«Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя!»
Ночь снова была бессонной, но ниспосланное свыше откровение придало сил. Пусть он перестал быть императором, но остался мужем и отцом! Нежно любимая Аликс, дочери, Алёшка, его долгожданная надежда и наследник! Отныне он будет жить ради них!..
Так он думал ещё вчера утром. Но Господь, сниспослав откровение, тут же дополнил его испытанием… Для Николая не было секретом, что Фамилия не любит ни его, ни Аликс. Что все эти дядюшки и прочие родственники в открытую составляли «русскую Фронду». Но он и не подозревал, что человек их круга, в чьих жилах текла кровь нескольких поколений Романовых, способен на такое!..
Великий князь Кирилл Владимирович прибыл со своим Гвардейским экипажем в Царское Село, объяснив свои действия волнениями в столице и необходимостью усиления охраны императорской резиденции. Между ними никогда не было близких отношений, но в тот момент Николай был благодарен своему кузену… Который чуть позже объявил его с Аликс арестованными, а девочек и Алексея – заложниками. И, чтобы спасти своих детей, он, Николай, должен отменить указ о назначении Михаила регентом и на его место назначить Кирилла!
Запертый, как узник в подземелье, в своём кабинете, Николай всё это время молился, надеясь, что Господь подскажет правильное решение, но Небо было глухо к мольбе бывшего императора…
Хоть планы дворца, считавшиеся супер-пуперсекретными, достать Фёдор Артурыч не смог, но информационную поддержку операции оказал достаточную. Через нашего давнего знакомца доктора Водкина, ныне успешно занимавшегося физиотерапевтическим и аптечным бизнесом в Царском Селе. Затюканный ранее злопыхательством и интригами коллег по службе и поимевший на этой почве тесную дружбу с различными спиртосодержащими жидкостями, доктор после реабилитации в Институте и регулярного воздействия мягких и незаметных женских чар со стороны внезапно обретённой супруги изменился до неузнаваемости. В большей степени это выразилось в проявившихся способностях заводить нужные знакомства и по крупицам собирать и анализировать информацию, поступающую от многочисленных пациентов из числа дворцовой бюрократии во время сеансов лечения, – информацию, очень нужную для нас, поскольку являлся теперь Евстафий Иванович кем-то вроде резидента, нашими глазами и ушами в Царском Селе. Мы ещё только собирались в дорогу, а «волшебная птица радива» шифрованным сообщением уже начирикала ему, чтобы встречал гостей, которые будут разбираться в вопросе, кого можно брать в заложники, а кого – нет. И соответственно, – кому это дозволено, а кому и поплохеть может от такой наглости.
До заветной аптеки добрались просто и незатейливо. Как только показался ипподром, спрыгнули с товарняка и дошагали по шпалам до начала дач, по пути надевая «камуфляж». Воронов так и остался лейтенантом, я превратился в поручика, а остальные бойцы сменили свои любимые погоны с вензелями «ОН» на разношёрстные, но с триколорными шнурами вольноопределяющихся, дабы не возникало вопросов, почему это нижние чины нагло шастают по городу. Пройти надо было всего ничего, две улочки, но в целях конспирации разбились на мелкие группки по три-четыре человека. Любопытные вряд ли обратят пристальное внимание на это безобразие. Подумаешь, кучка вольнопёров в аптеку ломанулась. Наверное, веронал от нервов закончился, или кто-то по свежему «препарату 606» истосковался. Не на фронте же, дело-то оно житейское, с кем не бывает…
Елена Александровна, она же – мадам Водкина, сразу занялась обогревом и питанием личного состава, с некоторым даже удобством расположившимся в двух пустующих комнатах, а мы с Вороновым сразу же пошли побеседовать с доктором…
Доктор знал меня лично, а по поводу Воронова ему, как я понимаю, радировали, так что обошлись без слонов, идущих на север, и тридцати восьми утюгов на подоконнике.
– Итак, господа офицеры, докладываю вам всё, что мне известно по этому вопросу. Сегодня рано утром ко мне пришла связная из дворца, одна из барышень, работающих на кухне. Отмечу сразу – именно она должна была передавать сообщения от горничной императрицы Анны Демидовой, которая помимо своих прямых обязанностей тесно общается с великими княжнами и наследником. Прошу не удивляться, господа, действия на этот случай были оговорены заранее академиком Павловым. Так вот, вечером, после ужина Демидовой удалось незаметно передать записку, насколько я понимаю, от великой княжны Ольги Николаевны. – Доктор, закончив длинное вступление, передаёт мне мятый клочок бумаги. Читаю строчки, написанные торопливым прыгающим почерком:
«Нас держат в плену. Кирилл Владимирович угрожает папа́ и мама́, требует отдать престол ему. Сообщите генералу Келлеру».
– Это почерк Ольги… Николаевны… – негромко произносит стоящий рядом Воронов.
– Помимо этого доступ в общие комнаты и опочивальни императорской семьи ограничен, в коридорах дежурят офицеры вашего, Павел Алексеевич, Гвардейского экипажа. Простите… Выход из дворца запрещён. Сам дворец оцеплен, везде матросы с винтовками…
– Простите, Евстафий Иванович, что-нибудь известно об охране? Где, кто и сколько? – Пора переходить к делу, а не тянуть кота за бубенчики.
– Не торопитесь, Денис Анатольевич! Во дворце те матросы, кто стоит в оцеплении, и те, кто уже сменился. Все они находятся на первом этаже…
– Подвахта… – бормочет про себя Воронов.
– На втором этаже дежурят только офицеры… Павел Алексеевич, вы больше должны быть в курсе, сколько их там.
– …Всего – одиннадцать. Во дворце можно использовать человек семь, не больше. Остальные должны следить за нижними чинами. Но это – из Экипажа. Кирилл Владимирович мог привести с собой ещё кого-нибудь.
– Кого и откуда?
– Замечал его несколько раз с какими-то гвардейцами. Полки разные. Возможно, свёл знакомство с ними, служа при штабе Верховного главнокомандующего.
– Хорошо, будем считать – две смены по шесть человек, вряд ли больше. Чем вооружены?
– Штатно… – Воронов задумывается. – Нет, эти оба в отпуске… У всех – наганы и кортики.
– Евстафий Иванович, а как вашей барышне удалось выйти за пределы охраняемой территории? – теперь интересуюсь у доктора.
– Сделала так, как и договаривались. Сказалась больной, подняв себе температуру…
– Капля йода на рафинад? – вспоминаю классику школьных отмазок.
– Нет-с, голубчик. – Доктор смотрит на меня немного удивлённо, затем раскрывает тайну: – По три столовые ложки соли в чулки и походить часок-другой… Доктор Боткин констатировал высокую температуру, её обыскали и отправили от греха подальше – цесаревичу нездоровится, подозрение на корь. Хорошо, что Иван Петрович уже давно всем прививки сделал… Барышня сразу пришла ко мне.
– Понятно… Через ворота нам ходу нет, давайте думать, где можно незаметно просочиться за периметр. Евстафий Иванович, у вас нет хотя бы приблизительного плана местности?
– Есть. Но прошу вас, Денис Анатольевич, выслушать меня до конца, прежде, чем примете своё окончательное военное решение. – Доктор немного обиженно выделяет интонацией предпоследнее слово. – Я уполномочен сообщить вам, господа, следующее… После событий тысяча девятьсот пятого года по приказу императора были начаты секретные работы по устройству подземной железной дороги. Она должна была соединить Александровский дворец с Императорским павильоном на станции, чтобы в случае чрезвычайных обстоятельств Семья могла незаметно… эвакуироваться.
– Откуда у вас такие сведения, доктор? – с сомнением интересуется Воронов. – Слухи ходили, но конкретно никто ничего не знал.
– И не мог знать. Секретность была высшей степени…
– Тогда откуда вы это знаете?
– От генерал-майора Цабеля. Командира Собственного Его Императорского Величества железнодорожного полка. Фёдор Артурович прислал мне его ответ на запросы сенатора Гарина, который занимался строительством, и великого князя Михаила Александровича…
– И что, по ней можно добраться до дворца? – возбуждённо вопрошает Воронов.
– К сожалению, информация неоднозначная. Он посылал доверенных офицеров проверить состояние дороги. Тоннель местами подтоплен, кое-где – выше человеческого роста. Более того, одного из них ударило электрическим током, видно провода подмокли. Вывод – использование невозможно.
– Тогда зачем вы нам об этом рассказываете?
– Затем, чтобы при эвакуации императорской семьи вы не совершили ошибку и не полезли в опасный тупик, если его величество предложит этот путь. Но есть другой вариант… От дворца есть отдельный подземный тоннель к гаражу. Его величество не раз пользовался им, он любил бывать в мастерских.
– А эта информация откуда? – теперь уже я опережаю Воронова.
– От того же сенатора Гарина. Личный шофёр императора Адольф Кегресс подтвердил мне это. Естественно, после вручения… скажем так, верительных грамот.
– Насколько ему можно верить?
– Думаю, что можно. Кегресс предан императору, имеет чин прапорщика, принимал присягу. Я уже имел с ним беседу, он согласен содействовать. Я сейчас ему телефонирую, где-то через час он будет здесь…
Ну, господа гвардейские моряки тоже присягу принимали, а теперь вон к Кирюхе переметнулись. Ладно, будем посмотреть. Если сдаст и приведёт в засаду… Примем кое-какие меры предосторожности, мало не покажется. Если что – будем прорываться в открытую, там не так уж и далеко. Штабы штурмом брали, чем дворцы хуже? Прошлый раз Зимний брали, теперь – Александровский на очереди. Переколотим там немного мебели и посуды, думаю, простят и не осудят…
Глава 29
Аркадий Игоревич Черепков ещё раз растёр рукой раненую и оттого ноющую из-за смены погоды ногу и, подойдя к столу, начал собираться. Оттягивать побег далее было невозможно и, более того, – опасно.
Сборы были недолгими, благо Аркадий Игоревич, будучи в прошлом весёлым и общительным человеком, хоть и не чурался общения с прекрасным полом, но супругой судьба обзавестись не благоволила. И не последнюю роль в этом сыграли сначала кончина горячо любимой матери и затем ранение с последующим увольнением со службы. Так что всю семью его составляла немецкая овчарка Шарлотта Каролина Федерика Гретхен фон Графрат, отзывавшаяся тем не менее на имя Грета и квартировавшая в отличие от прочих сторожевых собак в одной комнате с хозяином.