Прибывший милиционер ничуть не удивился, когда увидел задержанного мною мальца.
— Что, Фимка, снова попался? — хмыкнул он.
— Вяжи, вертухай, честного фраера, — шмыгнул носом мелкий воришка.
И так это нелепо звучало из его уст, что я не выдержал и рассмеялся. Пальцы у меня давно затекли, а тут еще и расслабился, плюс — смех… короче, я не заметил, как отпустил пацаненка. И тот тут же этим воспользовался, юрко прошмыгнув между ног милиционера, и под улюлюканье жильцов двора и мат служащего сбежал.
— Вот, сорванец! — зло и с неким восхищением в голосе, констатировал страж порядка. — В который раз уходит прямо из-под носа.
Тут он повернулся ко мне.
— Извиняюсь, товарищ, мы его найдем и вернем украденное.
— Да я сам уже вернул. Было время, — разминая затекшие пальцы, ответил я. — Лучше скажите, что с ним будет? Родители то хоть в курсе, чем их сын занимается?
— Нет у него родителей, — угрюмо покачал головой милиционер. — Погибли в гражданскую, под самый конец. До семи лет с бабкой жил, а потом и она умерла.
— А кто за него теперь в ответе?
— Никто. Бродяжничает паренек, — цыкнул зубом мужик. — Обычно приезжих обкрадывает. Не раз уже я пытался пристроить его в приют для сирот, да сбегает, шельмец. Эх, — с досадой махнул он рукой, — доиграется ведь, а сделать ничего нельзя.
— Почему?
— Да пойди, найди его еще, — развел руками беспомощно милиционер. — По заброшенным домам ныкается, да в подвалах каких. В розыск его не поставишь — малолетка и ничего серьезного не совершил. «Работает» лишь в порту, и попадается не часто. Да и крадет он не так, чтобы много. Лишь то, что в карманах плохо лежит. Щипач, не удивлюсь, если как подрастет, еще и в авторитет среди воров войдет. Эх-ма… — махнул он безнадежно рукой.
М-да, действительно ситуация. А мне напоминание — что на курортах не только отдохнуть можно, но и вот с таким столкнуться. Пацана вроде и жаль, но он сам выбрал себе судьбу. Раз сбегал из приюта, и работу никакую не ищет, то ничего ты с ним не сделаешь. Прав служивый.
Вернулся в гостиницу я с испорченным настроением. Сделал пометку в блокноте — продумать методы предотвращения краж у туристов и иного разбоя, не нужно, чтобы люди возвращались с отдыха, плюясь на местные правоохранительные органы. А из головы еще долго не выходил этот малец Фимка. В итоге заснул, так и не придя ни к какому выводу, как стоит мне относиться к нему и ситуации в целом.
Утром поделился рассказом о своем «приключении» с Андреем. Кондрашев лишь вздохнул огорченно.
— Много таких, кто после гражданской сиротами стал, — сказал он. — У меня два приятеля есть — оба родителей лишились. Но у одного хотя бы тетка с мужем осталась, приютила, а вот второго на поруки взяли. Отец у Витьки до войны кочегаром на паровозе работал. Потом их паровоз нашу армию перебрасывал по всем республикам. Белые тот поезд и пустили под откос. Выжил лишь машинист того паровоза, уж не знаю, каким чудом. Он-то Витьку и пристроил к своим друзьям в наш барак. А приют… — тут Андрей снова вздохнул. — Плохо в тех приютах, о которых я слышал. Не удивительно, что этот Фимка из них сбегает.
— И ничего сделать нельзя? — спросил я его.
— А сам как думаешь? — усмехнулся парень.
А что тут думать? Смотреть надо, что там за приюты. Сомневаюсь, чтобы во всех них было плохо. Вот только как бы не было мне жаль мальца, а не до него сейчас. Да и взваливать на себя разборки в этом направлении, когда еще с текущим делом не разобрался, не хочется. Зная же товарища Сталина, стоит мне об этом заикнуться, тут же на меня и повесит и проверку приютов и выработку мер по улучшению жизни сирот.
На этом тема как-то сама собой сошла на нет.
Посещение побережья Украины стало последним пунктом в нашей командировке, и в начале ноября мы вернулись в Москву. Конечно, в будущем санатории одними побережьями Черного и Азовского морей не ограничиваются, но сейчас я посчитал, что и того, что мы уже с Кондрашевым объездили, и какую собрали информацию, достаточно. Общее представление об отдыхе наших и иностранных граждан есть, спектр услуг мы теперь знаем, качество обслуживания тоже, и уже можно делать обобщенные выводы.
Как и предполагал, иностранцев у нас чуть ли не «облизывали», а вот во многих санаториях к собственным гражданам относились или наплевательски или даже откровенно по-хамски. Не везде, но само такое отношение имело место быть. Когда я спрашивал, от чего же так, то обычно не получал ответа. Либо же мне говорили, что работа выполняется, а какое должно быть настроение при этом в инструкции не прописано. «Убила» меня фраза одной поварихи из санатория в Мариуполе:
— У нас равные права, в конституции написано, так с чего я должна перед всеми тут на цыпочках ходить? Пусть радуются, что вообще я им варю, а не сами себе готовят!
Вот тогда я и понял, что дело не в том, что начальство санаториев плохо организовало досуг граждан, хотя и это имеет место быть, а в психологии самих людей. Ведь подобное отношение я замечал и у продавцов в магазине, которые тоже относятся к сфере услуг. Такого понятия, как «клиент всегда прав» тут не было и в помине. «У нас равные права» — вот это было на первом месте. И угодить посетителям курорта, санатория, магазина (нужное подчеркнуть) для многих граждан было — «прогнуться перед равным». А за что тогда в гражданскую воевали? И ладно «прогнуться» перед начальником. Это просто и понятно. Перед иностранцем тоже почему-то не зазорно. А перед обычным работягой — уже «моветон-с», хоть работники санаториев и такого слова то не знали, но придерживались его неукоснительно.
Когда мы вернулись, было уже пятое ноября. Через день ожидался праздник и поэтому с подготовкой отчета я не стал торопиться. С Андреем договорились начать его писать уже после дня Великой Октябрьской Революции, а до этого момента просто отдохнуть.
Из родных особенно была рада моему возвращению Люда. Два месяца с лишним не виделись и успели друг по другу соскучиться. Животик у нее только начал округляться, но даже в обычном платье еще был незаметен. А вот страсти в ней накопилось много, что она мне и показала в первую же ночь. Я даже испугался, что мы можем родителей или Настю разбудить. Родители ладно, а вот показывать малолетней сестре, чем по ночам иногда занимаются взрослые, мне не хотелось. Снова вспомнилось мое желание отселиться в отдельную квартиру. Как бы еще это сделать. Кое-какие мысли у меня появились, но стоит их чуть получше обдумать, посмотреть, не противоречат ли они текущим законам и, если нет, будет у нас с Людой свое жилье!
Праздник прошел торжественно и весело. Сначала был парад и массовое шествие. Мы шли вместе с Говориными по Красной площади мимо Кремля. Я впервые смотрел на товарища Сталина из толпы и, если бы не знал, что он стоит на специальном балконе вместе с другими членами Политбюро, то мог бы и не узнать его. Издалека его фигура была маленькой, и спутать с кем-то похожим было довольно легко.
Неожиданно встретился с Борей там же на площади. Учитывая количество народа, это было настоящим чудом. Давно я друга не видел. Тут же договорились встретиться с ним — Борис хотел что-то обсудить по ракетам. Как я понял, им в КБ сказали, что допуск у меня есть и в случае каких-либо затруднений они могут обращаться ко мне напрямую. Что именно вызвало проблему, Боря не сказал, слишком было много вокруг людей, но судя по намекам — что-то у них не ладилось в конструкции. Уж не знаю, чем я смогу помочь, не иначе уповают на меня только из-за того, что я «автор» и инициатор их группы.
Друг пришел ко мне домой на следующий день.
— Привет, — скидывая пальто, сказал Борис. — Ты один?
— Нет, с женой, — ответил я, закрывая за ним дверь. — А что?
— Вопрос есть, без лишних ушей.
— Я мог бы и в ваше КБ подъехать.
— Не, — замотал тот головой. — Нам Александр Анатольевич сказал, чтобы мы тебя к себе не звали. Если возникают сложности и вопросы, на которые ты можешь ответить — я к тебе домой должен идти.
Я удивленно посмотрел на него, ожидая пояснений.
— Александр Анатольевич — это сотрудник военной контрразведки, — пояснил Борис. — После того случая, с покушением на тебя, было принято решение не «светить» твое участие в группе. А мы с тобой друзья и встреча на дому не вызовет ажиотажа. Мало ли о чем мы могли говорить. Пока что, официально, ты к группе больше никакого отношения не имеешь.
Ага. Вот оно как. Ну да, людей на постоянной основе ко мне приставлять для охраны видимо не стали. Убедились, что больше за мной никто не следит, и сняли «наружку». То-то никакой слежки я в поездке не замечал, не то что когда в отпуске был. Наверное еще и информацию о моем «отстранении от разработки» врагам слили, чтобы уж точно накладок не было. Ну, мне же лучше.
— Так что у тебя за вопрос? — спросил я, когда мы прошли в мою комнату и остались наедине.
— Ты же в курсе, что кроме нас ракетами занимается еще и Глушко? — я кивнул. — Так вот, он тоже перешел на жидкое топливо, хотя изначально у него двигатели были от электрической реакции. Но Глушко использует ядовитые и опасные вещества. У нас более безопасный бензин применяется. Однако дело даже не в этом. Ракетный двигатель мы создали и успешно испытали. Сейчас идет работа сразу в двух направлениях — над самолетом и установкой залпового огня. С самолетом мы разберемся, а вот для установки надежность ракет совершенно недостаточна. Как нам сказали, идея там твоя — сделать пакет из нескольких ракет с нашим двигателем, поставить на грузовое шасси и при необходимости такая установка может атаковать противника, выпуская сразу залп ракет, так? — пытливо посмотрел Борис на меня.
— Все верно, говорил я такое.
— И тут возникает проблема, — заявил мне друг. — Ракеты-то на жидком топливе. Заранее их заправить можно, но установка-то должна ездить, в том числе по бездорожью. И как показали испытания, в этом случае часто происходят мелкие поломки двигателя. То шланг подачи топлива ослабнет и даст течь. А потом старт — и вся установка горит. Если же двигатель Глушко используется — вообще труба, отравится расчет. То при заправке меньше бензина зальют, и при тряске образуются пары, которые при старте ракеты взрываются, уничтожая установку. Короче, нам сказали повысить надежность. Но конструкционно в двигателе у нас и так все сделано максимально надежно. Проблема в и