В общем итоге работа в среде репатриантов из американской зоны оккупации в Германии к периоду их демобилизации из армии закончилась выявлением еще двух их вербовок, идентичных с «Данилко». Следующим за ним был «Олекса» – родом из Ростовской области, со средним образованием. На него поступили данные вполне сходные с реализованными на «Данилко». Все замыкалось в одном и том же круге. Приняв решение о реализации их, начальник отдела провел беседу с «Олекса» сам в моем присутствии. И ничего большего, несмотря на свой гибкий тактический опыт, на что безусловно рассчитывал Иван Семенович, от «Олекса» не добился. Процессуальное оформление его признания о полученном от американцев задании окончательно закрепил старший следователь отдела. Аналогичными действиями начальник отдела решил сам реализовать и тождественные материалы, полученные от «Захарова» на «Егора», уроженца Сталинградской (Волгоградской) области, с 8-классным образованием, в американском лагере перемещенных лиц находился как бывший военнопленный. Однако длительная беседа с ним завершилась лишь признанием того, что он действительно давал согласие на выезд в США, но потом от такого намерения отказался сам и никаких поручений от американцев не получал. «Егор» непоколебимо стоял на своем, и И. С. Ходченков приказал мне оформить в штабе полка необходимые документы на его демобилизацию, согласовав это с командиром полка И. Ф. Помазковым, и лично отправить поездом к месту постоянного жительства, выслав материалы оперативной проверки на него в УКГБ области. Через непродолжительное время оттуда поступил запрос, в котором сообщалось о том, что «Егор» ими арестован по подозрению в измене Родине и просили допросить нескольких военнослужащих, которых он называл, как поддерживавших с ним в 7-м полку близкие отношения, о том, что он им рассказывал об обстоятельствах пленения немцами и как объяснял имевшееся у него в американском лагере желание выехать на жительство в Америку. Проверенными старшим следователем допросами, дополнительных материалов для квалификации измены Родины и антисоветской агитации, которые надеялись добыть инициаторы допроса, получено не было. Больше запросов не поступило, и мне неизвестно, был ли он привлечен к уголовной ответственности или нет. Однако, поступление запроса породило у старшего оперуполномоченного 7-го полка капитана Шаравина, уволенного в запас Министерства Обороны, а также у заместителя начальника отдела майора Д. П. Булавенко мнение: дела на «Данилко» и «Олекса» можно бы тоже завершить арестами. При этом меня упрекали в том, что не использовал агента «Захарова» для выполнения легендированных заданий на проявление ими в присутствии свидетелей, вполне вероятных по их мнению, проамериканских восхвалений, чтобы создать условия для их документации, как антисоветскую агитацию. Из их высказываний проскальзывала обида тем, что они были отстранены начальником от этой работы. Прежние добрые отношения с Диной Петровной изменились на почти отчужденные после того, как застав нас вместе за отработкой документа, начальник в категорической форме сказал: «Дина Петровна, прекратите использовать Грачева для исполнения своих служебных обязанностей». – «Иван Семенович, дело у нас общее, Васенька всегда мне поможет и Вам ни к чему вмешиваться», – ответила она. Не знаю, какой разговор между ними был после наедине, но Дина Петровна меня не стала замечать. Видимо, по ее наводке, мнение о возможности доведения дел до ареста фигурантов перенеслось в УКР округа и именно по этому вопросу меня приглашал на беседу начальник 2 отдела подполковник Кукеев Алексей Афанасьевич. Всем, как мог, старался доказать то, что вдалбливалось нам подполковником Сивуда на фронтовых курсах: легендированная линия поведения является оправданной на выяснение вопросов, связанных с выявлением подозрений в совершенном преступлении, а если подталкивает на его совершение или активизацию – это провокация (вспомним ее сущность по истории КПСС в правовой провокации попа Гапона). В конце концов нервотрепка для меня, а еще в большей мере для начальника, под которого его недруги хотели что-то накопать, к общему удовлетворению прекратилась. Нравственная ответственность за свои поступки всегда проявлялась как неотъемлемая часть многогранного понятия совестливость. Есть совесть – есть человек, нет совести – … Именно совесть всегда удерживала человека и коллективы в целом на достойном плаву. Так и в нашем коллективе. Думаю, что именно на ее основе общими усилиями удалось отстоять честность и законность в проведенной контрразведывательной работе по репатриантам из американской зоны оккупации в Германии, ее активными мерами получить важный результат, не показушный, а реальный, подтверждающий существование приведенной мной в предисловии так называемой «немыслимой операции», разработанной английскими военными и одобренной как Премьер-министром Англии Черчиллем, так и только ставшим Президентом США Труменом, предусматривавшей, немного-немало, предательское поражение Советской Армии их войсками (бывшими союзниками) с использованием всего недобитого фашистского сброда. Доказать, что подготовка этой акции в спешном порядке велась в период до 1 июля 1945 года, т. е. до согласованного первоначального срока ее начала. Вербовки советских репатриантов американская разведка осуществляла поспешным наскоком и только для разового задания: с началом боевых действий сдаться в плен и привести с собой других военнослужащих, поддавшихся панике. Никаких способов восстановления и поддержания связи с завербованными в дальнейшем не обуславливалось и соответствующей подпиской не закреплялось. Одноразовый характер таких заданий можно толковать по-разному и во многом объяснить внезапностью авантюристического решения о новой войне. Однако при всем этом нельзя не заметить, даже в этой ситуации, низкий профессионализм американских разведчиков, работающих, вероятно, не столько для дела, сколько для количественной показухи. А после того, как Даллесовским планом полностью отменялась «немыслимая операция», проведенные американской разведкой для ее обеспечения вербовки среди советских репатриантов с одноразовым заданием оказались никому не нужным «мартышкиным трудом», не принесшим никакой пользы им, и в уже изменившейся обстановке, не представляли интереса и для нашей контрразведки.
Контрразведывательная работа не только чрезвычайно трудная, но и не всегда предсказуемая по своему главному предназначению: предупреждение и срыв покушений на террористическую, диверсионную, шпионскую и другую особо опасную враждебную деятельность. По ее общему успеху иногда наносит тяжелый удар абсолютно непредвиденная случайность. Так, в радостной предпраздничной обстановке в канун 30-летнего юбилея Советской Армии и намеченного широкомасштабного торжества, нежданно-негаданно это случилось и на оперативно обслуживаемом мной объекте. 22 февраля 1948 года в 20 часов 30 минут на дороге, идущей к бассейну «Медик», напротив его угла был обнаружен труп начальника школы сержантского состава 7-го полка подполковника Муквича, лучшего строевика округа, носившего на прошлых парадах его знамя. Убит красивейший и статнейший украинец казацкого рода, гордость и любимец командования и личного состава полка. Обнаружил его командир взвода, возвращавшийся в полк на газике, вместе с личным составом в кузове. Увидев лежавшим на дороге человека, остановился и, опознав подполковника Муквича мертвым, выставил пост из трех военнослужащих и прибыл в полк. Как по воле рока, я задержался в полку и находился на улице, недалеко от входа в штаб, общаясь с людьми, уходившими домой. Здесь первым и получил весть о Муквиче. Сразу же позвонил в военную прокуратуру и милицию, попросив прибыть с розыскной собакой, вызвал скорую помощь и из дома полкового врача, доложил дежурному контрразведки дивизии. Дежурный по штабу тоже выполнил предусмотренные для него в таких случаях доклады. Первым в штабе появился командир полка И. Ф. Помазков, живший на территории полка в отдельном особнячке, построенным еще в царское время специально для такого предназначения. Милиция с собакой прибыла быстро, осветив местность, видимо, по интуиции или же своей опытности сразу же осмотрели за ограждением угол бассейна «Медик», нашли там три гильзы от немецкого пистолета «Браунинг» и пустили с этого места розыскную собаку. Она уверенно взяла след. Командир полка остался на месте руководить дознанием, до прибытия следователя прокуратуры или УКГБ области. Я же вместе с двумя сотрудниками милиций пошли по следу, собака провела нас по окружности окраины города километра четыре и в районе аэродрома завела в подвал двухэтажного восьмиквартирного дома, спустилась в подвал и там обнаружила место укрытия «Браунинга». Дальнейшее расследование убийства подполковника Муквича, произведенного тремя выстрелами – один в затылок и два в верхнюю часть груди, взяло на себя УКГБ по Львовской области и предупредило, чтобы без согласования с ним в дальнейшем никем, ни прокуратурой, ни военной контрразведкой, ничего не проводилось.
Чуть более чем через месяц нам стало известно, что совершившим террористический акт являлся преподавателем одного из Львовских техникумов и совершил его по указанию, переданному ему от Романа Шухевича, командующего ОУН-УПА, скрывавшегося в то время в Стрыйском районе Львовской области (в 1950 году он был уничтожен УМГБ области при проведении спецоперации): преподнести к празднику Советской Армии подарок, расстреляв кого-нибудь из командиров. На вопрос: «Почему избрал подполковника Муквича?», пояснил, что, просидев некоторое время в избранном па бассейне «Медик» месте засады, пропустил несколько офицеров, показавшихся ему несолидными, и когда увидел, что идет высокий, внушительного внешнего вида офицер, решил – это то, что требуется. Вот такие подарки делали националистические бандиты Романа Шухевича, когда уже никакой армии у него не было и командовать уже было неким, но еще оставались разрозненные группки бандитов и легализовавшиеся их участники, мастера кровавых дел, чтобы убить ни в чем не повинного человека, участника Великой Отечественной войны, подлинного патриота Украины.