У одного из авторов этой книги отец-милиционер получил в схватке с цыганом вилы в плечо, в точно такой же ситуации спонтанного ареста преступника, как в кино. Так что там ничего не придумано. Начальники цехов и мастера были реальными хозяевами на участках и в цехах, а директор завода – просто царь и бог! Неужели кто-то думает, что без интернета какой-то Госплан мог контролировать сотни миллионов человек, каждую парикмахерскую, каждый магазин, каждую фабрику?.. Да, были стратегические позиции, были общественно-значимые, которые нужно было выдать по плану. План и делали. А то, что сверх плана можно сделать, при заниженных искусственно нормативах, это куда?
Вы думаете, что сейчас можно прийти к какому-нибудь мэру, даже города-миллионника, и попросить у него: «Дай мне квартиру. Ты же мой друг, поэтому выкрои где-нибудь для меня». Так он не сможет этого сделать, так как его посадят, если он тебе квартиру даст. Везде Счетные палаты, прокуроры, всё на учете и все выдачи жилья расписаны по процедурам поэтапно. А в советские времена градоначальник был человеком, который, по сути дела, распоряжался огромными деньгами и средствами с минимальным контролем. Поэтому в фильме «Любовь с привилегиями» 1989 года, с В. Тихоновым и Л. Полищук в главных ролях, даже бывший высокопоставленный партийный работник приходит в руководство города и просит для любовницы квартиру («я знаю, у вас же есть для своих»). Сейчас такое в рамках закона провернуть нельзя, а тогда – пожалуйста, и все это знали.
На уровне всей экономики Госплан СССР мог отслеживать несколько тысяч товарных позиций, даже когда появились ЭВМ. А все прочие товарные позиции не отслеживались, они были как бы вне видения высшей власти! Госплан отслеживает какие-то критические позиции по хлебу, по молоку, по каким-то оборонным вещам, по строительству БАМа, космосу. Сколько расходов, сколько доходов приходит, сколько материалов тратится и тому подобное, чтобы мы всё это сводили к некому балансу. Конечно, тогда этот весь баланс по всей экономике отследить было нельзя, а только наблюдали за критическими реперными позициями. Всё остальное – серая зона. Если нормы можно сделать за полдня, то можно вторые полдня работать налево! Или делать ту же продукцию для «барахолки» или делать другую – лучше и моднее. Где взять сырье? У производителя сырья, конечно! Он тоже по норме отчитывается государству, а всё, что добывает сверх нормы – пускает на черный рынок директоров и снабженцев.
Если я могу делать четыре нормы, а делаю одну, то это означает, что у меня на самом деле есть и свободное рабочее время, и средства производства, чтобы работать либо на себя, либо на дядю, либо ещё на кого-то. Но лично мне – никто не даст, а вот начальник цеха может такое производство обеспечить. Например, те же левые ящики для таких же левых лекарств, которые выкинут на рынок по более дорогой цене, потому что по «госцене» их нет, дефицит! Если, например, в поселке, в маленьком городе показали французский фильм в клубе, то девушка, видя на героине красивое платье, захочет иметь такое же. После того как она на своей швейной фабрике или в ателье, до 12 часов дня уже выполнила положенную норму по каким-то фуфайкам, их сдала, девушка может во вторую половину дня или вечером шить платья и себе, и подругам, попутно договориться с кем-то из технологов, из дизайнеров, чтобы они сделали лекала, выкройки и так далее. Если это работает с платьями, то точно так же это работает и с любыми крупными промышленными вещами, так можно было делать и «левые» автомобили на том же самом ВАЗе. Скажут, что охрана! Режимный объект! А охрана – не люди, что ли? Назначен начальник охраны, приходит к директору завода и всё решает за пару лишних машин в год для себя и зятя. На свою зарплату он одну машину купит через десять лет и то в очереди будет 3 года стоять за машиной! Понятно, что за этим следили КГБ и прочие службы, но с ними тоже можно договориться, но на более высоком уровне. Например, областные первые секретари были вне зоны досягаемости КГБ.
Естественно, таким образом, у нас делали и другие какие-то вещи, тоннами перемещали нигде неучтенную нефть, газ, зерно и так далее. А, кстати, были нормативы и по усушке и утруске, по бою и браку. И эти нормативы наоборот были завышены. Потери продукции в позднем СССР исчислялись циклопическими цифрами. Считалось, что это потому, что люди не относились к государственному, как к своему, бесхозяйственность процветала… Да нет! Большая часть «потерь и брака» была на бумаге. Как и потери от пожаров, наводнений и даже краж… Как в народном фильме Л. Гайдая «Операция Ы», с фиктивной кражей, «всё украдено до нас»…
Директора менялись между собой подпольной продукцией и сырьем, то есть совершали бартер. Существовала параллельная экономика. Если какой-то директор хочет не денег, а славы и должностей, хочет прослыть передовиком и получить звание Героя Социалистического Труда, то ещё какую-то часть времени он тратит на то, чтобы на 30 процентов увеличить выработку, а всё остальное время завод будет работать налево.
Таким образом, постепенно в 60-70-е годы у нас страна начинает покрываться этими «цехами». Появляются люди под названием «цеховики», директора, завмаги и завсклады, предприниматели, которые создают «левую» продукцию, с ними вместе снабженцы с солнечного юга, и фарцовщики и спекулянты – реализаторы всего этого «левака». Они находятся в «левой» экономике, которая у нас разрослась так, что в 1982-м году Андропов, который пришёл к власти, сказал, что «мы не знаем страны, в которой живём»[48]. А они действительно не знали страны, в которой живут. Кто у нас воротил этими огромными капиталами в каждом крупном городе? В Новокузнецке, где жил соавтор этой книги, на левом берегу, на Транспортной, были так называемые барахолки. Потом он переехал в Екатеринбург, где была знаменитая гигантская барахолка – Шувакиш, куда приезжала вся область и не только. Там продавались товары так называемого народного потребления: джинсы, какие-то майки, батники, туфли, которые все были сделаны в России, хотя на них было написано иное. Вот известные, к примеру, джинсы “Montana”. Не было и до сих пор нет в Америке бренда “Montana”. Эти джинсы на самом деле делались где-то в Восточной Германии, потом через Польшу или через Западную Украину уже поступали к нам. То есть и страны «социалистического лагеря», только в более легальных условиях и в больших масштабах, занимались параллельной экономикой…
Но дело в том, что для того, чтобы шить джинсы в промышленных масштабах и одевать в них 200 миллионов человек, у вас должны быть цеха с оборудованием, с множеством станков и не таких, на которых вы шили какие-то халаты. Доходило ведь даже до того, что необходимые станки можно было заказать и изготовить на машиностроительных заводах. Затем точно так же договариваются с железнодорожниками, чтобы эти станки втихаря переправить заказчику. Везде и со всеми таким образом договаривались, то есть повсеместно функционировала параллельная экономика. Все договаривались со всеми! Недоговороспособные попадались редко, про них даже отдельно фильмы снимали. Например, «Инспектор ГАИ» про принципиального гаишника, не бравшего взяток… С волками жить – по волчьи выть. Работали огромные сети всевозможных фарцовщиков, которые распространяли эти подпольные товары. Например, фарцовщиками были все официанты во всех ресторанах, которые подходили к клиентам и нашёптывали им, что «есть брюки новой марки» или ещё что-то. Также нередко эту роль выполняли всевозможные спортсмены, моряки, которые из-за границы привозили, допустим, новые магнитофоны, так называемые «кассетники», а позже «видаки», которые потом перепродавались через комиссионные магазины, продавались втридорога или обменивались на что-нибудь другое.
Понятно, что больше всего эта реальность коснулась наших национальных республик. Если в центре России воровать или как-то мошенничать можно было на 10–20 процентов, да и то втихаря, чтобы никто не видел, то в национальных окраинах масштабы были более 50. Только представьте, какой урожай абрикосов или мандаринов ты можешь вырастить в Грузии или Армении! Ты вырастил эти фрукты, и 20 процентов, которые положены по заниженному плану, ты сдал государству. Причем ты сдал абрикосы не лучшего качества со словами «на, подавись», после чего эти вонючие, сгнившие и никому ненужные абрикосы шли на переработку и из них делали этот вечный компот, который был и в детском саду, и в школе. Вспомним, как в комедии про Шурика актер А. Смирнов говорит знаменитую фразу: «А компот?» Этот компот был везде…
Зато настоящие абрикосы, которые ты специально произвел вне плана, уже идут, каждый в красивой обёрточке, на рынок, где продаются по большой цене. С этой цены получает и продавец, и милиционер, который охраняет, и железнодорожники, которые в вагоне их везли, и производители этих абрикосов, и даже служащие ОБХСС, Отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности! Все видели фильм «Вокзал для двоих», где не абрикосы, а дыньки перевозились при участии одного железнодорожника, которого сыграл Н. Михалков. Он эти дыньки отдает официантке (Л. Гурченко), которая работает на вокзале, а потом они их продают по немалой цене…
Вот так вся страна потихоньку жила… Естественно, возникали очень богатые люди, которые тусовались между собой и вели совершенно другой образ жизни, имели многокомнатные квартиры с «мебелями» из красного дерева, супермегадачи, владели несколькими машинами и так далее. Фильм «Блондинка за углом» с Т. Догилевой и А. Мироновым – показывает тусовку этих людей. Главная героиня во время представления друг другу членов этой тусовки говорит: «Это у нас главный по медицине, это у нас главный в мясном деле, этот добывает путевки, этот – билеты в кассах…» и так далее. Фильм снимался в начале 80-х годов, и в нём показывали проявления, которые уже настолько цвели пышным цветом, что