Оставаясь под прикрытием самшитового куста, Данилин развернулся на корточках. Следующее решение пришло практически мгновенно, на уровне рефлексов – он осторожно положил на траву карабин и вытащил из внутреннего кармана беретту с глушителем. А все же правильно, что он его до сих пор не скрутил. Хотя…
И тут снова что-то треснуло. Совсем рядом, в нескольких шагах. Неужели кто-то крадется вдоль ограды, прячась за кустами и липами? Но кто? Человек? Или бродячая собака?
Это был человек. Потому что только появлению человека может предшествовать ствол штурмовой винтовки М16А1. Он высунулся из-за конуса куста в полуметре от Павла, а следом тот увидел ногу – черный армейский ботинок с высоким берцем и часть голени в темно-серой форменной брючине. И вот здесь Павел, возможно, допустил ошибку. А, возможно, он ее допустил чуть раньше, когда вытащил пистолет левой рукой.
Если бы он держал беретту правой рукой, то мог просто вытянуть ее вперед и сделать два-три выстрела вслепую, не видя туловища врага. Но с левой руки стрелять пришлось бы через куст, поэтому Данилин принял иное решение. Он схватил правой ладонью ствол винтовки и резко дернул его вперед.
Как и планировалось, торовец по инерции вывалился из-за куста вслед за винтовкой, потому что продолжал сжимать ее в руках. Павел тут же выстрелил в бок «чувака» почти в упор, невзирая на его бронежилет. На таком расстоянии любой калибр очень чувствителен, тем более девятимиллиметровый из беретты – если и не пробьет защиту, то кратковременный болевой шок и повреждение мягких тканей гарантированно. А то и ребро сломает – с учетом того, что торовцы, как заметил Данилин, таскали легкие бронежилеты второго уровня защиты.
Однако неприятность крылась в другом. Уже после первого выстрела упавший на землю боец не представлял серьезной опасности. Чем Павел и воспользовался, прострелив ему голову вторым выстрелом. Да и как не прострелить, если «чувак», в отличие от бойцов возле джипов, был в форменной кепке, а не в защитном шлеме? Но еще до того как упасть, торовец успел нажать на спуск, и винтовка разразилась короткой очередью.
Поступил «чувак» осознанно или сработала так называемая моторная память, не имело значения. Очередь именно что разорвала тишину казалось бы безлюдного парка, и все ухищрения Данилина вроде пистолета с глушителем оказались напрасными. Тут же выяснилось, что и парк лишь казался безлюдным.
Едва Павел нагнулся, чтобы поднять с земли свой карабин, как с противоположной стороны аллеи хлестнула автоматная очередь. Пули так близко свистнули над головой Данилина, что едва не подбрили ему макушку. Он нырнул за куст самшита и на долю секунды опередил вторую очередь, «подбрившую» на этот раз сбоку ни в чем не виноватый кустарник.
Срезанные словно косой веточки еще падали на траву, а Данилин, сумевший ухватить карабин, уже палил в ответ. В ответ, но не в цель, потому что никого не видел, да и не старался увидеть – просто палил для острастки, чтобы заставить противника залечь.
Выпустив очередь, Павел откатился вправо и, распластавшись на траве, дал еще одну очередь в сторону предполагаемого противника – и только после этого посмотрел туда. Увы, никого не обнаружил.
Объяснение напрашивалось одно – противник затаился либо за кустом самшита, либо за деревом. А мгновением позже на ум пришло и другое объяснение. Сектор обстрела с левой стороны Данилину перекрывал не только густой куст самшита, но и толстый ствол липы, росший за ним – или перед ним, если смотреть со стороны аллеи. Дерево, вероятно, помешало и врагу, когда он первым открыл стрельбу.
Ситуация складывалась неоднозначная. Данилин не видел противника, более того, не имел представления о его численности. Он мог лишь предположить, что торовцы двигались с двух сторон аллеи в количестве не менее двух человек. И двигались в направлении шашлычной. А вот остальное относилось к области догадок.
Тратить время на догадки Павел не мог. Но и дожидаться прояснения ситуации не имел ни малейшего резона. Потому что Данилин помнил о четырех (или пяти?) «чуваках» около джипов. Они находились в сотне с небольшим метров и не могли не отреагировать на автоматную стрельбу. Так чего еще выжидать? Когда рак на горе свистнет?
Действуя интуитивно, он ужом прополз несколько метров вправо к соседнему кусту самшита. Интуиция базировалась на практическом опыте – если ты не знаешь точного местонахождения противника и его численность, необходимо прежде всего разорвать дистанцию. А если начнешь активничать наобум, то пропадешь ни за понюх табаку.
Поэтому, выждав секунд десять, Данилин отполз еще дальше – к следующему кусту, продолжая удаляться от павильона. Враг молчал, не обнаруживая себя, но и не преследуя Павла. Это давало ему шанс без потерь выйти из боя, и при других обстоятельствах он бы им воспользовался – в конце концов побеждает не тот, кто умеет геройски атаковать, а тот, кто стреляет последним.
Однако в данной ситуации Данилин не мог ретироваться с поля боя – ведь где-то рядом находилась Зина со своим «надежным парнем». Почему же они никак не проявят себя? Или их вовсе тут нет, и он ошибся в своих расчетах?
В этот момент размышления Данилина прервал выстрел. Всего один – не очередь. Откуда-то с левой стороны. Возможно, со стороны шашлычной. Но не исключено, что и от колеса обозрения.
Павел услышал вскрик. Именно вскрик, очень короткий. И больше ничего. Так бывает, когда человеку не дают кричать, сразу зажав рот. Или когда он не успевает закричать, получив смертельное ранение.
Тут уж Павлу стало любопытно. Припав к траве, он осторожно и медленно пополз к аллее, выставив ствол карабина перед собой и готовый нажать на спусковую скобу при любом подозрительном движении или шуме. Так он дополз до липы, росшей в шаге от аллеи, и, вытягивая шею, выглянул из-за ствола дерева.
То, что он увидел, отчасти его поразило. Примерно посредине аллеи на клумбе ничком лежал торовец. По облачению он один к одному напоминал бойца, только что убитого Павлом. Только вот кепка слетела с его головы, обнажая окровавленную голову. Судя по положению трупа, боец пересекал аллею, подбираясь к месту, где еще минуту назад укрывался Павел. Однако на полпути кто-то завалил «чувака» метким выстрелом в затылок со стороны колеса обозрения.
Это представлялось не то чтобы совсем странным, но все-таки неожиданным. Являлся ли загадочный стрелок единомышленником Данилина и, так сказать, его собратом по оружию? Или он руководствовался какими-то своими особыми соображениями?
Павел очень хотел бы знать ответы на эти критически важные вопросы, но спросить было не у кого. И размышлять было некогда, потому что в события вмешались новые персонажи. Точнее, не новые, а слегка подзабытые – торовцы, ранее дожидавшиеся чего-то около автомобильного проезда.
Они выскочили по одному из-за летней сцены и открыли пальбу по зданию павильона. Естественно, что к звуку автоматных очередей сразу прибавились звон и грохот разбиваемого стекла – это разлетались вдребезги витражные окна шашлычной. Очевидно, торовцы полагали, что их противник засел именно в павильоне, и обрушили на него шквал огня.
Данилин не мог не отреагировать на такую ожесточенную атаку. Хотя он так и не разобрался в том, укрывается ли в шашлычной Зина или кто еще, или вообще никто не укрывается, однако разбираться было поздно. Настало время принимать меры, чтобы исключить самый негативный вариант. К тому же «чуваков» следовало гасить по-любому, исходя из древнего принципа «хороший враг – мертвый враг».
И все-таки среагировал Павел с небольшой задержкой. Он продолжал опасаться неизвестного стрелка, поэтому не хотел подставляться без крайней необходимости. Она наступила в тот момент, когда торовец, бежавший последним, внезапно упал на колено и почти не целясь засадил в павильон из подствольного гранатомета.
Такого нарушения правил «фейр-плей» Данилин не выдержал – вас и так, суки, четверо, а вы еще и гранатами «стекляшку» забрасывать?! Ну, пендосы хреновы! Получайте за Крым, за газ и за Кавказ!
Матюкнувшись, он навел прицел на гранатометчика и выпустил очередь. Тот, едва успев вскочить на обе ноги, тут же рухнул на асфальт. По непонятному стечению обстоятельств мгновением позже упал ничком еще один боец, бежавший впереди всех. Павел никак не мог зацепить его первой очередью, но не расстроился. Пальнул еще разок в сторону торовцев и откатился за дерево.
«Это что же получается? – мелькнуло в сознании. – Если их всего четверо, то двое уже, как минимум, ранены? Плюс те двое, которые уже точно готовальня. Итого, шесть минус четыре, в сухом остатке два полноценных бойца. Максимум – три. А ведь нас тоже не меньше двух».
Он так и подумал «нас», потому что сомнений не оставалось – неизвестный стрелок воевал на его, Данилина, стороне. Иначе бы и сам Данилин уже схлопотал бы пулю. Так кто это? Зинин «надежный парень»? Или сама Зина? Да нет, она лишь по бутылкам стрелять научилась. А тут спец садит одиночными и, похоже, из оптики.
Торовцы огрызнулись несколько раз автоматными очередями, однако Павел отнесся к этому спокойно. Он был уверен – за деревом его не достанут. А лезть вперед они не больше будут, потому что напоролись на то, чего явно не ожидали. Скорее всего, залегли и уже подумывают, как бы убраться подобру-поздорову. А еще им надо эвакуировать, как минимум, одного раненого – того самого гранатометчика, которому Данилин засадил по ногам.
Теперь ему стал понятней изначальный замысел торовцев. Они высадили двух бойцов с восточной стороны, чтобы те подобрались к павильону с тылу, а заодно прочесали эту часть парка. Остальная группа из четырех бойцов, видимо, ждала сигнала от первых двух, чтобы взять шашлычную в кольцо. Но торовцы не учли фактор опоздавшего Данилина. Да и мастерство неизвестного стрелка тоже не учли. Где-то так.
В каком-то смысле они перехитрили сами себя. Или просто перестраховались. «Чуваки», они такие, привыкли воевать числом да еще после массированной огневой подготовки ракетами и напалмовыми бомбами. И, по возможности, против мирного населения, чтобы потом грабить и насиловать с засученными рукавами. Это они в кино сплошные рэмбо и терминаторы, а на деле трусоватые отморозки. Но здесь вам не тут.