Неоготика – светское изложение готики, католического стиля, который показывал стремление человека к высшему и ампир – показывал то же самое только языком масштабирования. Сталинские громады победительно возвышались в Москве и рождали только одно – восторг перед страной, способной на такие строения.
Отметим, что Сталин пошел на тотальное изменение градостроительной стилистики ещё в войну, понимая, что нужно будет горе войны уравновесить восторгом победы. И начали расти дома-гиганты и высотки со шпилями. Это было жилье для праздника, знаком того, что народ-победитель заслужил дворцы.
Много написано по архитектурной психоделике Сталина, но главное не в этом – а в том, какое он преодолевал сопротивление в утверждении этой идеологемы в строительстве.
Жильё для праздника – народ-победитель заслужил дворцы
Эти дома строили не миллиардеры для себя, а люди полуразрушенной войной страны. Этот контраст был на глазах у всех – и вот очередной поразительный парадокс: народ принял в массе своей этот, как потом Хрущёв кричал, «излишек». Сталин переломил аппаратно-бюджетное недовольство и зачастую сам курировал ход строительства.
Екатеринбург, здание Почтамта
Но началось это опять-таки со столкновения на эстетическом фронте. В двадцатые и тридцатые годы было царствие конструктивизма. Но почему и здесь Сталин не уступил левакам и троцкистам?
Сначала надо выяснить, а почему конструктивизм считался левым течением в архитектуре?
Возьмем шедевр (это без иронии) конструктивизма – мастерские ВХУТЕМАС[33] архитектора Голосова. Что нас сегодня не греет по сравнению с любым ампиром Сталина?
Попробуем подумать.
Первое – лабораторность, идущая на грани незавершенки, пробы, недостроя. У конструктивизма это было концептом – каждый – приди и довесь своё, то есть здание проектировалось по коллективному принципу – приди – добавь. Это как в детстве приобщение к созиданию шло через кубики, где ребенок мог творить своё и достраивать, что душа пожелает. Но в конечном итоге элементы здания не читались. Мы решительно не можем прочитать верхние окошки здания Почтамта в Екатеринбурге! Это фрамуги или окна? При этом здание интересное, и уже работает раритетом. Одно из немногих, у которого есть эффект завершенности.
При этом Нотр-Дам-де-Пари, Собор Парижской Богоматери, можно прочитать до деталей.
Многие революционеры от искусства считали, что любое новое будет приниматься новыми людьми изначально: новое – значит своё, современное – значит классное. Эта нехитрая левая магия жила до момента, пока не образовался класс обученных молодых людей, которые к тридцатому году потребовали не новизны, а глубины и смыслов. Оказалось, что новым людям как людям нужен диалог со всеми формами искусства! То есть он должен не только воспринимать, но и читать и узнавать смыслы. А читать то, что не хочет с ним быть в диалоге, уже неинтересно. Проведите эксперимент – попробуйте определить жанр и назначение здания в изображении ниже. Никто не знает, что в нём.
Можно возразить, но сталинские высотки тоже были многожанровыми. Это так. Но если они читались, – то жанр был уже не важен: это – наше достижение: МИД, Университет, Жилой Дом, Гостиница – вся сталинская неоготика читалась как победительная и стилистика!
А вот с ВХУТЕМАСОМ не так. Для чего это здание?
«Проект» ВХУТЕМАС…
То есть конструктивизм не мог победить эклектику, несмотря на то, он был здорово сделан.
Далее, что бы ни было, конструктивизм был сугубо инженерным стилем. То есть в нём проглядывалась некая фига сословия: вот мы, мол, что можем сотворить – ты даже не понимаешь. Все попытки прочитать элемент стиля наталкивались только на вопрос к вопросу: эта овальная башня что значит? – а вы как думаете? Конструктивизм не сопровождала специдеологема, которая должна была помогать в чтении, как это было у масонов, которые кое-что понимали в архитектурной символике: если овальная башня – то это для ложи, если лилия на фронтоне – тоже понятно, а тут невозможно ничего прочитать, потому что новое и конструктивное – а что бы вы сами добавили? – такой зов к сотворчеству.
А вот Сталину нужно было полное понимание его архитектурного языка. Понимание победительности, величия, огромности, мощи, квалитативной мощи (это к вопросу, какого качества были его дома) и – главное – вечности.
Но где же левачество в конструктивизме?
Если сказать просто, левачество это вечная незаконченность, вечная перманентная революция, которая вообще не должна иметь формы законченности. Всё, что мы строим – временно, вечное только даст мировая революция!
Дом Культуры Челябинского Металлургического завода
С этим Сталин и не был согласен. Он уже сегодня требовал дать народу: знать о единстве всех в победительности Страны, как он её понимал – Империи Народа. Он понимал, что наступил впервые после войны момент подведения итогов, чтобы ответить на вопрос: мы ломанулись, мы прошли через труд и кровь – что мы достигли?
– А вот чего мы достигли: Город-Храм-Победителей!
И это работало.
А конструктивизм сошел на нет, поскольку остался жанрово непонятен. Здание ВХУТЕМАСа было Домом Культуры. Но вот если любой руководитель будет выбирать между ним и форматом античного дворца – что он выберет для людей, если ему нужно, чтобы у них было торжественное настроение? Проект конструктивистов – или здание Дома Культуры
Челябинского Металлургического завода, почти скопированного с античных дворцов?
Классицизм прошел века и не устарел, а конструктивизм остался экспериментом. Да, он почитаем на Западе, на нём многие архигиганты выросли, но сильно, по большому счету, он лидером не стал.
В годы «перестройки» ходил анекдот: армянское радио спрашивают: чем отличается капитализм от социализма? При капитализме хотят, чтоб не было бедных, при социализме, чтоб не было богатых. Про поздний социализм и социализм революционный подмечено верно. Хочет, чтоб не было богатых. Любой ценой. А вот к сталинскому обществу это не относится. Сталин хотел, чтоб не было бедных. Чтоб не было необразованных, не приобщенных к культуре. Хотел, чтоб пролетарий жил во дворце, а не обитатель дворца ушел в барак.
Троцкист Хрущёв действовал как истинный коммунист и ленинец: дать обычным людям обычное жилье, всем поровну. Среда окружающая его тоже не волновала. Он не понимал, что человек живет не только в квартире, но и в городе. И чаще – больше в городе, чем в квартире. Сталин понимал, что человек будет на улицах и важно, чтоб город его вдохновлял, вдохновляли ВДНХ и Парк Горького, где он отдыхает, вдохновлял МГУ, где он учится… Какой дух будет у человека– волновало Сталина, какие материально-жилищные условия – волновало Хрущёва. Идеализм против материализма. Ясно кто тут правоверный марксист-ленинист с их воспеванием материализма, а кто ушел от марксизма.
Мобилизационное сознание Сталина
Снятие бесконечных споров о Сталине необходимо путем введения критерия в оценке многих его решений и действий. Одно из этих критериев – мобилизационный подход, диктуемый мобилизационной обстановкой. Это мы знаем. И много по этому поводу написано. Но не все изучали решение Сталиным проблемы рисков в связи с мобилизацией.
Риски, связанные с мобилизацией, понятны – не сорвать бы резьбу у масс, но главное в том, что оправдание мобилизации – это победа, которой ещё нет, более того, она ещё и не началась. Даже противник до конца был неясен! Драма в этом и состоит: мобилизация жизни есть, а войны с противником и победы над ним ещё нет. Преодолеть угрозу расклинивания массового сознания – особое мастерство Сталина.
Что же такое мобилизация и почему простому человеку её понять трудно, а принять невозможно?
Если сказать доступно, то мобилизация – это постоянное понимание наличия Противника и необходимость личной борьбы с ним. Производными являются боевой настрой во всей жизни, увеличение строгих требований, рабочих нагрузок и недопущение расслабления – то есть легитимации слабости. Для массового человека, любящего комфорт, это состояние невыносимое. Жить в осознании постоянной борьбы и всех видов противостояний и даже войны – огромная тяжесть. Но успешное поддержание Сталиным режима мобилизации – одно из удивительных особенностей его правления.
Идеологически это объяснялось агрессивным окружением страны, что было правдой, но были и другие формы оправдания, что стало признаком руки мастера.
Первым приемом можно считать перевод мобилизации в стиль жизни и массовую моду.
Мобилизация – это всегда ускорение и повышенная динамика жизни в целом – и Сталин вводит динамизм, молодечество в стиль жизни. То есть он не говорит о мобилизации, но говорит о молодом стиле жизни. Нет речи о накачке мышц к боевым условиям – есть просто мода на мощное тело и яркое здоровье! Нет принуждения – есть просто мода на Свершение, на перелет в Америку – быть первопроходцем это не мобилизация, это просто модно, здорово и оборачивается славой и народной любовью, массовым почетом. И вслед за одним устремляются миллионы. Далее – нет парадного строя, имитирующего боевой, но есть стиль создания огромного массового дыхания огромных шествий с переходом в атмосферу праздника. Сталинские парады и шествия, по свидетельству многих, напоминали торжества, где на миру показать себя было огромной честью. То есть Сталин умело переводил мобилизационные задачи страны в личные, почти психофизические, задачи отдельного человека.
Отдельной мобилизационной, но скрытой, психоделикой являлся пятилетний план.
Не секрет, что мобилизацию трудно узаконить, не то что поддержать на словах. Человек так устроен – нет прямой угрозы – нечего суетиться и паниковать. Это значит нужно было придумывать неявные формы принуждения к мобилизации. И таким было узаконивание пятилетнего плана. Формула была внешне просто жизнеутверждающей: «Пятилетку – в жизнь»! А то, что в пятилетку закладывалась мобилизационная начинка – мало кто понимал, но принимал её законность.