с подачи Ленина украинизм становился агрессивным и явно переходил в новое качество, которое мы сегодня называем нацизмом – самозванная агрессивная исключительность народа, нацеленная на уничтожение другого народа. А с учетом того, что Сталин знал, что Германия и Австрия подпитывают эти настроения в украинизме с целью сделать их ударной силой германского нацизма против СССР, – а Гитлер уже приходил к власти в Германии, Сталин пошел на рискованный шаг.
На украинизации закончились многие интернациональные иллюзии многих марксистов. В том числе и Сталина. Национальный вопрос касался полного крушения марксизма. Сделать механизмом интернационализации пещерный украинский национализм – как это сделал Ленин – это было скверно по любым параметрам и допущениям – даже для такого хладнокровного идеолога как Сталин.
Сталин же в своей практике сумел национальный вопрос действительно задвинуть в угол и сделать его вторичным по отношению к личной креативности, воле, прорывной силе и результативности лично человека. Только после этого можно было говорить о корнях, традициях и прочем. То есть он национальный момент сделал рабочим свойством, функцией, наградой даже: сначала построй завод, а потом уже татарином называйся, а не требуй завод, только потому что ты татарин, сотворишь своими руками национальную гордость – гордись, а не питай свою гордость чужими горбами.
Но отвращение от национализмов у Сталина накапливалось не только по отношению к геополитическим реалиям. Для начала Сталин понял, что национальная квотность становится эквивалентом паразитарности и влечет за собой крайне серьёзные внутренние конфликты. И сам принцип квотности – выбора не по профессиональному, а как раз по непрофессиональному признаку полностью противоречил кадровой политике Сталина, сделавшего ставку на активизм и творческий человеческий капитал народа. Дело в том, что все центральные идеологемы Сталина были предельно и во всём антипаразитарны. Квотный паразитарный национализм – это порча целого этноса! – зачем вообще работать, если тебе все должны, потому что когда-то их завоевала и унизила империя? Сталин увидел в этом настрое крайнюю угрозу. Мобилизация и мобильность всех и во всех сферах – вот был его козырь. А тут практически официальное (!) разрешение паразитизма – не просто демобилизация, а ещё и распухание социального балласта, что для мобилизации – смерть. Тайный лозунг – неважно, что ты умеешь, главное, чтобы ты был «коренной» – а работать – русские пусть работают – культивировался по всем национальным территориям! На Украине это стало явлением запредельным, потому что украинизация приняла агрессивный характер – русских стали просто сажать (!) и увольнять тотально с работы за отказ изучать мову. А что это значит? Что работающего активного продуктивного специалиста, активного человека меняли на паразита, причем воинствующего, причём с табуированием ответственности: нацменьшинство нельзя было критиковать, порицать – сразу статья за неуважение к «коренным»! Это уже пахло параличом в промышленности и госуправлении! Насколько сейчас это актуально! И не только в связи с украинским вопросом и другими национальными вопросами в мире. Посмотрите на вопрос арабов во Франции, посмотрите на «черный» и «латинский» вопрос в США, на политику в отношении ЛГБТ и других угнетаемых «меньшинств». А ведь нынешний левый и либеральный активизм на Западе прямо ведет свою родословную от Троцкого. И поэтому нынешнее противостояние России и Запада – это то же противостояние между сталинизмом и троцкизмом!
Сталин в ленинской национальной политике увидел в первую очередь экономическую проблему – если убрать работяг и культивировать нацбездельников и паразитов – то кто страну строить будет? Более того, зараза украинизации стала расползаться по стране и возникла целая скрытая байская модель на национальных окраинах, которые, провозглашая свой корень, питались русским трудом – начальник – бай. А заместитель русский, первый держит флаг, второй выполняет всю работу, а главное за всё отвечает.
И Сталин воочию увидел, что классовая эксплуатация на его глазах сменилась национальной!
Сталин провел процесс деукраинизации с масштабированием – до запрета на так называемую коренизацию по всей стране – во всех национальных республиках. Проще говоря, он заставил всех работать – без всяких квот и паразитарных соблазнов.
Второй момент, который Сталина волновал в национальном вопросе – это национальная деградация культуры, которая била по основанной Сталиным идеологеме – Квалитативной Диктатуре – ставке на производство и создании всего лучшего, чтобы вопрос о мировой легитимности СССР отпал раз и навсегда. Эта стратегия Сталина никак не вязалась с культивацией доморощенных национальных забав. Искусством это назвать было нельзя. Ну не мог Сталин в проведении Квалитативной Стратегии опираться на Лесю Украинку вместо Достоевского, на акынов вместо Глинки и Бородина. Ну невозможно было заявить о мировом лидерстве в музыке, опираясь на степного композитора, перебирающего три струны! Уважать – можно! Опираться нельзя.
А что приходилось делать в период коренизации? Как раз ставить рядом со Свиридовым трехструнного «композитора», рядом с Пушкиным «народного» сказителя, сказку которого никто не мог воспроизвести, а сам трехструнный инструмент – рядом с симфоническим оркестром в сто инструментов, и называть это всё народными культурой и искусством… То есть, уравнивая Чайковского с акыном, Сталин сразу проигрывал в качестве и перспективах, поскольку установление приоритетов – ориентиры для страны! А если ориентиром становится трехструнный композитор, то кто пойдёт в Чайковские?
Наконец, возникала тотальная угроза лженациональной культуры – когда за культурное явление бралось всё, вплоть до убогих резных деревяшек. И возводилось до мирового уровня! Поиск лжекорней, которые выискивались повсюду, имели вполне финансовый смысл: чтобы из бюджета страны тянуть деньги. Это была беда. Это, не говоря уже о коренной вороватости – когда этносы приписывали себе всё, что явно не входило в их культурный код. И это останавливало развитие самой этой национальной культуры!
Третья сторона украинизации, шире – национализма – которая совершенно была неприемлема для Сталина – это то, что мы называем блатом – то есть рекомендации, которые имеют хапужный криминальный характер. Это создавало такой сетевой мир, который начинает формироваться по принципу закрытой секты. Сталин, говорят, называл такие сетевые конструкции гангреной на теле государства.
Но дело и не в сектах. В рекомендации ничего дурного нет, но если рекомендация блокирует сталинскую конкурентную дисциплину, то она неприемлема. Ведь идея блата сворачивает конкурентный потенциал конкурентов: один расслабляется, потому что его всё равно возьмут, другой расслабляется, потому что он хоть волшебником стань, всё равно останется вне возможностей. И в конечном итоге блат заканчивается паразитизмом двух сторон:
1. Зачем мне стараться рвать когти, если меня и так возьмут мои добрые сородичи на теплое место?
2. Зачем мне рвать когти, всё равно бесполезно – блата-то нет!
Итог такого сетевого национализма – стагнация страны и очевидный кризис. Сталин такого терпеть не мог.
Конечно, Сталин знал, кто и как активно занимается Украиной ещё с времен Грушевского. Он видел, какую жуть творят Чубарь, Скрипник, Косиор. Но он знал также, что ему не своротить груз невероятного количества проблем, связанных с борьбой мощных заинтересантов вокруг этой территории. Троцкисты открыто делали ставку на украинизацию как на формирование своих ударных сил. Сталин пытался противодействовать, активно формируя пул своих сторонников, которые становились флагманами на заводах, службах, спорте, искусстве. Но украинизация была настолько жестокой, настолько ультимативно-устрашающей, что перемалывала всех.
Но что стало спусковым крючком, почему Сталин решился на такой крайне рискованный шаг? Кадровая проблема – да, культура – да, но было ли это решающим фактором?
Совершенно очевидно, что спусковым крючком стал нарастающий сепаратный душок, который становится всё более плотным. Но, думается, решило дело окончательно угроза украинизации на территории РСФСР. Ведь украинизация пошла широким шагом на Кубань, на Ставрополье, на Дон и даже на Дальний Восток! То есть в один прекрасный момент можно было смело столицу СССР переносить в Харьков (после 1932 года в Киев)! Более того – требовать этого! Партийные организации уже поголовно украинизировались, и не только на Украине. Напомним, что на Украине была самая большая партийная организация, которая давала подавляющее количество делегатов на съезды, а значит могла проводить почти любые решения.
А схитрить на тему того, что все мы с Руси, теперь – Украины, а значит, и нужно вернуть власть на Родину в Киев и перетянуть всю власть из Москвы – не фантазия, а довольно тонкий план, который проводился в жизнь как один их вариантов борьбы против имперской России. И Сталин хорошо знал эту долгоиграющую карту.
Есть сведения, что Сталин применил метод попущения инерции, когда враг, не видя препятствий, прежде скрытный, раскрывает пасть – и всем видны становятся вместо умильной культурной мордашки клыки лютого зверя. Потом этот метод назовут методом айкидо, ну значит Сталин был первым политическим мастером. Видимо, попуская украинизацию на территории РСФСР, Сталин возбудил огромную силу страха и сопротивления у людей, увидевших звериные клыки украинизма. На что и оперся в борьбе с украинизмом.
То есть украинизация в связке с экспансией и сепаратизмом представляла угрозу номер один на тот момент. И Сталин пошел в бой, понимая, что он может не вернуться. Если бы он потерял власть, судьба его была бы предрешена К XVII съезду ВКП(б) сформировалось такое количество прямых и переворотных троцкистских угроз, что жизнь Сталина висела на волоске. Многие угрозы зафиксированы и давно гуляют по печати, вроде Шмидта («Смотри, Коба, уши отрежу») после сокрушения путча Троцкого в 1927 году. И именно в связи с тем, что угроза после деукраинизации нависла над всей страной, Сталин пошел на первые репрессии – почти весь XVII съезд ждала печальная судьба неудачников переворота. Тогда стало ясно, что жанр работы в стране стал другой: это война – и он её принял: на войне – так на войне.