— У него сегодня день рождения. Сидит в ресторане «Три жирафа». Пьёт уже шесть часов кряду.
— Вот это по-нашему! — невпопад обрадовался Гектор Орлов.
Пророк посмотрел на него так, что будь на его месте любой другой, он бы провалился от стыда под землю, а с Гектора как с гуся вода.
— Ты зачем его взял? — спросил Цветаев, глядя на Гектора Орлова. — Он же пьяный.
— Ничего я не пьяный! — возразил заплетающимся языком Гектор Орлов и перестал на какое-то время глупо хихикать и покачиваться, как паяц.
— А ты попробуй его не возьми, — сварливо возразил Пророк. — Такой концерт закатил, — и осуждающе посмотрел на Гектора Орлова, будто мог его этим пронять.
За его спиной маячили, как привидения, братья Микулины. Они не смели участвовать в разговоре, но всеобщую радость поддерживали.
— Я дурака валяю, — признался Гектор Орлов, — мне весело, — и снова стал раскачиваться из стороны в сторону и глупо хихикать. Однако за станцией «Озёрная», стал громко икать.
Братья Микулины заволновались:
— Сейчас наблюёт.
— Стоп! — заорал Пророк. Он знал шутки Гектора Орлова не хуже Цветаева: они у него с первого класса были идиотскими, то в школьной столовой прилюдно таракана проглотит, то кошке хвост прищемит на уроке анатомии.
Андрей Сергеев так ударил по тормозам, что всё попадали со своих мест. Звякнуло оружие. Пророк начал ругаться, поднимаясь с колен:
— Ты чего так резко тормозишь?!
— Ты же сказал, я и затормозил, — спокойно возразил Андрей Сергеев и подмигнул Цветаеву, мол, я на твоей стороне, потому что Пророк — изверг, диктор Муссолини, фюрер, одним словом.
— Нельзя понимать всё напрямую, — прочитал ему мораль Пророк. — Всё! Вылезаем, а то действительно наблюёт.
Но Гектор Орлов хорошо знал своё дело, прошмыгнул, как молния, облюбовал ближайшее дерево и уже разговаривал с ним на языке пьяниц, то есть стоял в раскорячку и что-то высматривал на земле.
Цветаев тоже вылез размяться. Они были где-то в районе Кольцевой дороги. Напротив тянулись «автомагазины» и «шиномонтаж». Расцвело, но машин ещё было мало. Солнце поднималось горячее и яркое. Мрачные облака на горизонте предвещали дождь.
— Здесь недалеко, — сказал Пророк, поглядывая в сторону Полесского озера, намекая на Осипа Царенко, который за полгода убил так много людей, что имя его стало нарицательным. В свідомих газетах так и писали: «Спецназ по-царенковски пройшовся по Донбассу» или «Потрібно переймати Царенковские методи викорінювання населення на південному сході» Начал он ещё в Одессе, когда задушил шнурком в доме профсоюзов беременную женщину, продолжил под Красноармейском, в карательном батальоне «Днепр», однако под Новоазовском был ранен в пятую точку, когда уносил ноги от Народной армии, лечился в Киеве и больше никакими силами нельзя было его загнать на фронт, где по его словам он пострадал за идею очищения востока от русских, «я изнасиловал и убил больше двухсот пятидесяти восьми женщин, чтобы они их не рожали». А окопался Осип Царенко в родном пригороде Шулявка, покрикивал оттуда на бандровское правительство и чувствовал себя в безопасности. Мало того, он решит стать депутатом. И тогда его точно не достать, подумал Цветаев, будет разъезжать в бронированном автомобиле с кучей охранников.
Он посмотрел на широкую спину Гектора Орлова.
— Твоя работа? — мрачно спросил Пророк.
— Нет.
— Врёшь!
— Нет! — честным голосом уточнил Цветаев. — С чего бы?
Пророк посмотрел на него хитро:
— Ясно, «с чего бы»!
— Нет! — ещё раз сказал Цветаев и почувствовал, как взгляд у него становится тяжелым, как свинец.
— Ну, ладно, ладно, — морщась, уступил Пророк, он не настолько, чтобы Цветаев засчитал победу себе.
— Зря ты его потащил, — сказал Цветаев.
— Ничего, ничего, — обнадёжил Пророк. — В машине посидит. Машину-то караулить надо?
Похоже, он уговаривает самого себя. Сплошной альтруизм, а не война, подумал Цветаев: то он кого-то жалеет, то опекает без меры. Мне б такую любовь, да держат в чёрном теле.
— Надо, — согласился он, хотя они так никогда не делали, предпочитая прятать транспорт в кустах, значит, Гектор Орлов так пронял Пророка, что он готов был использовать его вместо затычки, лишь бы Гектор Орлов от него отстал.
Ослаб Пророк, подумал Цветаев, прежде у него хватка была железной, не уступал он никому.
Гектор Орлов освежился и подошёл к ним, вытирая рот грязным платком.
— Блин… ох, я и напился, — признался он, пробуя влезть в машину.
Два раза у него не получилось. На третий — Пророк втащил его за шиворот. Гектор Орлов плюхнулся на сидение, лицо у него было бледно-зелёного цвета.
У Цветаева зазвонил телефон.
— Где ты? — Услышал он голос Самохваловой, и его пробил холодный пот. К счастью, этого никто не заметил, все были заняты Гектором Орловым, который рад был оказаться в центре внимания.
— Здесь, — твёрдо ответил он.
— Ты что, издеваешься?! — бросила она на истерической ноте.
Такой Самохвалову он ещё не знал и не собирался знать, не любил он психопаток, навидался в своё время — мать у него была психопаткой и мучила отца всю жизнь. Повезло Антону — истерические женщины встречаются крайне редко, одна на миллион, если не реже.
— Я сейчас занят, — сказал он, прикрывая трубку, ибо Кубинский уже навострил волосатые уши.
— Что значит «занят»?! — укусила она трубку. — Я тебя жду, а он «занят»! Скотина! Урод! Подонок! Если ты не явишься!..
— Дождёшься! — прервал он её. — Я действительно занят, — и отключился.
Пророк вопросительно уставился на него. У Цветаева похолодело в животе. Если Тоша взорвётся, все, кто находится в машине, пострадают, включая ветровой стекло.
— Баба, — ответил он безразличным тоном. — Они все такие… ты же знаешь…
— А-а-а… — понимающе кивнул Пророк. И ты не устоял. — А я думал…
С кем ещё можно так разговаривать накануне операции, как не подружкой, которая волнуется, ждёт и требует внимания.
— Нет, нет, — счёл нужным объяснить Цветаев, — это не Наташа. Наташа у меня спокойная. Она…
Он так не вспомнил, о чём конкретно говорил ночью Пророк, о жене — точно, а подробности напрочь вылетели из головы, чужие проблемы — кому они нужны? Только мужу-ревнивцу.
— Да ладно, тебе старик, — снисходительно улыбнулся Пророк. — С кем не бывает.
Видать, у него с Иркой дела дрянь, решил Цветаев, испытывая облегчение, не продержались и трёх лет. Его спас нынешний козёл отпущения, то бишь Гектор Орлов, который купался в лучах пьяной славы.
— Хорошо бы опохмелиться, — просяще завёл он любимую песню. — У тебя же есть, я знаю, — и похлопал Пророка по могучей груди.
— Я тебе опохмелюсь! — показал ему кулак Пророк, хотя непроизвольно дёрнулся к внутреннему карману, под «броник», где у него плескался коньяк во фляжке.
— Я отлично слышу! — многозначительно заметил Гектор Орлов, делая, однако, идиотской лицо.
— Нет там ничего, — заверил его Пророк.
— И это мой друг?! — надавил на психику Гектор Орлов.
— Да, я твой друг, но напросился, терпи.
— Терплю, — покорно ответил Гектор Орлов. — Сколько мы вчера выпили? — переключил он своё внимание на Цветаева.
— Я с тобой не пил, — отодвинулся Цветаев, пряча телефон в карман.
Гектор Орлов обескуражено замолчал.
— Вот так всегда, — многозначительно сказал он, намекая непонятно на что.
Пророк схитрил:
— Дай телефон, мой разрядился.
Цветаев всё понял: Пророк всё же что-то заподозрил. Не мог он не узнать голос жены, но пока он разбирался с Орловым, Цветаев стёр последнее входящее сообщение, поэтому с лёгким сердцем отдал телефон и отвернулся, чтобы скрыть гримасу превосходства.
Пророк прокомментировал что-то вроде того: «Сам дурак» и вернул аппарат.
Подъехали. Возле пристани виднелся ресторан. Машину оставили в кустах.
— Так! — приказал Пророк. — Хвати болтать! Маски надеть! И вперёд!
Маска давала силу. Она приравнивала тебя к небожителю. В маске ты мог убить любого, и никто тебе слова не скажет. Таков был нынешний менталитет Киева.
— Говорим только по-украински.
— А если не умею? — невозмутимо обернулся Рыжий.
— Если не умеешь, молчи!
— Есть молчать! — заулыбался Рыжий и подмигнул Цветаеву, мол, я знаю, что делать, я командира не подведу.
— Рыжий и братья Микулины со мной! — приказал Пророк. — Жека, твоя позиция там! — и показал на вышку для прыжков в воду.
Оказалось, что Пророк уже провёл рекогносцировку на местности. Кто бы сомневался, с удовлетворением подумал Цветаев. Вот почему он всёцело доверял ему.
— Есть, — отозвался он, выскакивая из машины и оказываясь рядом с Рыжим: — Как дела?
— Звонил жене. Снаряд в крышу попал. Вернусь, дыру заделаю, и снова будем жить-поживать!
И Цветаев вспомнил, что Рыжий как-то говорил, что его дом стоял над рекой Волчьей и что посёлок у них старше, чем США.
— За мой! — скомандовал Пророк и не дал им пообщаться.
— А я?! — с воплем вопросил Гектор Орлов.
К его чести, он мгновенно протрезвел, и физиономия у него была более чем серьёзной.
— А ты в резерве, — к его огорчению сказал Цветаев и побежал к вышке.
Ему пришлось одолеть проволочный забор и густой терновник. Вышка стояла среди понтонов. Уже на самой верхней площадке Цветаев ни к селу ни к городу вспомнил весь разговор.
Ночной бдения с арманьяком и вином вылился в откровения Пророка: он жаловался, что Ирка чрезмерно сладострастна.
— Понимаешь, она как бы предаёт меня.
Несомненно, он спрашивал совета, но Цветаев не мог его дать, потому что сам мало разбирался в подобных ситуациях.
— А что здесь такого? — спросил он. — Ну, попалась темпераментная женщина. Радуйся! У других они холодные, как бутылки из-под пива.
— Не в этом дело… — старался объяснить Пророк.
— А в чём?
— Понимаешь… — но дальше этой фразу дело у него не шло.
— Старик, ты меня запутал, — искренне сказал Цветаев.