– Еду в Нарву. Надо там переговорить с одним человеком.
– А ко мне когда заедешь?
– Ближе к вечеру, не раньше.
– Это почему так поздно? – возмутилась Антонина Петровна. – Зину в Старопетровске похитили. Понимаешь, в Старопетровске! Ты сюда должен мчаться! А ты болтаешься черте где.
– Успокойтесь, все идет по плану. Извините, мне сейчас некогда.
Данилин выключил телефон и, проехав сотню метров, выбросил его в окошко. Звонок к Антонине Петровне был необходимым отвлекающим маневром. Павел рассудил – раз уж люди из концерна вычислили их с Лифшиным, они могут поставить под контроль все вероятные контакты Зины. Мать – один из наиболее вероятных контактов. Значит, ее телефон может находиться на прослушке.
Если это так, то звонок Павла собьет преследователей с толку. Теперь они подумают, что он заедет в Нарву. И, возможно, даже направят туда свою группу, распыляя силы. А он внезапно появится в Старопетровске, выиграв несколько часов для проведения розыскных мероприятий. В том числе и для личного разговора с Антониной Петровной. Были у него вопросы, которые он не мог озвучивать по телефону в сложившихся обстоятельствах. Да и в компьютере Зины следовало покопаться – глядишь и всплывет что-то любопытное…
В Старопетровск он въехал около часа дня и сразу же направился на улицу Коммунаров, к дому, где жила Зина со своей матерью. План был прост – проникнуть, не привлекая чужого внимания, в квартиру Антонины Петровны, собрать дополнительную информацию, а потом приступить к активным действиям. Каким конкретно, Павел толком еще не знал. Однако наметки имелись.
Машину он оставил на улице, на задворках супермаркета. Надел розовую курточку, на голову надвинул летнюю кепочку с прозрачным солнцезащитным козырьком. Кепочку он возил с собой в кармане сиденья, а вот курточка была чужая – девицы Семена. Как ее там? Ага, Нина.
Куртку Нины Павел реквизировал из гардеробного шкафа. Была она коротковата, но вот в плечах – почти в самый раз. Пышная, видимо, и грудастая эта девчонка, машинально отметил Данилин. Да, у Семена губа не дура.
А еще у куртки имелся широкий и глубокий внутренний карман – туда Павел пристроил беретту Ленца с глушаком. Легкий маскировочный костюм завершили затемненные очки, извлеченные из бардачка. Как там говаривал классик: «Конспигация и еще раз конспигация»?
«Конспигация», разумеется, получилась фиговенькой. И неизвестно, удалось бы при ее помощи замаскироваться от филеров царской охранки. Но вот от ищеек службы безопасности концерна, видевших физиономию Данилина разве что на фото, пересланного по смартфону, почему бы и нет?
Так или иначе, меры были превентивные. Павел сомневался в том, что его противники выставят у дома Корзун пост наблюдения. Они ведь слышали, что Данилин едет в Нарву – если, конечно, вообще прослушивали разговоры Антонины Петровны. Но в последнем случае и вовсе опасаться нечего.
Затем Павел зашел в супермаркет, где купил батончик колбасы, кусок сыра, четвертинку ржаного хлеба и бутыль кефира. Джентльменский набор трудового человека дополнила упаковка туалетной бумаги. Продукты Данилин покупал для себя, так как успел изрядно проголодаться после Лизиной яичницы. А на гостеприимство Антонины Петровны он не рассчитывал. И не потому, что она отличалась жадностью. Просто не привык полагаться на «тещины блины».
Они ведь иногда содержат особую начинку. Не в грубом смысле натурального яда вроде кураре, а куда в более тонком. Но не менее ядовитом. Как, скажем, в старом одесском анекдоте: «Фима, зятёк дорогой, добавки не хочешь? – Конечно, мама! – Это хорошо, шо не хочешь!»
Сложная и тонкая это вещь – семейная жизнь. Особенно тогда, когда семья уже распалась.
Что касается упаковки туалетной бумаги, то она приобреталась в целях маскировки. Человек, из полиэтиленового пакета которого торчит подобная упаковка, на психологическом уровне расслабляет внимание наблюдателя. Куда может направляться подобный мирный гражданин? Понятно, что домой, в семью. Ну не в гости же, верно? Тем более – к бывшей теще.
Ничего подозрительного во дворе дома Корзун Павел не обнаружил. Двор, как двор, в припаркованных машинах никто не сидит, взрослых людей практически не видать, не говоря о парнях определенного типажа. Данилин уже подходил к парадной, на ходу вспоминая номер квартиры, чтобы набрать его в домофоне – случается такое, выскочило вдруг из головы в самый неподходящий момент – когда дверь парадной распахнулась. Оттуда последовательно, один за другим, появились два мужика.
Они относились именно к «определенному типажу» – крепко сбитые, с короткими стрижками, в неброской одежде и на одно лицо. Глянешь на таких – и тут же забудешь. Даже между собой они почти не различались, разве что немного ростом, а также цветом футболок – один был в зеленой, другой – в бежевой. А так даже пиджаки одинакового покроя и цвета – мешковатые и серые.
Коротконогий тип в бежевой футболке, появившийся первым, вяло мазнул по фигуре Данилина сверху вниз и – слегка задержав взгляд на полиэтиленовом пакете – пошел дальше. Долговязый мужик в зеленой футболке, появившийся следом, нес большую спортивную сумку и на Павла – отступившего за распахнутую дверь – даже не взглянул.
Тот тоже не стал «играть в гляделки», а проскользнул, обрадовавшись, в открытый дверной проем. Номер квартиры он так и не вспомнил, а связываться с Антониной Петровной по телефону не хотел по известным причинам. Зато он помнил этаж и, поднявшись на лифте, повернул направо – к двери в торце коридора.
Около нее торчал картонный ящик с пустыми банками – известная фишка Антонины Петровна. Использованные банки она никогда не выбрасывала, но и не сдавала – отправляла с оказией к родителям в деревню в Псковскую область. Данилину тоже пару раз поручалась эта ответственная миссия, когда он с Зиной навещал стариков.
«Все течет, но ничего не меняется, – подумал Павел, протягивая руку к дверному звонку. – Удивится, наверное, увидев меня. А потом наверняка начнет рыдать. Ну-у, придется вытерпеть ради Зины. Лишь бы та была жива. И тогда я ее найду и вытащу. Пускай она и засранка».
– Босс! Срочное дело! – Бредли ворвался в кабинет шефа без стука и остановился у порога. – Только что получено сообщение от Унгера. Они засекли у дома Корзун Данилина. Можно сказать, столкнулись нос к носу.
– И что??? – Дитц в сильном возбуждение приподнялся с кресла. – Взяли его?
– Нет, босс. Они не сразу его опознали. Он был как-то странно одет. Унгер уже дошел до машины и только тут сообразил…
– Что дальше?!
– Он сначала связался со мной. Я велел взять под наблюдение подъезд и не дергаться. В конце концов, они могли и перепутать. Ведь фото у нас всего одно и паршивое, парни больше ориентируются на описание.
Начальник СБ опустился в кресло.
– Что же – правильно. Пусть не форсируют операцию и не лезут на рожон. Этот Данилин очень опасен. Если они вообще встретили его… Вот что. Торовцы вышлют на подкрепление свой патруль, я сам свяжусь с начальником охраны. И никакой мне отсебятины!
– Так точно, босс. Я лично разработаю план.
Данилин нажал на кнопку, подержал секунду и отпустил. Не хотел лишний раз тревожить и без того взволнованную женщину длинными и требовательными звонками. Потому и выждал паузу секунд, наверное, в десять. Но к двери никто не подошел.
«Неужели заснула? – подумал Данилин. – Она ведь, наверное, спала плохо после сообщения пьяного Семена. И встать могла рано. Самое паршивое, если она выпила успокоительного. Тогда ее даже из пушки не разбудишь. Вот будет номер. Получится, что сам себя перехитрил».
Теперь он нажал на кнопку несколько раз, отбросив деликатность. И даже, напоследок, выжал длинную трель секунд на пять. Однако результат получился тем же. То есть – никаким. И это было уже паршивенько – такого варианта Павел попросту не предусмотрел. А зря.
«Зря я не просчитал других вариантов, – подумал Данилин. – Вовсе не факт, что она заснула. Я просил, чтобы она никуда не выходила. Но ведь она ждала меня к вечеру. Почему я решил, что она будет сидеть в квартире, как привязанная? Могла, к примеру, выйти в магазин. Или в ту же аптеку. Но не ждать же мне ее в коридоре неизвестно сколько, да еще в этом маскараде».
Вздохнув, он вытащил из кармана свой последний резервный мобильник и вызвал номер Антонины Петровны. Он не собирался сразу разговаривать – хотел для начала услышать голос женщины. Ну а потом уже решит, что делать.
Однако никто не отозвался. Именно не отозвался, потому что гудки в трубке раздавались. Неужели все-таки заснула? Н-да, тупик. Ну что же…
Данилин протянул руку, собираясь опять нажать на кнопку звонка – так, для очистки совести. Но изменил намерения в последний момент – интуиция называется. Задумчиво взглянул на дверь. И повернул ручку.
Интуиция не подвела. Дверь открылась при легком усилии. Точнее, начала открываться, потому что распахивать ее Павел не стал. Прислушался, извлек из внутреннего кармана беретту, поднял пальцем флажок предохранителя. И лишь затем резко потянул дверь на себя.
Данилин был готов к тому, чтобы стрелять на поражение, но никого не обнаружил в просторной прихожей. И ничего не услышал – по крайней мере, подозрительного. Тогда он перешагнул порог, аккуратно прикрыл дверь, опустил на пол, за косяк, пакет и крадучись двинулся по квартире.
Мельком взглянув на свое отражение в зеркальной двери гардероба, усмехнулся: «А на куртке-то, оказывается, вытачки есть. Видимо, шибко грудастая девица, специально модель подбирала. И застегивается справа налево. Интересно, заметил ли особенности покроя этот тип в бежевой футболке? Мало того, что цвет розовый, так еще и выточки под четвертый размер бюста. Уж не решил ли, что я трансвестит?»
Антонину Петровну он обнаружил в гостиной. Мертвой. Несчастную женщину посадили на стул, примотали скотчем к спинке, после чего начали пытать – Павел определил это по разбитому в кровь лицу и порезам на шее. А вот смертельного ранения, ножевого или пулевого,