Халианин воспользовался слабостью противника и вновь вонзил когти в человека. Долл словно бы откуда-то издалека почувствовал, как что-то острое прошлось по бедрам и животу — будто ранили не его, а кого-то другого. Мягкая, ватная пелена ирреальности, окутавшая мозг, медленно распространялась по всему телу. Долл вдруг осознал, что его блестящая идея таит в себе гораздо больше опасности для него самого, чем для этого зверя. Если он всем телом попадет под луч индуктора, то уснет навеки. А вот сколько времени понадобится, чтобы повлиять на не привыкший к излучению мозг халианина — неизвестно. Сознание все еще улавливало выкрики, несшиеся из динамика, — командир Толберт требовала очередного доклада. Где-то вокруг слышались голоса, но они уже не имели никакого значения.
Долл отбил когтистую лапу, которую уже почти не видел. Она все меняла свои очертания, приближаясь к лицу доктора. Он проигрывал сражение. Если его еще подвинуть к индуктору хотя бы на один дюйм, он станет беспомощным, и противнику не составит труда прикончить его. Долл слабел с каждым мгновением. Его одолевали, подталкивали, двигали…
И тут доктора вдруг вернул к жизни величественный, оглушительный вопль. Долл вздрогнул всем телом и замер от неожиданности.
Но это было ничто по сравнению с реакцией халианина. Тот подпрыгнул высоко в воздух, растопырив усы и шипя, и с загнанным видом обернулся к нападавшему, который возвышался над ним, как скала, посреди ослепительно белого света. Освободившись от прижимавшего к столу противника, Долл соскользнул на пол, прочь от индуктора, и ударился головой о кафель. Он перевернулся и с трудом поднялся на четвереньки. Боевой клич зазвучал снова, заставив зверя перейти к обороне. Перед ним стоял Олвин, размахивая канистрой плазмы и издавая могучий крик, намертво сковавший халианина. Не задумываясь, Долл рывком выпрямился, скрутил чужака и швырнул под луч индуктора. Через несколько секунд тот замер. Мэк расслабился и, тяжело дыша, прислонился к стене. Затем с усмешкой глянул на Шиллитоу, державшегося за медицинскую тележку. Остальные уцелевшие пациенты аплодировали.
— Теперь-то я понимаю, за что ты получил свое прозвище, — слабо улыбнулся Долл.
Полковник службы безопасности Бар-Кохба с планеты, вращающейся вокруг звезды Маген, и пятеро его людей следили за транспортировкой добытого Мэком пленника. Перед тем, как вытащить беспомощного халианина из-под индуктора, на него наложили путы. Мэк до самого последнего момента был уверен, что его самого тоже уведут в наручниках и предадут военному трибуналу за то, что позволил врагу убить беспомощных пациентов. Но вместо этого полковник Бар-Кохба буднично отсалютовал ему и усмехнулся в бороду. Мэк ответил на приветствие и склонился над ранеными. Присланные из морга санитары осторожно подняли с койки тело Лео Шон. Мэк долго смотрел, как они удалялись, унося Лео и остальных погибших, прежде чем вернуться к оставшимся в живых пассажирам ФМС — 47.
Он зашел в палату навестить Олвина после того, как могучего сержанта прооперировали, и тот немного оправился. Разорванная половина лица была перевязана, а вокруг глаза помещалась белая прокладка, чтобы вновь пересаженная кожа не закрывала поле зрения. Остальные три пациента Мэка поправлялись и, кажется, не держали на него зла за случившееся.
— Это случайности войны, доктор. Если уж начальство к вам не придралось, то я-то уж точно могу вас простить, — философски заметила женщина.
Как бы то ни было, ему отдавали должное за захват живого врага в одиночку. Шиллитоу предложил взять Долла врачом в свое подразделение под названием «Обезьяны».
— Нет, благодарю, — ответил Мэк, смеясь, — меня устраивает то, чем я занимаюсь — исследования и диагностика. Добраться бы только до своей лаборатории, чтобы их продолжить…
— Ты упускаешь огромные возможности, Мэк, — проворчал Олвин, покачав головой. — О-ох… — он дотронулся до повязки на глазу.
Пока они болтали с Олвином, к Доллу подошел человек и тронул его за плечо:
— Простите, капитан. Адмирал Дуан требует вашего присутствия на «Капфрее». У нас там раненый халианин. Мне кажется, он без сознания.
— Почему я? — поразился Долл.
Адъютант пожал плечами:
— Адмирал решил, что вы стоите ближе всего к тому, что называется экспертом.
Долл сделал вид, что не заметил усмешку на лице Шиллитоу, и последовал за адъютантом к выходу.
Джудит Р. Конли. ПЛЕННИК
Из позорного плена я взываю в тоске —
Не к родным, что мою уж оплакали смерть, —
А к холодной, безбрежной немой пустоте,
Где действием чар я летел, как во сне,
Где смолкнет вовек голос скорби моей.
Бесчестье сдавливает грудь; оружие победы
Еще вчера блистало с гордостью на ней
(Но бравых сыновей моих покоя не смутит
Живой свидетель унизительного плена:
Там не узнают о судьбе моей презренной,
Чтоб род запятнанный под корень истребить).
Мои когти болят, и сжигает меня
Жажда рвать на куски их бесшерстную плоть,
Утопить свой позор в алой крови чужой
И в душе побежденной вопрос заглушить:
Что еще победитель, закутанный в ткань,
Пожелает заставить меня испытать,
Чтобы я, утолив его долгую месть,
Заслужил наконец себе право на смерть?
ИНТЕРЛЮДИЯ
Совершенно выбитый из колеи адмирал Исаак Мейер откинулся на спинку кресла. Если уж на Цели даже медработники вытворяют такие дела, то что тогда сокрыто в файлах, посвященных боевым действиям? И что обо всем этом думает Смайт? Последний вопрос казался не менее занимательным, чем похождения этого врача. Решив, что ответ можно найти только одним способом, адмирал включил интерком.
— Господин Смайт? — спросил он, пытаясь сделать вид, будто его вовсе не волнует, что приходится названивать в собственный офис. Какого черта этот воображала Пэт Джеймсон не отдал Смайту свой кабинет? Уж Джеймсон-то не слишком часто удосуживается появляться здесь с тех самых пор, как его братца избрали членом финансового комитета.
— Да, адмирал? — ревизор ответил почти в ту же секунду.
— Не могли бы вы пройти в мой, э-э-э… В ту комнату, что сразу слева от вас?
— С огромным удовольствием, — голос Смайта и вправду звучал радостно. Что ж, некоторым людям доставляет удовольствие вывалять ближнего своего в грязи. Мейер взял себя в руки.
Когда ревизор расположился в кресле, Мейер решил отбросить любезности и взять быка за рога.
— Славная тогда на Цели вышла заваруха. Много отличных ребят полегло, — он старался не выглядеть оправдывающимся. — Пусть мы и не покончили с халианской угрозой, а все-таки отбросили их подальше от своих границ.
— Они все еще удерживают Вифезду, Тритон и Дибден-Пурлио, — спокойно отпарировал Смайт.
— Совершенно верно, — согласился Мейер. Ему удалось-таки повернуть разговор в нужное русло.
— А ваше присутствие здесь только усложняет решение этих вопросов.
— Вы должны знать, что мы планируем крупную операцию по возврату Вифезды, — продолжал он, не давая ревизору вставить слово. — Когда мы займем эту планету, позиции халиан на остальных окажутся крайне непрочными.
Мейер все больше повышал голос. К возбуждению, вызванному внутренним протестом по поводу того, что его деятельность подвергается расследованию, подмешивалось волнение, связанное с предстоящей операцией на Вифезде.
Они просто-напросто еще не готовы. На то, чтобы отозвать с прежних мест тысячи кораблей — да так, чтобы не подорвать позиций Флота на этих участках — и дать им новые боевые задачи, требовались месяцы. На Маккаули едва не обрушилось бедствие, когда Дуан отозвал оттуда слишком много подразделений.
Мысль о том, что его внук справился со столь сложной задачей, подействовало на Мейера умиротворяюще. Смайт, будто ожидавший, когда адмирал будет готов выслушать, улучил момент для ответа:
— Я здесь, чтобы помочь, а не затем, чтобы ставить палки в колеса, — прозвучал его неизменно бесстрастный голос.
Мейер едва не фыркнул.
— Да нет, правда, — быстро добавил ревизор. — Пожалуй, мне пора объясниться. Но все сказанное мною вы должны хранить в строжайшей тайне, даже от ваших коллег из военного совета.
Адмирал Исаак Мейер не понимал, должен он, чувствовать себя оскорбленным или нет.
— Продолжайте, — сказал он тоном, предполагавшим, что решение этого вопроса откладывается.
— С халианами что-то не так, — Смайт красноречиво пожал плечами. — Все это просто не похоже на правду.
— Мы воюем с бронированными зверьми, — вставил флотский командир. Слова прозвучали несколько резче, чем ему хотелось.
— В бою — да, но похожи ли халиане на любого другого противника, с которым приходилось иметь дело Альянсу? Так ли они действуют, как все другие вооруженные силы, все другие культуры, с которыми мы имели дело?
— Галактика велика, господин Смайт. В ней происходит множество странных вещей. Это как раз одна из причин, почему нам необходим Флот, — Мейер не мог удержаться, чтобы не перебить этого штатского: — Господин Смайт, видимо, думает, что ему известно все на свете.
— Не столь велика, чтобы о расе, способной доставлять неприятности такого масштаба, не осталось никаких упоминаний в старых имперских досье, — ревизор, в свою очередь, тоже перешел ближе к делу. — Прединдустриальная полуварварская культура не способна начать действовать с халианским размахом раньше, чем через тысячу лет.
Смайт наклонился вперед, подходя к самому главному:
— Скажите мне, как бы вы охарактеризовали индивидуальную тактику халиан?
— Убийственная, — ответил Мейер не задумываясь. Не собирается ли этот тип подвергнуть сомнению боеспособность Флота?
— Не позволите ли продемонстрировать вам еще один файл? Он может показаться поинтересней медицинского, — ревизор не слишком деликатно дал понять, что для него не секрет, что адмирал следит за его манипуляциями. — А потом мне придется на несколько недель уединиться, дабы перерыть еще гигабайт памяти. Я рассчитываю на то, что вы оградите меня от кого бы то ни было.