и голова.
— Забери мой чип, — тот же голос, но уже полный страданий, прозвучал из ее рта.
От резкой боли и злости сердце забилось неожиданно мощно, разламывая изнутри ребра, рвясь наружу. Ухватившись за грудь, я скривился от обессиливающих ударов, попытался уцепиться за раковину, но пальцы соскользнули, и я оказался на полу, с трудом вырывая каждый вздох и обезоруживающей боли.
— О черт! Ты в порядке?
Передо мной показались женские ноги. Похоже, разбудил Марту грохотом. Мир снова потемнел, в ушах грохот, будто стою на дне реки.
— Идем, — подхватив меня под руку, доктор двинулась к спальне.
Борясь с накатывающим беспамятством, краем сознания уловил идущего рядом со мной солдата в красной броне. На этот раз шлема не было, на меня холодно смотрел молодой парень с жестоким выражением лица.
— Мирная жизнь, значит? — моим голосом усмехнулся боец, вскидывая в руках энергоружье. — Херня это полная. Не может быть у нас мирной жизни. Все, что мы умеем– это убивать!
Он обернулся к хлопочущей вокруг меня Марте и, хмыкнув, потер подбородок прикладом.
— Надо же, она совсем не похожа на Алису. Что ты сделал с моим телом?
Но я не ответил, просто отключился.
Выполняется диагностика. Обнаружены значительные повреждения. Время отладки — неизвестно. Обнаружена деградация нейронных связей. Нарушение когнитивных функций — в пределах нормы. Запуск процесса восстановления нейроинтерфейса. Запуск процесса разблокирования воспоминаний. До полной синхронизации — неизвестно. Принудительное пробуждение.
Я распахнул глаза и рот, втягивая прохладный ночной воздух. Марта отстранилась, позволяя мне сесть на кровати. В ее взгляде мелькала неуверенность и страх.
Внимательно осмотревшись вокруг, я убедился, что прошло не так много времени. Взяв женщину за руку, успокаивающе сжал и погладил. Она на мгновенье позволила себе прижаться ко мне, шепча, как я напугал. И тут же стала натирать меня ветошью.
Я провел рукой по подбородку, стирая кровь, и тяжело вздохнул.
— Кажется, схожу с ума, — сообщил я, наблюдая странное неестественное свечение на предметах.
Даже Марту окружало сияние, словно кто-то обрисовал доктора зеленым карандашом. Она улыбнулась и, отдав мне тряпку, отошла к аптечке. Шурша лекарствами, пару раз оглянулась, убеждаясь, что не падаю в новый обморок, и вытащила несколько ампул со шприцем.
— Сомневаюсь. Просто последствия удара, — произнесла она, подходя ближе.
Я взглянул на выбранные лекарства.
Седативное
Пожалуй, действительно стоит расслабиться, пока совсем крыша не поехала от того, что вижу какую-то херню вокруг. И голоса, чертовы голоса в голове. Похоже, это все же случилось, и я окончательно тронулся.
С этой мыслью я и отключился, погрузившись в сон без сновидений.
* * *
— Ну как ты себя чувствуешь? — спросила Марта, когда мы встретились следующим утром на пороге спальни.
Я кивнул и молча обнял доктора. Не говорить же ей, что до сих пор вижу зеленый контур вокруг ее тела. Очевидно, это последствия скорее психические. А раз так – крыша у меня потекла знатно. К чему расстраивать и без того волнующуюся женщину?
— Ты меня вчера здорово перепугал, — сообщила она, отстраняясь. — Я не знаю, что с тобой происходит. Все мои знания говорят, что ты вообще очень быстро оправился после тех страшных ран, но что если... — она отвернулась, закусывая губу, в глазах застыли слезы.
Погладив пальцем щеку Марты, я улыбнулся.
— Идем завтракать, сегодня должен быть караван, — негромко прохрипел, прижимая к себе за талию. — Случилось да случилось.
Кивнув, она выскользнула из объятий и поспешила на кухню. Я проводил ее взглядом и направился в ванную. Наскоро ополоснув изуродованное лицо, старался не смотреть в зеркало – не хотелось снова встретить ночного гостя в красной броне.
Впрочем, повесив полотенце на место, все же не удержался и окинул взглядом отражение. Ничего необычного – все тот же урод смотрел затравленными глазами, что и все эти два года.
Пройдя на кухню, сел за коряво сколоченный стол. Нужно бы переделать, такая мебель никуда не годится. Погладив скатерть, дождался, пока Марта накроет и, поймав ее за руку, усадил женщину к себе на колени.
Подцепив немного каши с мясом, кивнул ей, принимаясь кормить своего доктора с ложки. Она усмехнулась, но все же открыла рот, позволяя за собой поухаживать. Давая ей время прожевать, набрал новую порцию и хмыкнул.
Вдруг понял, что когда-то давным-давно точно так же кормил с рук другую женщину. Точнее, девушку. Память, похоже, возвращается. Может быть, из воспоминаний пришла та самая Алиса, которую упомянул мой вчерашний гость?
Хорошо, что по моему лицу не сильно-то прочитаешь эмоции, Марта не заметила моего состояния. А я продолжал молча кормить доктора, периодически поглаживая ноги на своих коленях.
Как-то незаметно завтрак перешел в страстный поцелуй. Почувствовав в себе силу, подхватил женщину под бедра и усадил на столешницу. Марта ойкнула, скромно улыбаясь, но я уже раздвинул ей ноги, и, обняв, притянул к себе.
Вот вроде бы я израненный и обессиленный, но с сексом особых проблем как-то с самого начала не возникало. И сейчас я нагло пользовался этим обстоятельством, заставляя женщину в моих руках стонать в голос и просить продолжать. Откуда я знаю, как ублажать женщин? Раньше меня этот вопрос совершенно не волновал, а теперь перед глазами снова и снова вставало лицо девушки из воспоминаний.
Но закончить нам не дали. В какой-то момент стол не выдержал такого надругательства над собой и, издав прощальный скрип, рухнул. Я успел подхватить доктора и даже неожиданно быстро развернулся так, чтобы самому оказаться снизу. Под лопатку воткнулась заноза, заставив меня зашипеть.
— Ты в порядке? — сквозь смех, поинтересовалась Марта, тут же попытавшаяся встать на ноги.
Но я не выпускал ее из рук, судорожно вдыхая запах разгоряченного женского тела. И чем дольше, тем сильнее возникало чувство неправильности. Не с доктором я должен быть.
— Сделаю новый, — вместо ответа сообщил я, выдавив улыбку.
Что за херня? Почему не могу выбросить из головы мысль, что со мной не та и сам я не там, где должен быть. Почему не могу просто жить? Глаза на мгновенье застила кровавая пелена ярости.
Уняв злость, я все же позволил доктору встать на ноги и заодно поднялся сам. Марта осмотрела спину и, дернув щепку, продемонстрировала мне десятисантиметровый кусок древесины.
— Нужно обработать, — чмокнув меня в щеку, улыбающаяся женщина ушла за аптечкой.
Я же провел рукой по ране, стирая выступившую кровь. Под пальцами осталась ровная мышца. Никаких следов повреждений, даже корка сросшейся бугром кожи на месте ожогового шрама осыпалась на пол, как труха. Перетирая в руке оставшуюся белую взвесь, я хмыкнул.
Потерев лицо, буквально счесал мозолистыми ладонями уродливые шрамы. Не до конца, но уже не так торчащие бугры разгладились. Не веря в происходящее, продолжил срывать с себя слой старой кожи.
Мое внимание привлек шум рухнувшей аптечки. Резко обернувшись, я улыбнулся. Марта застыла в проходе, распахнув рот. Да, если бы сам увидел, как человек, подобно змее, скидывает старую чешую, тоже бы выпал в шок, наверное.
— Невероятно, — выдохнула она, беря себя в руки. — Присядь, я хочу тебя осмотреть.
Послушавшись, я вернулся в излюбленное кресло. Доктор же распахнула аптечку, достала несколько приборов и бросилась ко мне. Манжет тонометра обхватил бицепс, холодные стетоскоп прижался к груди. Последним на палец лег датчик для измерения состава крови. Легкий укол встроенной иглы я даже не заметил.
— Дыши глубже, — строго велела мне Марта, прислушиваясь к работе сердца.
Спустя минут десять всевозможных тестов, мой врач задумчиво закусила губу, разглядывая меня сверху донизу. Я тоже не удержался от осмотра. Рисунок белой кожи на местах бывших шрамов делал меня похожим на дикаря, раскрасившего тело для какой-нибудь священной охоты. Откуда, черт возьми, я знаю такие вещи?
— Мне нужно будет взять у тебя анализы, — тревоги в голосе Марты больше, чем хотелось бы.
Ну да, одно дело – слушать со стороны, что ты спишь с мутантом, совсем другое – убедиться своими глазами. Не хочу ее разубеждать, да и не похоже, что так уж далеки от правды подобные мысли. Даже моим поврежденным мозгам ясно – человеческая регенерация на такое не способна.
— Я не прикоснусь к тебе больше, если ты не захочешь, — боли в горле тоже нет, словно обрел способность говорить спустя долгие два года вынужденного молчания.
Она лишь покачала головой в ответ, все еще озадаченно рассматривая мою голую грудь. Да, мышцы усохли, но сейчас, когда старая кожа слетела, и слепому заметно – до инцидента я явно был в отличной форме.
— Сходим к каравану? — спрашивает она.
Я кивнул. Не впервой, да и намерение переговорить с приезжим доктором отчетливо читается в глазах приютившей меня женщины. Мир и покой, которым мы предавались в объятиях друг друга, рухнул вместе с опавшими на пол застарелыми шрамами.
И самое чертовски отвратительное – я не чувствую ничего. Словно и не было двух лет в объятиях смущающейся, как девчонка, женщины. Чем дольше пытаюсь разобраться в себе, тем жестче ударяет мысль – где-то там, быть может, на другой стороне материка, есть та, кого я на самом деле хочу видеть рядом с собой.
Моя Алиса.
* * *
— Я двадцать пять лет делаю лучший виски на Тау Маре, Гарри. Мне нужно всего пять вещей: оружие, патроны, гильзы, бензин и женщины. А тут заявляешься ты со своими вонючими карточками. Твои железноголовые друзья хоть понимают, что мне нечего с ними делать? Понимают, что без гильз Олл-Три превратится в долбанный могильник?
Его собеседник, сидящий ко мне спиной, молчал, опустив голову.
— Мой дед основал эту деревню, Гарри. И он положил жизнь, чтобы сообщить всей Тау Маре – надежда выжить есть. Потому что пока есть Олл-Три, пока караваны привозят эти бутылки, кошмарное сегодня можно пережить. Цивилизация не рухнула. А теперь что?