Павел проснулся от чужого, наглого голоса:
– Эй, мужик, хватит дрыхнуть! Тоже мне, нашел время.
Данилин вздрогнул и открыл глаза.
Бывают ситуации, когда рефлексы тебя спасают. Более того, они помогают в большинстве экстремальных ситуаций. Но случаются моменты, когда рефлексы могут навредить и даже погубить.
Если бы Данилина не сморило так крепко после ночного недосыпа и прочей нервотрепки с забегами по пересеченной местности, то он в подобной ситуации – когда тебя окликают чуть ли не в ухо – среагировал бы мгновенно. То есть схватился бы за рукоятку беретты, лежавшей под левой рукой между сиденьями, и уже потом бы включал мозги и прочее воображение.
Однако Павел, провалившийся в сон, как в бездонную яму, был слишком расслаблен и не готов к агрессивной реакции. Иными словами, его застали врасплох. Поэтому он сначала открыл глаза. И тут же поймал боковым зрением обрезанные стволы двустволки.
Они едва не упирались ему в висок. Данилин замер, что стало его вторым рефлекторным действием – после открывания глаз. А вот за пистолет он схватиться не успел, и слава богу.
Владелец обреза – долговязый парень со стрижкой «бокс», известной со времен Тутанхамона и царя Гороха – стоял рядом с машиной, засунув стволы в открытое окошко. И эта малоприятная ситуация возникла вследствие конкретного прокола Данилина.
Комплектация его «нивы», несмотря на гордую приставку «Шевроле», не предусматривала кондиционер, а в салоне было душно. Вот Данилин и закемарил с опущенным стеклом. Теперь сиди, не шевелясь, и потей уже не от духоты, а от страха. И гадай, выстрелит этот придурок или все же проявит гуманность. Хотя она им, придуркам, в целом, не свойственна.
«Долговязый», слава богу, не выстрелил. Заметив, что Павел открыл глаза, но при этом благоразумно не шевелится, удовлетворенно произнес:
– Проснулся? Молоток. Сиди и не дергайся, а то башку снесу. – И добавил, обращаясь к напарнику, коренастому парнише лет двадцати: – Шашлык, ты глянь, какой народ пошел. Весь город на ушах стоит, а этот на массу давит и в ус не дует.
Шашлык – с такой же короткой стрижкой – расположился в метре от «долговязого», сжимая в руке биту. Его физиономия с приплюснутым носом ничего не выражала, кроме ленивого ожидания. Так бульдог смотрит на жертву в ожидании команды «фас».
Что еще бросилось в глаза Данилину, так это совсем опустевшая парковка. Когда он засыпал, тут находилось около десятка автомобилей. Сейчас они все исчезли, словно растворились. И только шагах в пятидесяти, около здания торгового центра, торчал темно-зеленый пикап – битый, с пятнами ржавчины на боку.
– А в чем, собственно, дело, парни? – пробурчал Данилин. – Чего привязались?
Он попытался как бы невзначай соскользнуть левой ладонью между сидений – до этого она лежала на бедре – но «долговязый» выкрикнул:
– Не дергайся, кому сказано! Руки держи перед собой, чтобы я видел.
– Чего держать?
– Руки подними, урод! Перед собой! А то точно замочу!
Данилин с деланным испугом выполнил приказ. Кочевряжиться дальше становилось рискованно. Он уже сообразил, что положение тухлое, и сейчас пытался нащупать верную линию поведения. А заодно оценивал ситуацию, которая не оставляла права на ошибку.
– Ну, поднял. Я чего, мешаю кому-то?
– Мешаешь? – «Долговязый» ощерился. – Ха. Да нет, мужик, ты сам никому не мешаешь. А вот тачка твоя мешает. Тебе.
Он снова хохотнул.
– Не понял, парни, – с подчеркнутым недоумением пробубнил Павел. – Почему она мешает?
На самом деле понятно было почти все. Пока он спал, произошли существенные изменения. Похоже, что паника в Старопетровске превысила все мыслимые размеры. Люди массово покидали его, и на охоту вышла шпана всякой масти.
Это говорило о печальном обстоятельстве – власти, включая правоохранительные органы, теряли контроль над городом. Что, как всегда, первыми прочухали бандиты, хулиганы и прочий антисоциальный элемент – у него на подобные ситуации чутье развито очень хорошо. Парочка представителей такого элемента из категории бандюганов среднего разлива как раз и «наехала» сейчас на Павла.
– А чего тут понимать? – с раздражением отозвался «долговязый». – Забираем мы тачку у тебя. Экспроприируем, короче. Покатался и хватит – нам она нужнее.
– Не понял. А чего? Ты это, чего мне ствол в рожу тычешь?
Павел интуитивно закосил под дурачка. Но не тупого дебила, рискуя быстро разозлить бандитов, а под пьяного человека. С пьяного спрос какой? Соображает плохо, да и не опасен – координация ни к черту, реакция замедленна.
– Рубец, а он, по ходу, датый, – сказал Шашлык. – Гляди, на пассажирском сиденье развалился. Сам нажрался, а водилы нет.
– Мужик, ты что – выпил лишку? – прищурившись, спросил долговязый Рубец.
– А чего? Ну, выпил пива. А чего? – Данилин осторожно провел ладонью по лицу, как бы стряхивая сон. И снова выставил руку перед собой, чтобы не провоцировать бандита на агрессивные действия. – Имею право, выходной сегодня.
– А хозяин машины где?
– Витька, что ли? – Павел покрутил головой по сторонам. – А где Витька? Не знаю.
– Точно, нажрался, скотина, – сказал Шашлык. – Выпил, и развезло на солнце. Вытаскивай его из машины и пусть уматывает к ядреной фене. А то и замочи, если упираться будет.
– Прямо в машине? Да он все чехлы забрызгает… Эй, балбес, вылезай! Кому говорю?!
Рубец отступил от дверцы. Но, вопреки надежде Данилина, не опустил ствол обреза, продолжая направлять его в открытое окошко. Павел заметил, что зрачки у бандита были какие-то шальные и одновременно мертвые. Наркоман?
– Долго просить не буду. Считаю до трех и мочу на месте. Ну?
– Я понял, – сказал Данилин. – Вылезаю.
– И не дергайся! Руки держи перед собой. Шашлык, открой ему.
Напарник подошел и рывком распахнул дверцу.
В какой-то момент он – своей коренастой фигурой – частично перекрыл Рубцу фигуру Павла, но тот не рискнул хвататься за пистолет. Это только у ковбоев в кино получается лихо выхватывать кольт сорок пятого калибра из открытой кобуры. А тут громоздкая беретта с длинным глушителем (зря, наверное, его не открутил до сих пор), и валяется где-то между сидений – попробуй ухватить за рукоятку в мгновение ока. И ведь мало просто ухватить – еще надо вскинуть и чтобы палец удобно лег на спусковой крючок.
А этому типу с шальным взглядом достаточно произвести одно движение пальцем. И готово. Патроны-то, небось, картечью заряжены.
Шашлык отступил к задней дверце и остановился там – широко расставив ноги и поигрывая в руке битой. «Долговязый» тоже отступил на шаг и скомандовал:
– Вылезай!
Данилин не стал испытывать дальше терпение бандитов. Продолжая держать растопыренные ладони перед собой, вывалился в проем, с трудом разогнулся и оперся левой рукой на распахнутую дверцу. Теперь от него до отморозка с ружьем оставалось менее метра, а до цевья с обрезанными стволами и того меньше. И Павел понял, что наступил критический момент.
– Вот так, молодец, стоять можешь, – с насмешкой произнес Рубец. И подмигнул напарнику, находившемуся теперь почти за спиной Павла. – Давай, Шашлык.
Скорее всего, бандит ожидал, что подельник, получив сигнал, со всей дури вмажет битой жертве по башке. Но малость просчитался.
У подобных стрелков-любителей, редко имеющих дело с оружием, зачастую притупляется чувство опасности. Оружие придает кураж, создавая иллюзию могущества. Казалось бы, чего проще? Нажимай на спуск и дело в шляпе. А если еще и жертва демонстрирует растерянность, то запросто можно расслабиться и потерять бдительность. Если ты не профессионал.
Рубец был не профессионалом, а типичным представителем уличной шпаны, почуявшим легкую добычу. И решившим по этому поводу переквалифицироваться в разбойника с большой дороги. А вот Данилин являлся профи, повидавшим и Крым, и Рым. И умевшим разбираться с приборзевшими отморозками на раз-два. Поэтому расплата не заставила себя ждать.
Павел схватился правой рукой за стволы и резко дернул обрез на себя и в правую сторону. Рубец машинально нажал на спуск, но с опозданием на каких-то полсекунды. В результате заряд картечи угодил в живот Шашлыка, только-только собравшегося размахнуться битой. А когда человеку с двух метров засаживают в брюхо заряд картечи, то ему становится невыразимо плохо со всеми вытекающими и вылетающими последствиями. Вытекающими – в виде фонтана крови, вылетающими – в форме ошметков мяса, кишок и прочей требухи.
Что касается Павла, то он, вывернув обрез из рук опешившего Рубца, врезал ему хуком слева. А когда бандит, стараясь удержать равновесие, попятился, разрядил ему в грудь второй ствол. За гнилой базар надо отвечать, и кто к нам с ружьем придет, тот от ружья и погибнет. А как же?
Отбросив обрез в сторону, Данилин повернулся к Шашлыку. Тот, упав на колени, без особого успеха пытался удержать ладонями вылезающие из живота внутренности. Павел поднял с асфальта биту и сделал то, что несколькими секундами раньше бандит намеревался сделать с ним – милосердно раскроил ему череп. На войне как на войне. И если враг не сдается, то его уничтожают. Чтобы не мучился.
Свершив справедливую расправу, Данилин перевел дыхание. Схватка получилась короткой, зато энергозатратной. А прелюдия к ней вымотала столько нервов и моральных сил, что, право, было бы проще вагон с цементом разгрузить. Приходилось Павлу и этим заниматься в период голодного студенчества.
Однако расслабляться было рано. Едва Павел собрался сесть в «ниву», как из дверей торгового центра выскочила тройка крепких мужичков. Узрев Данилина, они рысью бросились к нему. Двое держали в руках биты, а вот третий размахивал небольшим предметом, напоминающим по форме газовый револьвер.
Первой мыслью Павла было запрыгнуть в машину и убраться в более спокойное место – продолжать разборки с мелкотравчатой бандитской шелупонью он не имел никакого желания. Однако планы пришлось срочно поменять после того, как мужик с револьвером вдруг на ходу прицелился и пальнул в сторону Данилина чем-то явно не газовым. Тут уж его терпение лопнуло.