— Огонь по моей команде.
— Угу.
Гор в Подмосковье не наблюдается, зато здесь много грязи, тоже очень полезная вещь. Крохотная колонна из четырех машин выехала с территории базы и, освещая дорогу фарами, двинулась к выезду на шоссе. На пологом подъеме идущий первым, корейский микроавтобус, забуксовав в родных русских говнищах, потерял ход. Остальные три машины приблизились вплотную. Лучшего момента ждать просто не стоило.
— Давай! — Шадурский надавил на спусковой рычаг лежащего на правом плече тубуса ручного противотанкового гранатомета РПГ-18 с милым названием «Муха».
Микроавтобус аж вспучило от взрыва. Нечто подобное приключилось и с идущей в хвосте «Газелью», второе насекомое ударило ей в левый борт. Отбросив в сторону тубусы, и тот и другой схватили пульты управления.
Взрыв! Взрыв! Треск и снова взрыв. Тишина. Сработали заботливо установленные по обе стороны дороги двенадцать отечественных противопехоток МОН-50, из числа тех, что до судорог ненавидела принцесса Диана, а римский папа совсем недавно высказался за полный и окончательный запрет. Около полутысячи убойных элементов, начиняющих каждую их мин, вспороли корпуса машин и принесли заслуженную смерть находящимся внутри.
На десерт опять были «Мухи», целых четыре, по две с каждой стороны, весь имевшийся в наличии боезапас. Получилось скромненько, но со вкусом. Если бы все это происходило на съемках гонконговского, скажем, боевика, то разгромленную автоколонну для порядка еще бы обработали огнеметами (а один из злодеев второго плана все равно бы выжил, и главному герою пришлось его красиво убивать поближе к финалу). Американский режиссер обязательно задействовал бы пару стратегических бомбардировщиков. Работающие здесь и сейчас Шадурский с Берташевичем даже не стали спускаться вниз и выяснять, не выжил ли кто, просто не имело смысла. Даже если и выжил, толку-то.
— Уходим, — скомандовал Шадурский, бросив взгляд в сторону базы. Свет там погас, охрана куда-то попряталась, знать, приготовилась защищать себя, любимую, до последней капли крови.
— Догоню, — Берташевич бросился к сосне, расстегнул портки и застыл.
— Долой грусть, — весело проорал он, падая в кресло рядом с хмурым Дедом. — Жизнь прекрасна!
— Не сказал бы, — покачал головой тот. — Кира с командиром спалились. Сработали как надо, но спалились.
— Как?
— Киру на складе продырявили, Игорь привез его в больницу и остался с ним. Уже отзвонился в ФСБ, скоро к ним подъедут.
— Почему остался?
— Чтобы Киру местные менты не зацапали, сам, что ли, не понимаешь?
— Теперь понял. Наши действия?
— Переходим на запасной план. Отзвони Сиротке, объясни ситуацию.
— Есть.
Начало светлеть. Сбросив куртку (что-то стало жарковато), я подошел к окну и выглянул наружу. К трем милицейским машинам у ворот прибавилась еще одна, расписанный щитами, мечами и даже гетманскими булавами, УАЗ «Патриот». Два богатыря в черной униформе с «Сайгами» наперевес вылезли из него и присоединились к группе местных блюстителей правопорядка с автоматами, в защитных шлемах и бронежилетах поверх казенных серых курток. Я высунул в форточку руку и дважды пальнул в воздух. Героев в сером и черном как будто ветром сдуло. Как дети малые, ей богу. Сказано же было, сидеть смирно на рабочих местах, не отсвечивать и ждать приезда профессионалов. Нет же, вылезли поучаствовать.
А вот и профессионалы подтянулись. Ребята в камуфляже удивительно ловко просочились на территорию больницы, такое ощущение, что просто прошли сквозь стены и грамотно рассредоточились по периметру. И тут же зазвонил, стоящий на столике медсестры, телефон.
— Слушаю.
— К вам направляется переговорщик, встречайте.
— Понял. Учтите, я в любой момент могу подорвать больницу, так что…
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Мы готовы выслушать все ваши требования.
Они, видите ли, готовы выслушать. Что бы мне такого потребовать, интересно, миллиард евро в мелких купюрах и группу «ВИА Гра» в качестве носильщиков? Или свободу Луису Корвалану? Так он и так на свободе. Ладно, решу в рабочем порядке.
Калитка распахнулась, человек в длиннополом кожаном плаще, грузно опираясь на палку, зашагал к дверям больничного корпуса. Я открыл дверь, и он вошел вовнутрь. Высокий блондин, о таких говорят «истинный ариец», сантиметров на десять выше меня, широкоплечий, явно, хорошо тренированный.
— Майор ФСБ Сидоркин, — представился он, остановившись в дверях. — Можете называть меня Николаем Николаевичам.
— Очень приятно, Николай Николаевич, выбросьте вашу тросточку за дверь.
— Опасаетесь, что я вас всех ей перебью?
— Кто вас знает.
— Мне без нее трудно ходить, честно.
— Сочувствую, но тут недалеко, можете опираться на стенку.
— Что теперь? — полюбопытствовал он, выбрасывая палку наружу.
— Руки, пожалуйста, вверх и в стороны.
Приставив пистолет к его груди, я тщательно охлопал его свободной рукой снизу доверху и в обратном порядке. Не забыл и о рукавах, при желании туда можно спрятать много чего разного и интересного. Когда он поймет, что группа террористов состоит из одного меня, очень даже может попытаться сократить количество супостатов до нуля.
Рация, пачка сигарет, зажигалка, носовой платок, больше ничего.
— Сигареты и зажигалку, пожалуйста, тоже за дверь, — скомандовал я, засовывая рацию себе в карман.
— Негуманно, — проворчал он. Пачка серого «Мальборо» и золотистый «Зиппо» последовали за тростью.
— Ничего страшного, покурите мои. У меня сигареты как раз той же марки. Кстати, сколько сейчас времени?
Он глянул на простенькие «Командирские», старшие офицеры ФСБ носят такую дешевку только если…
— Двадцать три минуты девятого.
— Позвольте ваши часики.
— Да, конечно, — он снял часы и выбросил их за дверь.
— Я только хотел на них взглянуть.
— Бога ради извините, — он виновато развел руками. — Я вас просто неправильно понял.
Все ты понял правильно, «Николай Николаевич», просто не захотел, чтобы я прочел гравировку на тыльной стороне твоего наградного хронометра.
— Нам на второй этаж, — сказал я. — Идите первым.
— Как скажете, — и он захромал, держась за перила. — Как мне вас называть?
— Меня зовут Иван Иванович.
— Очень приятно, — тут он хмыкнул.
— А мне-то как.
Присев за стол, я первым делом внимательно осмотрел миниатюрную рацию, после чего отставил ее в сторону. Мне стало холодно, и я надел куртку.
— Выньте наушник и передайте мне.
— Рад бы, — улыбнулся мне фальшивый Николай, — удобно разместившись в низком кресле, он курил сигаретку из моих запасов и стряхивал пепел в бумажный кулечек. — Только у меня его нет, — и повернул голову вправо, а потом влево. — Может, все-таки начнем? Кстати, где ваши сообщники?
— Залегли за барханами, — я достал из-под стола сумку и продемонстрировал собеседнику. — Здесь больше килограмма пластида, показать?
— Я верю вам на слово.
— А с помощью этого, — я продемонстрировал миниатюрный пульт с двумя кнопками, — осуществляется подрыв. Достаточно нажать на кнопку и отпустить. Если я почувствую, что события развиваются не по плану, возьму пульт в руку и прижму кнопку пальцем. Вы меня поняли?
— Безусловно, — ответил он. — Вам не стоит опасаться, — этот дядя разговаривал со мной как с душевнобольным.
— Итак, мое первое требование, — я поднялся, взял со стола телефон и поставил ему на колени. — Для начала, что вам известно о научно-исследовательском институте «Химтехнологии»?
— Только то, что он находится где-то неподалеку.
— Потрясающе. Так вот, в складском помещении номер сто восемнадцать данного НИИ в настоящее время находятся контейнеры с боевым отравляющим веществом «Табун». В общей сумме четыре штуки в двух ящиках. Склад расположен на поверхности, замочек — просто никакой.
Вот тут-то он перестал улыбаться!
— Что дальше?
— Дальше вы звоните своим, чтобы этот «Табун» взяли под контроль. Ящики с контейнерами находятся в правом дальнем углу склада, надеюсь, ваши люди не заблудятся.
Он схватил телефон и начал давить на кнопки.
— Так, в чем заключается ваше требование?
— Руководство НИИ и те, кто отвечает за его безопасность, должны… — едва не сказал: «…быть торжественно кастрированы на центральной площади Никольска под звуки духового оркестра», — огрести за это по полной.
— Это и есть ваше первое требование?
— Совершенно верно.
— Принимается, — нехорошо усмехнулся он. — А что еще ждет моих людей в этом НИИ, засада?
— Никакой засады, всего-навсего четыре трупа, шесть похмельных охранников и два пустых автомобиля к юго-западу от центрального входа.
— Ваша работа?
— Вы имеете в виду охранников?
— Конечно же, нет, — он улыбнулся половиной рта, и я вдруг понял, что где-то этого мужика уже видел.
— Мы с другом просто проходили мимо.
— Неужели?
— Послушайте, Николай Николаевич, вы кто, вообще, переговорщик или следователь? Прекратите меня допрашивать и налаживайте диалог.
— Виноват, что дальше?
— Дальше будем ждать доклада ваших из института… — нет, где же я все-таки его видел?
Негромко пискнул в нагрудном кармане телефон.
— Прошу прощения, — я встал, взял со стола трофейные наручники и соединил ими левую руку переговорщика и батарею. — Это ненадолго.
Прошел за угол и достал из кармана трубку и раскрыл ее. В левом верхнем углу окошка появилось изображение, маленький желтый конвертик. Кто-то прислал мне сообщение, правда, без слов. Впрочем, никакие слова уже не требовались. Все, операция окончена.
Вытерев пот со лба, пересек коридор, вошел в туалет, обычный грязный больничный сортир. Унитазов здешним болящим не полагалось, их заменяли возвышения с дырами. В одну из этих дыр и нырнули SIM-карты с моих телефонов, за ними последовали сами трубки, вернее, их осколки (перед тем, как пустить средства связи в автономное плавание по канализации). Во вторую дырку я бросил патроны, а в третью — пистолет в разобранном виде. Дернул за веревочки и под песни фановых труб заспешил обратно.