не пришло…
— И я о том же!
Щелчок по носу был безболезненным, но чертовски обидным. Из вредности я даже хотела «позабыть» об ужине, но в последний момент всё же передумала и налепила Элу пельменей…
Бро вернулась домой на третью неделю каменного бунта — именно так в народе стали называть несостоявшийся переворот.
Обругала спальный этаж, потому что она, видите ли, хотела нечто менее громоздкое.
Страдая от бессонницы, испортила нам с Элом не только ужины, но и затвраки.
Откровенно задолбала своими жалобами на боли в спине и просьбами завязать шнурки — из-за живота, который буквально за неделю вырос до необъятных размеров, сама она этого сделать не могла. И ладно бы шнурки! Я ж не свинья бездушная, могу и потерпеть, но фразочки в стиле «этот твой морской узел, Сливка, ни разу не подходит к воздушной лёгкости моего сарафана» реально доводили до белого каления.
Хотя вру. Их ещё можно было пережить. А вот что было действительно невыносимым, так это приступы раскаивания, которые разыгрывались по триста раз на дню.
Дней через десять после совместной жизни я рано утром выскочила на улицу вслед за Элом и потребовала:
— Женись на мне.
— В каком плане? — растерялся он.
Всё дело в том, что злюковская бабушка из другого мира объединила всю родню под знаменем «Свадьба для атланта» и по уши увязла в болоте организации праздника, который, не спросив мнения новобрачных, был назначен на середину будущего лета.
— Женись на мне. Я согласна на брачную ночь в твоём рабочем кабинете. Всё, что угодно, Эл. Но без медового месяца, недели… Божечки, кого я обманываю? Без медовых пары-тройки часов я не доживу до родов! Нервы на пределе! Понимаешь?
Эл сглотнул и, торопливо проведя рукой по губам, с горестью признал:
— Я не могу сейчас. До вечера потерпишь?
— Что?
— Я говорю, если подождёшь до захода солнца, то можем пожениться по-тихому в пиратской бухте, — улыбнувшись, подмигнул мне Эл. — Только не говори никому ни слова.
Облизнув пересохшие губы, я уточнила:
— Вообще-то, со свадьбой я могу и подождать. Меня больше брачная ночь волнует. Её мы тоже в бухте пиратов проведём?
Злюк покачал головой.
— Нет.
Рассмеялся.
— То есть, да. Но не на берегу. На моём шлюпе. В море. Такой вариант тебя устроит?..
Я смотрела на него с изрядной долей недоверия, не зная, чего больше хочу, броситься ему на шею или придушить.
— Ты ведь не шутишь? — всё же уточнила я.
— Абсолютно серьёзен. — Ослепительные ямочки на его щеках были такими привлекательными, что я не выдержала, накрыла одну из них своей ладонью. — Я сам хотел предложить, не знал, как начать. И ещё боялся, что ты согласишься, лишь бы мне угодить, а потом обязательно пожалеешь.
И пояснил, когда я удивлённо моргнула и вскинула бровь:
— Для женщин… девушек день свадьбы очень много значит. Ну, там… наряды, угощения, представление, цветочные бусы, вода нужной температуры…
Атланты браки заключали на берегу моря, стоя по колено в воде, так что да, последний пункт, несомненно, был важен. Но какого дьявола! Я бы сейчас и в Северном ледовитом постояла пять минут, только бы назвать наконец-то этого мужчину своим, чтобы удрать от всех хотя бы на пару часов. Только я и он.
— Капитан судна контрабандистов и каменный пляж — это не то, что может сделать девушку счастливой, но если ты не возражаешь…
Я всё же не стала злюка душить, просто обняла, спрятав лицо на его груди.
— Всё-то ты знаешь про девушек и их мечты, — пробормотала глухо, млея от того, как мужские пальцы ласково поглаживают мой затылок. — Не капитан и пляж сделают меня счастливой, а ты. Разве непонятно?
Эл накрыл мой рот ладонью и тяжело, будто каждое слово весило по десять тонн, признался:
— За что мне боги послали тебя?
Я хотела напомнить, что когда-то он эту фразу произносил с другим смыслом, считая меня своим проклятием, но злюк не позволил мне произнести и слова, убрал руку от лица и тут же заткнул мне рот языком, прижал к стене домика, совершенно не беспокоясь о том, что нас могут увидеть.
Меня сразу же накрыло тугой волной вожделения, жаркой, сладкой, дурманящей…
— Эл!
Отряхнувшись, я вырвалась из его объятий и легонько ткнула кулаком в плечо.
— Ты!.. Знаешь что?
— Что? — он закусил улыбку, но ямочки на щеках выдавали его с потрохами.
— Я скажу Брошке, что, раз она хочет жить с нами, пусть сама договаривается с квартирой! Пусть, как хочет, крутится, но я желаю собственную комнату! Надоело на антресолях спать!
Эл, не выдержав, захохотал.
— Коварная, думаешь, сможешь её хотя бы этим отвлечь? Маловероятно. Тут не безделье виновато, а нервы.
Как будто я без него не понимала!
Выпутавшись из любимых рук, посмотрела на злюка укоризненно и предупредила:
— Я напомню тебе эти слова, когда буду ждать нашего ребёнка. Обязательно.
Злюк моргнул и так посмотрел на мой живот, словно внутри него уже рос маленький злючонок. Прокашлялся.