Представляя личному составу боевой путь 24-й стрелковой дивизии политработники подчеркнуто выделяли то, что 12 сентября 1918 года, после упорных боев на фронте, превышавшем 100 километров, дивизия освободила от белогвардейцев родину В. И. Ленина – город Симбирск. В. И. Ленин незадолго перед этим был ранен эсеровскими террористами. Начдив Г. Д. Гай отправил в Москву телеграмму: «Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города – это ответ на Вашу одну рану, а за вторую будет Самара!». Ответная телеграмма В. И. Ленина гласила: «Взятие Симбирска – моего родного города – есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны. Я чувствую небывалый прилив бодрости и сил. Поздравляю красноармейцев с победой и от имени всех трудящихся благодарю за все их жертвы».
Одновременно шли и разъяснения личному составу не вызывавшие воодушевления и радости: «Обращение ЦК КП(б) У Президиума Верховного Совета и Совета Народных Комиссаров УССР от 5 апреля 1945 года к населению западных областей Украины» с призывом покончить с буржуазно-националистическими бандами и приложить все силы для восстановления народного хозяйства. В связи с чем рабочие, крестьяне, служащие создавали истребительные батальоны для борьбы с этими бандами.
Гитлеровские нацисты из ОУН-УПА не хотели смириться со своим поражением, нанесенным им войсками при освобождении Украины от фашистской оккупации. Вооруженные банды пытались парализовать работу органов власти, грабили и терроризировали местных жителей, убивали партийных и советских активистов, а также военнослужащих, запугивали их и пытались одурманить антисоветской националистической пропагандой.
Все это предвещало усложнение задач, которые предстояло решать командованию и Военной Контрразведке НКО «Смерш» при возвращении с фронта в Рава Русскую. И к этому шла заблаговременная подготовка.
В ОКР «Смерш», теперь уже 24-й стрелковой железной дивизии, задача усложнялась тем, что постоянно шли откомандирования оперсостава, а замена иногда приходила с значительным опозданием. Первым был откомандирован в Берлин в распоряжение контрольной комиссии Ф. Я. Зехов, видимо, как специалист-инженер оказался там необходимым. Этот человек остался у меня в памяти как выделявшийся из всех своей гуманной лояльностью, человечностью и добротой к людям. Из его практики в работе достойно было подражанию, взятию на свое вооружение то, что основным результатом ее в ту суровую военную пору он считал не выявление и не наказание, а предотвращение и препятствование осуществлению самих преступлений в сфере угроз государственной безопасности обслуживаемого им 274-го мотострелкового полка. С ним он прошел до самой Победы. И за все это время в полку не было ни одного ареста, а тем более расстрела перед строем какого-нибудь «дезертирщика», в число которых чаще всего попадали отставшие от части и не сумевшие оправдаться, убедительно объяснить причины случившегося. Федор Яковлевич был братом и отцом для личного состава полка. В 1950 году он со службы уволился и стал на учет в военкомате города Чернигова. К сожалению, после убытия из отдела, связи с ним не поддерживал, хотя всегда считал его для себя примером, достойным подражания, и стремился осуществлять это в практике своей последующей работы в военной контрразведке.
Вакансия была недолгой, на 274-й стрелковый полк прибыл старший оперуполномоченный майор Василий Наумович Бугаев, тоже очень порядочный во всех отношениях, под стать Ф. Я. Зехову человек, с которым прослужил в дальнейшем весь период многолетней работы в этом органе. Полку предписывалось, в отличии от других частей дивизии, завершить марш в поселок Магеров Яворовского района Львовской области.
Во время пребывания в Ченстохове из отдела убыл старший следователь лейтенант Ю. И. Смирнов. Проводили мы его торжественно, с уважением, которым он заслуженно пользовался и как юрист, и как воспитанник ленинградской интеллигенции. Мне неизвестно, почему случилось так, что в возрасте 24 лет, он 23 августа 1946 года, по личной просьбе, уволен из органов госбезопасности с передачей на воинский учет в МВД. Таким был ответ из архива. Вместо него через несколько дней прибыл опытный старший следователь капитан Худайбергенов Есенбек Есенбекович, 1914 года рождения. Он оказался холостяком. Как жених он во всех отношениях был приметным: высокого роста, стройный и красивый казах (возможно метис от русской матери, но числился казахом) выглядел постоянно ухоженным чистюлей, особенно подчеркнутым бросалось в глаза – это постоянно надраенные до зеркального блеска хромовые сапоги (для этого специально в заднем кармане брюк носилась бархотка). Его веселый и общительный характер позволил мне быстро установить с ним дружеские отношения – двух холостяков.
Отходя от своих ранений и контузии, даже не знал, что с 24 апреля 1945 года, получив серьезные ранения, находился в армейском госпитале старший оперуполномоченный отдела ст. лейтенант Т. Л. Ивушкин. В Ченстохов поступило сообщение об исключении его из штата отдела, так как он отправлен для дальнейшего лечения в Советский Союз. Оказалось, что очень скромный, даже тихий, по своему поведению и внешним проявлениям мало чем похожий на чекиста, преданно исполнил свой долг, попав в сложную обстановку, пренебрегая возможностью поберечься, проявил боевой характер и героизм – пострадал от проклятой войны в канун ее победного завершения. Обидно, но что поделаешь, война она и есть война, а пуля-дура не разбирается в том, что тебе хочется жить и вернуться домой невредимым. Узнав об этом, под заботливым усилием Таисии Никитичны организовали совместный ужин, выпили по сто грамм спирта за его выздоровление и благополучие, погоревали и мирно отошли ко сну.
В ходе дальнейшего марша по Польше, начавшегося с 12 июля 1945 года, перемещались с несколькими остановками, в том числе самой продолжительной перед границей с СССР, постепенно шла замена личного состава отдела. В распоряжение МВД СССР были откомандированы: заместитель начальника отдела капитан Иванов В. И., старший оперуполномоченный старший лейтенант Жилицкий Ф. Я., оперуполномоченные старшие лейтенанты Горев П. Н. и Гервиц О. И. На должность старшего оперуполномоченного 168-го стрелкового полка прибыл капитан Зайцев, опытный оперативный работник, с высшим образованием, окончил Московский институт стали им. И. В. Сталина. Назначением не очень-то обрадовался. По его завуалированным высказываниям и настроению ясно проглядывалось, что он имеет желание уволиться и работать по своей инженерной должности. В 7-й полк был назначен старшим оперуполномоченным капитан Шаравин. На должности оперуполномоченных по отдельным объектам дивизии прибыли капитаны Сасов и Ичетовкин. Самой последней прибыла на должность заместителя начальника отдела майор Дина Петровна Булавенко, героическая женщина с гордой статью, мягкой улыбкой. Вся ее выдающаяся грудь была увешана орденами, в том числе орденом Красного Знамени. Из ее прошлого стало известно, что до войны она длительное время работала в приемной маршала Советского Союза Климентия Ефремовича Ворошилова. С 1943 года и до конца войны являлась начальником ОКР «Смерш» артиллерийской бригады, которая попала под расформирование и она оказалась в резерве.
Весь марш по Польше вылился в отделе в сплошное празднество. Одних провожали, других встречали, благо, что для этого имелось все необходимое. Польские женщины, встречаясь на улице и выкрикивая через открытые окна домов, постоянно интересовались: «Цо пан мает на продаж?». А торги шли большие. В ход шло всякое барахло, вплоть до солдатского теплого белья, которое с наступлением тепла стало лишним грузом. Короче, наш хозяйственный комендант Григорий Денисович Коронкевич капитально почистил свои обозы, так как необходимые к столу: водка «Монопольска» стоила 400 злотых и все остальное стоило дорого, а той зарплаты, которую мы получили в злотых, хватало на одно вечернее застолье. Весь этот период работа отдела сводилась к живому общению оперсостава с личным составом обслуживаемых частей. Никаких документов в отдел от них не поступало и ящики канцелярии весь период марша не открывались. Наверное, обо всем этом можно было и умолчать, похвального ведь здесь мало, но так было потому, что пройдя жесточайшую войну вместе, люди становились близкими друзьями, а вернее даже членами одной боевой семьи. Поэтому так просто распрощаться или встретиться, не наговорившись от всей души, не пообнимавшись и не высказав теплых сердечных пожеланий, по-человечески по русским обычаям было просто невозможным. А трофеи, они всегда водились, а в последний период войны прежде всего потому, что формально разрешалось отправлять домой посылки. И многие, приобретя их в трофейных командах, так ни одной посылки и не отправили, некогда было. Кое-кто, заранее предвидя дальнейшую возможность переформирований и увольнений, держал их не для каких-то материальных выгод или потребностей, а специально панству на продажу, а нередко и на обмен по бартеру – на водку и закуску. Верили, что Всевышний простит нам, а в большинстве своем об этом вообще не думали. Говоря об употреблении спиртного, хочу особо подчеркнуть, что несмотря на наличие водочных изделий и выдачи ста граммов фронтовых, случаев пьянства не было. К их числу никто, даже самый злостный клеветник, не осмелился отнести, безусловно, имевшиеся застолья по случаю побед, праздников и общих важных событий. Эти традиции неуклонно соблюдались, причем иногда с коллективным исполнением полюбившихся новых песен.
27 июля 1945 года, Железная дивизия дислоцировалась по военным городкам в городе Рава-Русская, за исключением 274-го полка, который, как уже было указано, разместился в поселке Магеров. Отдел контрразведки дивизии хорошо устроился на нижнем этаже красивого здания райотдела УМГБ Львовской области, вплотную примыкавшем к городскому парку, всегда многолюдному и с активным движением, начиная от этого здания и до противоположного его угла, прямо к городскому кинотеатру. Наблюдать из окон кабинета начальника за парком было иногда любопытно и интересно.