Я пыталась сегодня разорить Камиля, пробуя все в ресторане. Я пыталась вести себя уверенно и непринужденно, как вели бы с ним другие девушки. Я-то настоящая на самом деле скромнее, но я пыталась быть для него… привычной.
— Почему ты меня называешь по имени? — тяну я, падая на кресло в машину. Камиль пристегивается и заводит машину, а я чувствую себя алкоголедышащим драконом: когда я выдыхаю, то чувствую, как от меня им пахнет, поэтому я стараюсь говорить потише, — раньше ты называл меня “цыпой”, “бешеной курицей” и другими прозвищами. Ты на меня злишься?
— Я всех называю “цыпами”, — коротко отвечает Камиль, — так можно не запоминать имена.
Я чувствую, что улыбаюсь.
— То есть, раз ты запомнил мое имя, то у тебя ко мне особое отношение? Мне это нравится. Куда мы, кстати, едем? Может, не станешь меня оставлять дома и возьмешь меня с собой? Дома мне будет скучно. А так мы можем поболтать по дороге и… развлечься. Как-нибудь.
Слова сами вылетают из моего глупого рта, несмотря на двусмысленность моих интонаций. Камиль не отвечает. Он поворачивает в мою сторону голову и на половину его лица ложится тень, пока он зачем-то пристально рассматривает меня.
— Пожалуй, тебя стоит отконвоировать в твой родной дом. Ты пьяна вхлам.
— Зато такая я более… веселая. Плохо, что ли?
Я это произношу с улыбкой и открыто разглядывая его. А Камиль молча отворачивается и заводит машину. Мое хорошее настроение испаряется и охватывает тревога. Он что, правда собирается меня отправить домой? Я не хочу. Судя по его лицу — да. Именно это решение он и принял.
Я хватаю запястье Камиля обеими руками и сжимаю. Даже сквозь ткань водолазки я чувствую выступающие вены и настолько у него твердые мышцы. Вот бы он схватил меня и сжал этими руками. Хотела бы я ощутить это голой кожей. Ради этого я даже готова переступить через свой страх близости. Кажется, если Камиль возьмет инициативу только в свои руки — мне будет намного проще.
Господи, я становлюсь такой озабоченной, немного выпив. Такое чувство, что эти мысли зарождаются где-то в груди, а проваливаются потом в низ живота, оставив раскаленный след внутри. Впервые ощущаю такое, просто думая о ком-то.
— Я не хочу домой. Что я делаю не так? — спрашиваю я, — почему ты вечно пытаешься от меня избавиться?
— И что ты будешь делать дома у меня, алкоголичка мелкая? — усмехается Камиль, — опять пытаться меня глупо облизать в благодарность и отключиться? Или шарить по ящикам? Ты не умеешь пить и вести себя при этом адекватно. Совершенно.
— Пф, — выдыхаю я, — нет. Я не буду этого делать, обещаю. Не хочу домой, говорю же.
— Хрен с тобой. Учти, Ева: вечером мы с тобой останемся вдвоем. Будешь лезть ко мне — я плюну на твой пьяный вид и трахну тебя. Твой олений взгляд меня больше не остановит. “Не надо” тоже. Мой кредит джентельментства ты исчерпала, когда сегодня приперлась к машине, — спокойно произносит Камиль, глядя на меня, — месяц назад я не хотел тебя принуждать к чему-то… но сегодня ты пришла ко мне сама и по своей воле. Без всяких договоров, сытая и обеспеченная.
— Я…
— Затихни на секунду. Я не верю, что ты пришла просто сказать “спасибо”. Оставь эту отмазку для кого-нибудь твоего возраста. У меня есть причины оставить тебя рядом, у тебя, по видимости, есть причины желать остаться со мной. Надеюсь, в голове ты это осознаешь и не станешь мне ебать мозги, как раньше, а начнешь вести себя разумнее. Буду делать только небольшую скидку на твой возраст, Ева.
— Я поняла, — тихо отвечаю я, отпуская его руку и стекая по сиденью, — не надо на меня рычать.
— Я не рычу, — он усмехается, — расставляю для тебя все точки над “и” заранее. Еще раз: тебя отвезти домой или ко мне?
— К тебе, — шепотом выдыхаю я, не собираясь менять свое решение. Хотя, на самом деле я ошарашена напором. Я не привыкла к такой прямоте.
К дому Камиля мы подъезжаем, когда уже наступают сумерки. Я заранее отправляю отцу смс “задержусь с подругами”, чтобы он не звонил и не переживал. Потом совру что-нибудь.
Тут ничего не изменилось с тех пор, как я ушла отсюда. Разуваясь в прихожей, я принюхиваюсь ревниво к воздуху в доме, пытаясь уловить какие-нибудь новые нотки — например, женских духов или еще чего-нибудь необычного, или стараюсь найти взглядом лишние тапочки… но даже тут ничего не поменялось.
Камиль бросает мне ключи и я едва успеваю поймать их, ошалело глядя на него.
— Если передумаешь и захочешь домой, — произносит он, а я понимаю, что он собирается уйти по своим делам.
Я делаю шаг, перегораживая ему выход. Камиль вырастает передо мной огромной темной скалой. От этого я ощущаю себя маленькой девочкой рядом с ним, но это мне безумно нравится. Я смотрю ему прямо в грудь, а потом смело поднимаю взгляд. Камиль наблюдает за мной с нескрываемой иронией, с усмешкой на губах.
— Ты сейчас нарываешься, Ева.
Эпизод 46
Вместо ответа я встаю на цыпочки и тянусь за поцелуем.
— Это у тебя какие-то странные мысли, — выдыхаю я Камилю в губы, находясь буквально в сантиметре от них. Его взгляд тоже падает вниз, на то, как я прикусываю свою нижнюю губу, — а я просто хотела спросить кое-что, пока ты не ушел.
— Что? — с легким сарказмом произносит Камиль, делая шаг и прижимая меня к двери. Я выдыхаю, чувствуя, как внутри меня закручивается вихрь новых чувств.
— Ты надолго? Приготовить, может, поесть что-нибудь к твоему возвращению?
— Себя лучше приготовь, — усмехается мне на ухо Камиль, наклоняясь ближе. Я на автомате кладу руки на его бедра, медленно провожу вверх ладонями, наслаждаясь крепкими мышцами, и внезапно натыкаюсь на… пистолет. Я вздрагиваю. Расслабленный настрой тут же пропадает, вместе с веселенькими пузырьками алкоголя, играющими в венах. Я отдергиваю тут же руки, чувствуя, как бегут мурашки по коже, и слышу тихий смех.
Камиль видит по моему испуганному взгляду все мысли. И все мое напряжение.
Он резко выпрямляется, отстранившись и отодвигает меня в сторону, словно и не было между нами какого-то незримого притяжения. Просто в ту же секунду закрывается, становясь холодным.
— Я ненадолго, — произносит он спокойно, — хочешь — можешь просто что-нибудь заказать перекусить на свой вкус. Вряд ли готовить в твоем состоянии — идея хорошая. Да и я уже не голоден.
— Я не настолько пьяна, — лепечу я, все еще находясь под впечатлением, — так что не переживай, я не спалю весь дом.
Он, послав мне легкую усмешку в ответ, уходит, оставив после себя только легкий и уже такой привычный запах одеколона. Мои ладони все еще покалывает. Я хочу потянуться к Камилю напоследок и дотронуться еще раз, постаравшись забыть о пугающей находке.
Откровенно говоря, я вечно забываю о том, кто он такой. Камиль не показывает мне темную сторону своей жизни, за исключением пары раз — когда Хазар и он разбирались с эльфом, и когда Камиль выстрелил в этого эльфа в лесу. И… когда на меня напали в свадебном салоне. В остальном Камиль мне казался просто обычным человеком…отстраненным и холодным. Однако, такие мелочи, которые я обнаруживаю случайно, напоминают мне, с кем я нахожусь рядом.
Я бы хотела получить ответ на вопрос “зачем я Камилю”, но, вряд ли мне это удастся. Хотя мне правда дико интересно, с чего он выделил меня среди тысячи других девушек, которые с радостью бросились бы в его объятия — удобных, молчаливых, когда надо, умеющих поддержать непринужденную беседу, когда это необходимо, предоставляющих свое тело по щелчку пальцев и требующих в ответ только деньги. Не влезающих в прошлое Камиля, с намерением узнать о нем больше. Не парящихся о его настоящем. Умеющих пить, в конце концов.
Но молчаливая, идеальная и покорная девушка никогда не станет близкой и родной. Возможно, Камиль просто привык так жить, ни к чему и ни к кому не привязываясь? Это подтверждают и его слова про первый попавшийся дом, который он купил, и его привычка заказывать еду или есть вне дома. Есть ли вообще у этого человека понятия об уюте и привязанности?
Я разуваюсь и иду по прохладному паркету на кухню. Там выпиваю стакан холодной воды прямо из-под крана и грустно смотрю за окно.
Мне хочется честных, открытых и близких отношений с Камилем. Таких же, как еда собственного приготовления. Но я не знаю, что хочет от меня он.
Камиля я жду долго. Проходит около трех часов, за которые я успеваю принять душ и смыть всю косметику с лица, которая уже начала слезать или осыпаться под глаза. Дом Камиля совершенно лишен уюта — я не нахожу ничего, что могло бы меня развлечь. В конце концов, я решаю заварить себе кофе, и появление Камиля застигает меня врасплох. Я вздрагиваю, когда за спиной раздается какой-то звон: обернувшись, я вижу, как Камиль бросает ключи от машины на стол и садится, как-то задолбанно откинувшись на спинку стула. Он без пальто, на нем черная водолазка и черные штаны.
— Сделать тебе кофе? — спрашиваю я осторожно.
— Да, — коротко отвечает он, — лучше два. Или три. Побольше, короче, и покрепче. Кофемашина есть, вообще-то, Ева, — он открывает глаза, услышав, как я лезу в посуду в поисках турки, и я в этот момент встречаюсь с ним взглядом. Я чувствую себя так, словно передо мной разверзлась пропасть: и так каждый раз, когда Камиль не строит из себя совершенно равнодушного и холодного человека, и за его душой я могу увидеть многое. Каждый раз я думаю, что узнай я всё-всё его прошлое — мне поплохеет.
— Я не умею ею пользоваться, — признаюсь я, — но в турке у меня неплохой кофе выходит.
Он молча поднимается со стула и становится рядом со мной. Достает кружку, закрывает дверцу шкафчика, и ставит под кофемашину, потыкав быстро в несколько кнопок.
— У меня нет турки. Тут все просто. Тебе приготовить?
— Нет, — качаю я головой, — я редко пью натуральный кофе. Мне от него нехорошо, если много выпью.
— Насколько нехорошо? — Камиль приподнимает бровь, задав вопрос, а я пожимаю плечом.
— Тяжело дышать и сердце бьется. Поэтому лучше растворимый.