— Отец звонил?
— Да! — сестра подпрыгивает, — я хотела тебе рассказать, но ты отключилась…
— Телефон сел.
— Я поняла. Он отругал меня, говорил, чтобы я собиралась и ехала домой. Кричал, — Ляля со всхлипом вздыхает, — знала бы ты, как он ругался и что говорил. Но я не хотела ехать домой. Он был пьян. Не хочу его видеть таким.
— Больше не звонил? — интересуюсь я, чувствуя, как снова начинает ныть где-то под сердцем. Это чувство меня уже несколько лет преследует. Вечное, гнетущее, как непроходящий нарыв, который даже никак не вскрыть, не добраться до него.
Ляля качает головой.
— Нет, и я переживаю. Я отключила звук на телефоне, а утром хотела позвонить и нормально поговорить. Он не берет трубку. Ты не съездишь к нему?
— Нет, — подумав, отвечаю я. Не хочу слушать вынос мозга с запахом перегара, — он наверняка снова в запое. Не переживай.
— Но он никогда не пил утром.
С другой стороны… да. Снова боль в сердце — но как укол, короткий и неприятный. Это уже беспокойство. Как бы я не злилась на отца, как бы иногда ненавидела его и желала никогда не видеть — я помню его нормальным. Только из-за этого буду за него переживать.
Вдруг к нему пришла полиция? Или он спьяну натворил дел?
— Я проверю, — коротко отвечаю я, вздохнув, — после тебя поеду к нему.
Эпизод 26
В квартиру, где жили мы с Лялей и отцом, я поднимаюсь вместе с Хазаром, хотя, это меня дико бесит. Хочется развернуться и столкнуть этого урода с лестницы. Он так и не вернул мне телефон, сказав, что я слишком быстро пришла обратно и он не успел все проверить.
— Не смей заходить со мной, — шиплю я у самой двери. Хазар в ответ криво усмехается, а я злюсь еще больше, — слышишь? Не смей. Мне не нужны лишние вопросы.
— Вали уже, — бросает парень, и я открываю ключами дверь, делая шаг в квартиру. Морщусь. Отвратительно пахнет алкоголем. Словно кто-то прямо у порога разбил бутылку.
Нельзя же так жить. Отец, ты совсем упал в моих глазах!
Я прикрываю за собой дверь и прислушиваюсь к странной тишине. Неужели не дома? С самого утра? Хочу уже было развернуться и зайти в другое время, как взгляд падает вниз и я замечаю ботинки отца у входа, а потом перевожу взгляд на вешалку — куртка тоже висит.
Я никогда не считала себя сильно впечатлительной, но в этот раз мне становится тревожно. В голову начинают лезть мысли о том, что отец выписался из больницы слишком быстро после операции, да еще и решил выпить алкоголь… с ним могло что-нибудь случиться.
Впервые хочется позвать Хазара и попросить его проверить квартиру. Мне страшно. Хотя, какая разница, кто найдет отца — я или он. Все равно придется узнать ужасную новость.
Я на дрожащих ногах, уговаривая себя быть сильной и стойкой, заглядываю сначала в пустую кухню, а потом — в комнату, и взвизгиваю.
Отец лежит на диване с открытыми глазами. Рядом валяется открытая бутылка, а на ковре воняет мокрое пятно. У меня начинает кружиться голова, я хватаюсь за косяк, но в этот момент папа лениво переводит на меня потухший взгляд.
— Пришла, — хриплым голосом говорит он и смотрит куда-то мне за плечо, — твой парень? Плохой выбор, Ева. Прости. Это я тебя не научил выбирать мужчин. И Лялю ничему не научу. Я отстойный отец.
Я оборачиваюсь и вижу Хазара. Он смотрит на моего отца с льдом во взгляде. С отчетливым презрением.
— Я подумала, что он умер, — шепчу я, — уйди, пожалуйста.
— Нет, пусть останется, — слышу голос папы, — познакомлюсь хоть.
— Он не мой парень! — я повышаю голос, — и…
— Ты не ночевала дома, Ева. У нас нет других квартир, где ты могла бы провести ночь, следовательно, я должен познакомиться с твоим молодым человеком. Убедиться в серьезности намерений.
— Толку в этом сраном знакомстве? — внезапно резко произносит Хазар, сверля его взглядом, — я уже увидел твое пьяное, свинячье тело. И понял, что я могу делать с твоей дочерью все, что вздумается, а ты даже ее не защитишь, папаша. Какие, нахрен, серьезные намеренья?
О, Боже. Он псих.
— Ты, щенок! — слышу я рык и испуганно смотрю на папу, который пытается подняться с дивана, зло сощурившись, — я таких птенцов, как ты, одним пальцем давил…
— Ну, может, когда-то и давил. Сейчас я тебя размажу.
— Уйди! — я бью Хазара ладонями в грудь, и он опускает на меня взгляд свысока, — не начинай конфликт! Я пришла не для разборок, поэтому дай мне поговорить с отцом!
— Ты с ним не останешься, — внезапно заявляет этот чёрт, — Камиль приказал мне охранять твою глупую тушку. Если я привезу тебя с выдранными волосами и синяком на жопе — он сломает мне руки.
И добавляет, бросив взгляд на моего отца:
— С ним говорить бестолково. Его надо в наркологию. Только там из этого дерьма сделают человека.
— Ублюдок! Сюда иди!
— За ублюдка ответишь, — бросает Хазар и выталкивает меня с силой в коридор. Я цепляюсь за его куртку, как дикая кошка, стараясь остановить его и не дать меня вытолкнуть дальше, из квартиры.
— Ева! — кричит отец, — Ева, вернись!!!
— Что ты себе позволяешь? — с шипением восклицаю я. Мне кажется, что я попала в вязкий кисель — настолько сложно мне бороться с этим парнем, который, кажется, может меня обездвижить одной рукой, — пусти меня. Это мой отец и он ни разу не тронул меня даже пальцем!
— Это не твой отец, — обрывает меня Хазар, и я растерянно замираю, пораженная его дурацким заявлением, — это пьяное животное. Ты уже не знаешь, что ему может взбрести в голову.
— Но я не могу его бросить вот так, — шепчу я, — он даже не в курсе — в порядке ли все у нас с сестрой. Он так совсем себя уничтожит. Тебе не понять. Я его помню еще нормальным человеком… он имеет право хотя бы на минимальную заботу от меня.
Я не знаю, зачем я объясняю подобное этому человеку, но сейчас я чувствую себя в полной растерянности и в раздрае.
Хазар долго смотрит в мое лицо. Я жду от него чего-то мерзкого, но в его взгляде, напротив, мелькает нечто человеческое и парень произносит:
— Я вызову ему врачей. Его положат в наркологию. Можешь убедиться в этом, сидя в моей машине, но здесь ты не останешься. Ясно?
— Идет, — тихо произношу я и Хазар меня отпускает.
Покидая квартиру на ослабевших ногах, я все еще слышу, как зовет меня отец, но закрываю ладонями уши, лишь бы хоть немного вернуть себе самообладание и избавиться от чувства жалости.
Спустя полчаса врачи выводят отца из нашего подъезда. Он замечает меня. Подходит к машине Хазара и стучит кулаком в окно. Хазар, выругавшись, опускает стекло вниз и ветерок приносит запах перегара.
— Ева, — произносит папа, а я хмуро смотрю на него, — прости меня. Я обязательно все исправлю. Меня вылечат, обещаю, и все будет, как прежде.
— Я это уже слышала миллион раз, — глухо произношу я. Папа, поджав губы, переводит взгляд на Хазара, который сидит с безучастным видом и пялится куда-то вдаль.
— Тебе, пацан, я голову сверну, если мою дочь обидишь. Ради этого вылечусь, понял? Я против ваших отношений. После того, что ты там наболтал. Пальцем к ней не прикоснешься теперь.
— Ты ошибаешься, папаша, — спокойно произносит Хазар, — я — не ее парень. Чтобы свернуть голову ее настоящему мужику, тебе мало будет просто превратиться из пьяной свиньи в обычного человека.
— Прекрати! — вскрикиваю я, разозлившись на хамство парня, и отец тут же взвивается:
— Я тебя сейчас, шакаленок, убью просто…
Хазар поднимает окно и до нас доносятся только глухие крики. Я возмущенно поворачиваюсь к парню:
— Ты не имеешь права оскорблять взрослого незнакомого человека и обзывать такими словами!
— Мне насрать на возраст. Если человек свинья — я говорю, что он свинья. Если человек подстилка — я говорю, что он подстилка, — лениво выплевывает он и заводит машину. У меня в висках начинают яростно стучать маленькие молоточки.
Я его точно когда-нибудь прибью.
— Ты ужасен. Спасибо тебе за помощь, но…
— Тебя вытаскивают из задницы сплошь ужасные люди. А хорошие почему-то валяются в пьяном виде на диване или подделывают тебе справки о девственности, бросая в борделе. У тебя сбита мораль, подстилка.
— Я не говорю, что мой отец или Валя хорошие. А ты просто портишь хорошие дела плохими, — произношу я спокойно, — если бы ты не обзывался, не пытался от меня избавиться, а молча помог мне…
— У меня бы над головой вырос нимб, — усмехается Хазар, — слишком многое хочешь. Это все твои дела на сегодня?
Я пожимаю плечами и замолкаю, понимая, что разговор с ним бессмыслен.
— Все, — коротко произношу я и отворачиваюсь к окну.
До дома Камиля мы едем в полном молчании.
Когда я выхожу во дворе, я на секунду оглядываюсь, думая, что мой надзиратель последует за мной. Но он сидит в машине, глядя на меня.
— Камиля сегодня не будет, — произносит он, поймав мой взгляд, — и завтра, может, тоже. Как и меня.
— Хорошая новость, — отвечаю я. Звучит это очень грубо, но Хазар, скользнув по мне взглядом, внезапно показывает мне мой телефон, а потом выкидывает его в окно, и тот с глухим стуком падает на газон. После чего этот ублюдок без слов поднимает стекло и уезжает.
Я поднимаю телефон с травы, выругавшись и выдыхаю с облегчением. Похоже, меня ждут крайне спокойные пара дней в большом доме, где я могу отоспаться впервые без мыслей “как и чем накормить сестру и не выпал ли папа спьяну из окна”.
Я захожу на кухню, достаю посуду, открываю холодильник и с удовлетворением начинаю готовить себе нормальную, сытную еду к которой привыкла. Без бобов и непонятной рыбы. Наедаюсь до отвала, плетусь в свою комнату и падаю на кровать.
Просыпаюсь я глубоко ночью, около двух часов. Доедаю остатки приготовленного и бреду по дому, заглядывая в комнаты. Можно не бояться, что Камиль застукает меня за этим некрасивым занятием. Мне очень интересно, как живет этот человек. Ни в одной из комнат я не нахожу ни одного женского “следа”. Судя по всему, в этом доме женщина никогда не жила.