Олег покраснел и стал оправдываться:
– У меня завтра начинаются репетиции! А вдруг бы «Скорая» вызвала милицию? Вам хорошо, сунули им сто баксов, те и отвязались. А у меня таких денег нет. Приехали бы менты и засадили меня – оправдывайся потом. Нет, я так не могу.
Я глядела на «Алена Делона» изумленно. Он что, всерьез это все говорит?
Из спальни раздался протяжный стон.
– Подожди здесь, – велела я и пошла в комнату.
Настя сидела, покачиваясь на кровати. Цвет ее лица напоминал первую весеннюю траву, глаза, обрамленные темными полукружьями, совершенно ввалились, но взгляд был осмысленный.
– Вы кто? – простонала девушка.
– Милиция.
Мартиросян рухнула на подушку.
– А, все равно, арестовывайте, только пить принесите.
– Где твои родители? – спросила я, подавая воду.
Жадными глотками опустошив стакан, девушка пояснила:
– На гастролях.
– А ты, значит, тут оттягиваешься, пока надзирателей нет.
– Да пошли вы, – огрызнулась Настя, закрывая глаза. – Мне теперь все равно, хотите сажайте, хотите вешайте…
В коридоре хлопнула дверь. Я вышла в прихожую. Трусливый «Ален Делон», боящийся пропустить завтрашние репетиции, поспешно бежал.
– Твой любовничек сделал ноги, – сообщила я, возвращаясь в спальню.
Мартиросян лежала лицом к стене.
– Слышала? Удрал твой Ромео.
– Скатертью дорога… – отмахнулась Настя. – И вам тоже.
Я разозлилась:
– Послушай, могла бы и повежливей. Тебе просто повезло, что я пришла.
Девушка хрипло засмеялась и повернулась ко мне скукоженным личиком.
– Да уж, сказочное везение, попасть в руки легавки… Живо заметете.
Однако выраженьица у будущей актрисы!
– Посмотри сюда, – велела я, садясь на кровать.
Привыкшая повиноваться приказам, студентка уставилась на меня лихорадочно блестевшими глазами.
– Ну?
– Во-первых, срок дают не за употребление наркотиков, а за их распространение. Тебе грозит лишь больница, но, если раскинешь оставшимися мозгами, поймешь, что подобная перспектива не так уж и плоха. По крайней мере избавишься от зависимости, человеком станешь.
– Я не наркоманка, – стала уверять Мартиросян. – Всего несколько раз и попробовала, могу соскочить в любой момент.
Знакомые песни! Что алкоголики, что наркоманы – все на одно лицо!
– Да ты погляди на себя! На мумию ведь похожа. Еще несколько недель, и в институте станет все известно. Артамонова тебя тогда выгонит!
– Она меня уже выперла, – всхлипнула Настя. – Порекомендовала на Электру Верку. Знаете, какая это роль? И что ожидает ту, которая сыграет у Кройнева? Да разве вы можете это понять!
И она опять зарылась носом в подушку.
– Вера умерла, – напомнила я, – и, если приведешь себя в порядок, роль может достаться тебе. Хочешь, поговорю с Лерой, она моя хорошая знакомая?
Настя выскочила из одеяла, словно выброшенная пружиной, и упала передо мной на колени. Вытянув вперед молитвенно сложенные руки, она заголосила:
– Миленькая, любименькая, родненькая, да я все для вас сделаю, на животе от Москвы до Вашингтона проползу, только помогите.
Я вздохнула. Да, девчонка, как все актрисы, не упустила возможности устроить спектакль. Малый театр на дому!
– От Москвы до Вашингтона невозможно проползти на животе.
Не ожидавшая подобной реакции девушка растерялась и совершенно нормальным тоном спросила, демонстрируя подростковое упрямство:
– Почему? Сказала проползу, значит, проползу!
– Нас разделяет океан, – спокойно напомнила я, – часть пути придется плыть.
ГЛАВА 18
Остаток дня я провела вместе с Мартиросян, наблюдая, как девушка постепенно приобретает человеческий облик. Надеясь, что я не обману и переговорю с Валерией Петровной, Настя выложила все, что знала про Веру. Много пикантных деталей.
Подушкина страстно хотела выбиться наверх. В мечтах видела себя Сарой Бернар или по крайней мере Шарон Стоун… ну на худой конец, Любовью Орловой. Ей была нужна ни больше ни меньше как всенародная известность, а еще лучше всемирная. Однажды, слегка подвыпив, она стала делиться с Настей мечтами. Ее речь походила на монолог Хлестакова. Вера воображала повсюду афиши с ее именем, буклеты, иллюстрированные журналы, толпы режиссеров в прихожей и гонорары – тысячи, нет, миллионы долларов! Яхты, дома, собственная киностудия, где она, Вера Подушкина, снимает шедевры.
Настя захохотала и напомнила не в меру размечтавшейся подруге, что во ВГИК-то ее не приняли, мотивируя отказ полной некиногеничностью Веры.
– У нее было красивое лицо в жизни, – сплетничала Настя, – а на экране она абсолютно невыразительна. Парадоксально, но такое случается.
Вера тогда отмахнулась и пообещала:
– Ты еще про меня услышишь!
Когда Артамонова взяла в свою группу Настю и Катеньку Малахову, Мартиросян не упустила случая подколоть подружку:
– Похоже, Верунчик, через четыре года в Голливуд отправится Катька…
Подушкина промолчала. Потом случилась неожиданная, страшная кончина Катеньки. Вера рыдала на похоронах, заходилась в истерике. Впрочем, так же бились рядом и другие девчонки с их курса. Что поделать, артистические натуры!
Так Вера оказалась с Настей у Валерии Петровны.
– Знаете, – разоткровенничалась девушка, – Верка, ей-богу, была ненормальной. Конечно, все стремятся угодить Валерии, но чтобы так!.. Да Подушкина кидалась выполнять все желания преподавательницы по первому свисту. Стоило той намекнуть на жажду, Верочка неслась в буфет. Едва Валерия обронила, что в студенческом театре завелись комары и мешают на репетициях, как наутро в каждой розетке торчало по тлеющему «Фумитоксу». А в профессиональных делах Верочка существовала просто как зомби. Да прикажи ей ее кумирша раздеться донага и пойти в Кремль, Подушкина, не сомневаясь, выполнила бы данное указание. Полное, безоговорочное подчинение.
– Это она свела тебя с поставщиком?
– Да, – подтвердила студентка.
– И кто он? Где живет?
Настя помялась немного, но раскололась.
– Никита Коростылев, на бульваре Карбышева.
Взяв с нее твердое обещание отправиться завтра к наркологу, я спустилась в машину и почувствовала, как от голода у меня подвело живот. Однако интересная информация… не слишком ли много женщин падает в этой истории под поезд метро? Носом чую, смерть Кати Михайловой как-то связана с покушением на Лиду. А барыга Коростылев, представитель криминального мира, не он ли похититель девочек? И что за отношения связывали его с покойной Верой? Ясно, Подушкина находилась в центре всей истории. Увела Надю и Полю из дома, и, возможно, она, и именно она, побывала у нотариуса. Интересно, кто и за что убил сестер Подушкиных? Я ни на минуту не верю в самоубийство старшей. И дело даже не в том, что она не могла набрать и отпечатать записку, дело в другом: исполнилась ее мечта – Вера получила потрясающую роль, и в такой момент уходить из жизни? Настолько неправдоподобно и невероятно, что…
Раздался громкий треск. Задумавшись, я не заметила, что джип передо мной затормозил, и вломилась ему прямо в багажник.
Левая передняя дверь распахнулась, высунулась нога в безупречном ботинке из кожи антилопы, следом показался ее владелец – немного рыхлый мужчина лет шестидесяти. Так-так, на «парнишек» такого возраста я еще могу производить впечатление.
Мужчина подошел к «Вольво» и хорошо поставленным голосом поинтересовался:
– Уважаемая, вы ушиблись?
– Абсолютно цела, – успокоила я его. – Страшно жалею о случившемся, оцените ущерб, немедленно заплачу. Не желаете деньгами, могу заняться ремонтом…
Мужчина улыбнулся и принял весьма театральную позу. Выглядел он и впрямь эффектно. Красивое породистое лицо плейбоя, чуть тронувшаяся жирком, но все равно отлично сохранившаяся фигура. Да и как воспитан! Случай ведь очень неприятный, я кругом виновата, а он не ругается, не кричит…
– Давайте решим проблему до приезда ГАИ, – предложила я, но тут, воя сиреной, возник бело-синий «Форд».
Пожилой милиционер с нахмуренными бровями двинулся в нашу сторону. Но при виде пострадавшего водителя восторженно заулыбался:
– Феликс! Что случилось?
Пострадавший развел руками:
– Вот, «поцеловались».
– Ну сейчас я этой бабенке врежу, – пообещал мент. – Будет знать, как нарушать правила.
– Что вы, спасибо, конечно, но не надо, – запротестовал Феликс. – Дама готова заплатить за ущерб.
– Ну-ну, – буркнул гаишник, раздраженно поглядывая на «Вольво», он явно жаждал моей крови. – Сами, значит, разберетесь?
– Конечно, конечно, – засуетился Феликс. – Отправляйтесь по своим делам.
Патрульный вздохнул, потом с неожиданной робостью попросил:
– Автограф не дадите? А то ребята ни в жисть не поверят, что с вами разговаривал.
Феликс достал визитную карточку и спросил:
– Как тебя зовут?
– Николай, – потупился кабанообразный страж дорог.
Я во все глаза глядела на происходящее. Похоже, подбила какую-то знаменитость, только вот кого? Осчастливленный мент умчался. Феликс артистично тряхнул роскошной гривой и вопросительно посмотрел на меня.
Я полезла в кошелек:
– Сколько?
Он замялся.
– Багажник, наверное, менять придется. Может, сначала в сервис скатаемся, оценим?
Я пришла в полный ужас. Потерять столько времени в мастерской, лучше я заплачу вдвое дороже.
– Нет-нет, называйте вашу сумму.
Феликс замахал руками:
– Ну не знаю, вдруг ошибусь…
– Назовите большую, нет у меня времени никуда ездить!
– Даже со мной? – кокетливо прищурился мужчина.
– А что в вас такого особенного, чтобы я меняла свои планы?
Вид у плейбоя стал растерянный.
– Разрешите представиться – Феликс Лазарев.
– Дарья Васильева, – ответила я, – так говорите скорей, сколько я вам должна, и разъедемся побыстрей.
– Вы, наверное, не поняли, – окончательно растерялся и удивился потерпевший, – я – Феликс Лазарев!