Затем в течение полутора часов Меркулов и Федоров, не шевелясь и не произнося ни слова, слушали магнитофонную пленку с наклейкой «Концерт Майкла Джексона». Потом так же неподвижно и безмолвно выслушали сообщение о полном провале операции по охране свидетеля. И, наконец, приступили к изучению протокола допроса свидетеля Семена Ивановича Червоненко.
Утомившись и освежив горло стаканом минеральной воды из пластмассовой бутылки с надписью «Нарзан», Саша высказал свое мнение.
— В общем, Костя, как ты и говорил, дело это неправильное. Преступление, по моему достаточно твердому убеждению, было направлено против человека, прилетевшего в прошлый вторник рейсом в шестнадцать сорок семь самолетом «Люфтганзы» из Франкфурта-на-Майне. Для упрощения дела я называю его «курьером». Впрочем, нельзя исключить, что он таковым и являлся. Но тогда банкира убили либо как опасного свидетеля, либо заодно, так сказать, до кучи.
— Едрит твою в качель! — воскликнул не сдержавшись Юра. — Если б Володька с ребятами подкатил хоть на полчаса пораньше, был бы жив этот чертов Кочерга! Но ведь пока крышу нашли, пока договорились… Он же меня, Константин Дмитриевич, — Юра ткнул в Сашу пальцем, — в восемь утра поднял, это в воскресенье! А через три часа этот Кочерга, выходит, уже висел. Где ж тут поспевать-то?..
— Бросьте вы, ребята, чепухой заниматься, — поморщился Костя. — Сейчас ваша главная задача — найти тех милиционеров. И автомобиль, оранжевый, да?
— Уже разыскиваем, Константин Дмитриевич… и милиционеров, и «фольксваген» апельсиновый. Найдем обязательно. Если только они уже не за бугром.
— А ты не хочешь, Юра, предположить, что они действительно могли быть из милиции? — спросил Меркулов, искоса взглянув на Федорова.
— Чего ж тут невозможного! Но более вероятно, что это бывшие милицейские, сохранившие свою форму. Такое нередко встречается. Или то были гэбисты… Однако, по-моему, это не должно означать, что фигура Отара Санишвили благополучно выпадает из игры.
— Не означает, Юра. Но где был твой Отар, когда произошел взрыв, нам известно?
— Пока нет, Константин Дмитриевич. Вы же сами лучше меня знаете, что подобные убийства являются, как правило, заказными. И значит, крупные паханы всегда будут ходить чистенькими. Я думаю, что даже если у грузина имеется алиби, это совсем не означает, что он не причастен к убийству. А теперь посмотрите на эту цепочку: Алмазов — Сильвинская — Кочерга. Действует банда. И еще посмотрите: ведь все три убийства имеют разный почерк, то есть никакого modus operandi установить нельзя. Однако разными способами убирают именно тех людей, которые могли бы дать показания о деятельности Алмазова и его компаньона, как его ни называй, хоть тем же вице-президентом. Поэтому я считаю, что все эти убийства должны быть объединены в едином следственном производстве. И вести их должен один следователь, а не три, как сейчас…
Ах ты, Юра! Жук ты, жучара! Рассуждая о цепочке убийств и как бы исключая четвертый труп — «курьера», Федоров тем самым эдак элегантно отбрасывал в сторону последнюю Сашину версию о направленности умысла не на убийство Алмазова, а на водителя «мерседеса». Вроде как бы и не было четвертого трупа. Тут конкретные люди, имевшие фамилии, биографии, а этот-то четвертый… Ну кто он такой? Какое отношение имеет к данному расследованию?.. Хитер. И еще ему очень захотелось взвалить ответственность за раскрытие всех убийств на прокуратуру. Но у Кости Меркулова, от которого не укрылся «тонкий ход» начальника МУРа, неожиданно обнаружились адвокатские задатки.
— С объединением мы немного подождем, — успокоил он Федорова. — А соединим все дела под одной обложкой лишь тогда, когда наметятся более ясные контуры. Пока же в смысле доказательств, дорогой Юра, все очень рыхло. Что мы имеем? Предположения, которые к делу не пришьешь. В дальнейшем, я считаю, Александру Борисовичу, конечно, от этих четырех, Юра, а не трех убийств, не отвертеться…
«Что, дорогой, умылся?» — подмигнул Турецкий Федорову.
— Ну а пока, — продолжал Меркулов, — делами Сильвинской и Кочерги пусть формально занимаются территориальные следователи. А по существу, твой МУР, Юра. И не забывай, пожалуйста, что изобличить убийц Сильвинской и Кочерги ты должен сам во что бы то ни стало.
Ясные и чистые глаза начальника МУРа даже потемнели от обиды на заместителя генерального прокурора, тень недовольства словно скользнула по Юриному красивому выпуклому лбу, без единой морщины. Да и то, не прошел у него номер с перекладыванием ответственности на чужие плечи. А за раскрытие двух убийств должен по-прежнему отвечать угрозыск.
— Надо не только разыскивать убийц, — решил вернуть узкое совещание на нужные ему рельсы Турецкий, — необходимо установить также, кто был в машине с Алмазовым…
Юра снова недовольно поморщился, но Саша продолжал гнуть свою линию:
— Вы же слышали показания Кочерги, он подтвердил факт наличия двоих людей, перебегавших Ленинградский проспект и севших в «мерседес». Интересные показания дал Семен Червоненко. Он, кстати, сегодня с утра должен быть у тебя, на Петровке, Юра, чтобы помочь составить фотороботы этих двоих мужиков. Я Володю просил встретить его и проводить к нашим экспертам. Надо бы узнать, как там дела.
Юра кивнул, но к телефону не потянулся, а продолжал развивать свою мысль об отличительных особенностях современной преступности. Оратор… Вот до чего могут довести толкового сыщика всякие интервьюеры!
— Мне кажется, — сказал он, глядя в окно, — что здесь ни в коем случае нельзя упрощать задачу. К сожалению, время наших прежних, скажем так, милых старых разборок, когда один врезал другому по башке пустой бутылкой от портвейна после совместного его распития, прошло. Хотя имеются еще рецидивы. Ведь еще недавно до семидесяти процентов убийств в Москве совершалось на примитивной бытовой почве. И у нас, розыскников, не было нужды сильно напрягать свои мозговые извилины. Вы со мной, надеюсь, согласны? — И не дождавшись ответа на свой скорее риторический вопрос, продолжал: — Сегодня же в семидесяти процентах случаев царит неочевидность. До девяноста процентов убийств совершается на заказной основе, а их стоимость доходит до…
— Юра, Юра, попридержи коней, — довольно невежливо осадил Федорова Меркулов, — до заседаний там. — Костя показал пальцем в потолок. — Опять тебя, брат, заносит, извини, конечно…
Но Федоров не обиделся и с тем же жаром ловко перекинулся на другую тему:
— Я же хочу вас подвести, так сказать, к конкретной информации. Итак, что нам на сегодня еще известно. Родной брат Отара Санишвили — Георгий, по кличке Босс, — вор в законе и главарь южного мафиозного синдиката в Москве. Учтите, по нашим сведениям, личность он весьма серьезная, человек жестокий и безжалостный, своих держит в страхе, и кроме того, вы же знаете, у кавказцев, как в «Крестном отце», брат за брата всегда горой. Поэтому можно предположить, если между партнерами в банке «Золотой век» возникли разногласия, то нашему пахану ничего не стоило оплатить киллерам их труд и взорвать алмазовский «мерседес» вместе с его хозяином и любым, кто бы там рядом ни находился. Примерно, полагаю, такая же ситуация могла сложиться у партнеров-банкиров и с этой Кармен Сильвинской. Обратите внимание на характеристику, данную ей Кочергой. Уж ему-то врать вроде и незачем, чернить эту женщину. Он ведь — заметили? — все время подчеркивает, что его дело — баранку крутить, глаза держать открытыми, а уши закрытыми. Характерная деталь. И когда он совершенно спокойно, без всяких эмоций, называет ее, извините, оторвой, я ему верю. А такая женщина, находящаяся между двумя мужчинами…
— Короче, что ты предлагаешь конкретно, Юра? — Хотя сказано это было Меркуловым совершенно спокойно, но Турецкий почувствовал, что он начинает злиться. Юре сейчас бы самое время рокирнуться. — Мы же не можем накрыть всю твою банду целиком, если не начнем рыть… помаленьку. Знаешь, как мышка норку роет? Вот так…
Меркулов довольно смешно поскреб пальцами по полированной крышке стола, отчего даже жалко стало прокурорский инвентарь: ведь стол продырявит, зверь!
— Хорошо, Константин Дмитриевич, понял, — нехотя пошел на уступку Федоров. — Значит, пока мои «архаровцы» должны отыскать тех милиционеров и «фольксваген».
— Вот и договорились, — удовлетворенно заметил Костя и повернулся к Турецкому: — А что у тебя с Шереметьевом?
— Думаю, если уже не пришел, то с минуты на минуту должен поступить список пассажиров, вылетевших во вторник из Берлина «Аэрофлотом». Там, в порту, скажу я вам, есть та-акая симпатяга! Я как увидел, ну просто ах! Словом, ее подружка из Берлина обещала выдать на наш факс. Но теперь я думаю, важнее будет список из Франкфурта. К сожалению, там у меня пока нет нужных девушек.
Федоров хмыкнул и завистливо покрутил головой. Костя же меланхолично вздохнул:
— Начинается…
— Костя, — Саша решил сделать маленькую разрядку, — ты мне напоминаешь одного старика…
— Это какого же? — купился Меркулов.
— А у него интервью брали. Дед, говорят, когда тебе лучше жилось, при царе-батюшке или при советской власти? А дед, не раздумывая, отвечает: конечно, при царе! Его спрашивают: а почему? А потому, отвечает дед, что у меня тогда, кхе-кхе, член стоял… Вот и ты, Костя, чуть что, сразу: начинается. Сознался бы уж, что просто зелен виноград.
Федоров, сбитый с толку столь неожиданным «выступлением», по-молодецки «заиржал», как выразился бы доктор Липкин. Это у него получилось настолько смешно, что рассмеялись следом и остальные. Короткой паузы хватило, чтобы прийти в себя.
— Но тут возникает серьезная проблема, которую пока мне трудно решить… — И Турецкий рассказал о краткой беседе с представителем «Люфтганзы», который вежливо, но, в сущности, по-сволочному отказал в помощи. — Не лететь же теперь действительно во Франкфурт из-за этого козла?
Оказалось, что для Юры это является плевым делом. Он заявил, что немедленно сам свяжется с Шереметьевским летным отделом внутренних дел, а те по своим каналам добудут нужные сведения в пункте отправления. То бишь во Франкфурте. Но дальше-то что?