Но Сталин опять-таки хорошо понимал, что везде есть предел. Как не допустить срыва? Как не дать обвинить его в эксплуатации. Как нейтрализовать аргументы у противников – троцкистов? И тут Сталин преуспел.
Как снимать напряжение от мобилизационных пятилетних гонок?
Сталин пошел, с точки зрения троцкистов, на «политическое преступление» – на огромные социальные затраты. Во-первых, введены были строгие невиданные ранее пропорции строительства жилья. Во-вторых, Сталин сделал так, чтобы у масс не было вообще свободного времени – если не работа, то активный отдых, творчество, оздоровление и рождение и воспитание детей. Сталин просто не оставлял места и времени для рефлексии! И для этого он создал гигантскую инфраструктуру. Дом культуры был в самом дальнем селении в обязательном порядке.
В третьих, создания мира бытовой красоты нового типа. Мы изучали сталинское парковое, пионерское и оздоровительное строительство. Сегодня повсеместно это руины или едва реанимированные остатки, как, например, парк Маяковского в Екатеринбурге. Но в малых городах в брошенных парках просматриваются фундаментальные и монументальные строения, красивейшие скульптурные решения, столбы для освещения всего огромного парка. Но даже эти руины показывают невероятное внимание к этим интимносемейным местам общения. В каждом малом городе были парки, куда вкладывались огромные деньги. Казалось бы, мобилизация – зачем нам парки, танки давай (!), человек и так себе место для прогулки найдет – нет, Сталин сформировал огромную инфраструктуру, где человек по определению о мобилизации забывал. То же самое – курорты, пансионаты и пионерские лагеря. Это – дворцы, где человек мог просто забыться и заняться лично собой. То есть создавался мир, где не было и признаков мобилизации. Миллионы советских семей были созданы на встречах в парках! А ведь это самое памятное и сладкое для миллионов. Можно смеяться, но место первого поцелуя в красивом уютном уголке (беседка, скамейка) для тогдашнего молодого пуританского человека становилось почти священным местом. И вкладывались деньги именно в эти поцелуи! Несмотря, кстати, на сопротивление троцкистов. Грязевой пансионат в Молтаево на Урале, 130 километров (!), до сих пор, даже в руинах, впечатляет мощью, красотой корпусов и продуманностью пансионата. А лесная инфраструктура с вычурными дорожками, заповедными местами даже через заросли питает воображение. То есть когда западные, в частности, немецкие, аналитики перед войной рассуждали, а за что будет воевать русский, советский человек – собственности нет, мобилизация выжимает соки, – зачем ему воевать, за что? – они не учли, что Сталин создал удивительный мир общественного и личного кайфа, за который точно можно было положить жизнь – чтобы это оставить детям. А не надо забывать, что в прежние времена парк был строго аристократическим явлением! В парки простолюдина не пускали. К примеру, даже в Севастополе с его негласными правилами военной демократии, главный парк был разделен до революции на офицерскую часть и матросскую. Сталин одним махом повысил гордость огромного массива людей за себя и свою страну: сделал их через создание системы доступных парков, пансионатов, пионерских лагерей аристократами. И именно эти скрытые аристократы духа демонстрировали на поле боя невиданный аристократизм воли, который лег в основу победы. Потому что ничтожества и плебеи не побеждают. Побеждает тот, кто бьется за свой мир красоты и гармонии. Сталин сумел вывести массы из состояния и самоощущения плебейства – сделав их высокими аристократами духа. Причём довольно простыми и неожиданными решениями. А ведь противник не думал встретить такое сопротивление и массовый героизм – не ответив на тот самый вопрос: за что русские массово бьются? Сталин сумел создать мир, который уже вошел в душу масс и сделал его движителем победы. Ведь подвиг – дело интимное, зачастую невозможно понять, почему человек отдал жизнь. Сталин умудрился массам дать то, что стало интимным и общим мотивом для героизма.
Кстати, этого до сих пор не могут понять наши либералы, до сих пор ломающие голову – почему Россия защитила вроде бы «изувера» Сталина и «проклятую страну»?
Иначе говоря, главный секрет успеха сталинской мобилизации в умении её включить в стильную жизнь масс, внести в сознание масс оправдывающую причину мобилизации – то, за что можно и нужно биться.
Сегодня в момент мобилизации мы наблюдаем интересный процесс: практически во всех городах наводится парковый порядок: огромные ресурсы вкладываются в образ города, в парковое зоны, в зоны семейного пребывания. Совпадение или воспринятый опыт? Это дает плоды моментально: в городах становится хотеть жить, а если жить – то и защищать. Как свой дом.
Антимарксистско-антиленинский институт философии
Сталин создал Институт Философии в 1936 году. Зачем? Громадная система Института Марксизма-Ленинизма-Сталинизма могла вроде бы всё. Зачем этот странный институт с крайне спорным названием? Это примерно то же самое, что свернуть с протоптанного пути в дебри неопределенностей еле видимых троп. Ведь само название явно предполагает погружение в историю мысли и в расширение школ. Зачем?
Надо понимать, что марксизм-ленинизм считал, что закончил историю. Это было примерно то же, что произошло с Фрэнсисом Фукуямой – всё, конец Истории, то есть её высший предел. Ленин: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Марксизм и Ленинизм выдвигался как венец человеческого мышления и значит завершение его развития. Ничего больше не надо. То же самое было и в истории. Школа Покровского заявила о необходимости начать летоисчисление с октября 1917 года – отвергнув прошлую историю как негодную, ненужную – ту, откуда Ленин вывел страну как из исторического небытия.
Тогда зачем Институт Философии?
Начнем с того, что вариации и попытки выйти за узколобую догматику первых марксистов были. Эти попытки возглавлял А. Деборин. Но Деборин был настолько заштампован марксизмом, что само понятие философии – любовь к мудрости – было к нему неприменимо. Напрямую возникала угроза превращения марксизма-ленинизма в ортодоксальное околорелигиозное явление. И Сталин как человек, понимающий, что религия должна ответить на все вопросы человека – от того, что ему кушать, до того, какие молитвы читать, знал, что этими правилами поведения и мышления церковь занималась восемьсот лет (!), а значит за двадцать лет снять все вопросы невозможно.
Короче, уже на 20-е годы стало понятно, что мозгов не хватает. Нет сомнения, что это сталинское решение строится на понимании второй причины – исчерпанности или недостаточности марксистского и ленинского наследия. Ведь было очевидно, что в марксизме-ленинизме нет ни одной философской работы! Советская власть на начальном этапе тоже не выпестовала своих философов. Были либо троцкисты, которых пришлось грохнуть, либо бюрократы и начетчики, абсолютно бессмысленно жонглировавшие цитатами. Страну они точно не поднимали. Более того, создавали своей писаниной ощущение, что то, что происходит в стране, и впрямь строится по рецептам Ленина и Маркса. А это было не так. Просто догматическая дрянь. А когда им Сталин сказал «Создайте теорию!», они быстро спрятались и задание не выполнили.
Это было не принято ставить на вид в советские времена, но это был факт. С натяжкой можно в разряд философии внести «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина, сырой и убогий памфлет, где Ленин, опираясь на взгляды вульгарных материалистов аж XVIII века, «бьёт» таких же вульгарных, но хотя бы современных позитивистов. И те и другие, безусловно, это поп-версии философии, не дотягивающие ни до Декарта, Лейбница и Канта из XVIII века, ни до раннего Витгенштейна и Гуссерля из современных Ленину. Ещё у Ленина были «Философские тетради». Этот позорный опус по идее надо было бы скрыть всем, кто хоть как-то заботился о репутации вождя. Ведь содержание этих «конспектов Гегеля» состоит по большей части в том, что Ленин откровенно признается, либо просто демонстрирует, что он вообще не понимает то, что он читает, «Темна вода!» – характерная реплика. Иногда, впрочем, он видит знакомые слова, например, слово «Бог», и тут же рефлекторно, как собака Павлова, пишет на полях: «Сволочь идеалистическая!» Такой примерно философский уровень… А какой он должен быть у закончившего экстерном выпускника Казанского юридического факультета?..
У Маркса, конечно, есть диссертация докторская о Демокрите и Эпикуре или «Экономическо-философские рукописи 44 года», но… это никак не сопоставимо по уровню даже с «Этикой» Спинозы или «Наукоучением» Фихте, тем более с «Парменидом» Платона, «Метафизикой» Аристотеля, «Критикой чистого разума» Канта, «Наукой Логики» Гегеля и проч.
Более-менее в философскую библиотеку марксизма могли попасть «К вопросу о монистическом взгляде на историю» Георгия Плеханова и интересная работа Богданова «Эмпириомонизм», но они оказались битыми тем же Лениным.
Третья причина – возрастающие интеллектуальные вызовы с Запада, которые были совершенно непонятны в парадигме марксизма-ленинизма. Буря новых западных школ и хитростей – от экзистенциализма, феноменологии, семиотики, прагматизма, философии языка, персонализма, структурализма, постпозитивизма, традиционализма, герменевтики, фашизма, – навалилась на мозги соотечественников и требовалась хотя бы их критическая обработка. Антропология Макса Шелера – это что? А Фрейдизм и психоанализ? Что с ними делать? Аналитическая философия Витгенштейна? Это для кого?
Ни марксистские, ни ленинские основы не могли этого освоить. Поэтому Институт Философии стал формой негативной оценки потенциала марксизма-ленинизма. Возврат к интеллектуальным традициям – фактическое выражение недоверия к «основателям». Реперной схваткой была схватка Деборина и Лосева, которого первый просто посадил за решетку. А. Лосев демонстративно занимался античной классикой, что для 20-х годов было не просто вызовом, а убиением марксизма – сам факт глубокого изучения античности был вызовом – и вызывало недоумение: зачем, ведь у Ленина всё написано и сказано?