[199]. Тем более что красивых и правильных слов было сказано предостаточно. Рассказывая о замыслах, Козак говорил: «…Суд, как и другие ветви власти, должен стать гарантом политических, экономических, социальных прав и свобод граждан, инструментом обеспечения равенства всех перед законом… Очень важно сохранить независимость судей от других ветвей власти… [предлагается] установить в законе четкий и понятный перечень оснований, по которым полномочия судьи могут быть прекращены досрочно… чтобы… защитить судью от произвола»[200].
Однако одновременно с этим прозвучали слова, которые не могли не настораживать и которые отчетливо показывали, что Кремль не рассматривал суд в качестве института поиска справедливого решения: «…Суды и правоохранительные органы являются главными звеньями механизма государственного принуждения… этот механизм – карающая рука государства – обеспечивает защиту большинства граждан» – и что реформа предусматривала существенное ограничение независимости судей: «…[предлагается] снять существующий полный запрет на оперативно-розыскную деятельность[201] в отношении судьи и запрет на возбуждение уголовного дела и осуществление следственных действий в отношении судьи без согласия квалификационной коллегии судей»[202]. Впрочем, эта угроза была видна далеко не всем. Так, лидер фракции СПС в Думе Борис Немцов активно поддержал предлагавшуюся реформу и говорил, что ее проведению «будет достаточно жесткое сопротивление со стороны бюрократии [видимо, судейской]», а для ее успеха президенту необходимо проявить политическую волю[203].
Нельзя рисовать «реформу Козака» только черными красками, в ней было много правильных идей. Так, принятие бюджетной программы «Развитие судебной системы на 2002–2006 гг.» позволило резко увеличить финансирование и уровень технической оснащенности[204] российских судов, увеличить количество судей[205] и снизить нагрузку на них[206], поднять зарплаты судей[207], показало резкое изменение отношения власти к проблемам судей и не могло не вызвать благодарность судейского сообщества.
Однако увеличение бюджетного финансирования стало своеобразным «троянским конем» для судейского сообщества, которое, воспользовавшись полученными благами, незаметно попало в административную ловушку. Дело в том, что суды не получили права самостоятельно принимать решения об использовании выделенных из бюджета средств. Дополнительное бюджетное финансирование – как текущие расходы, так и капиталовложения – планировалось Минфином, который, как и в других бюджетных программах, ставил целевые показатели для получающих бюджетные деньги ведомств. В самих по себе целевых показателях нет ничего плохого, и это может (и должно) быть нормальным инструментом управления государственными расходами. Вопрос в том, что эти показатели должны быть адекватны задачам, которые решают получающие бюджетные деньги ведомства. В случае с судебной системой это явно не так. Хотя, по словам первого заместителя руководителя Судебного департамента Владимира Максимова, бюджетная программа дала «хорошие возможности для внедрения ориентированного на результат бюджетирования»[208], во главу угла были поставлены формальные показатели (например, количество поступивших и рассмотренных в установленные сроки дел), часть которых входила в явное противоречие с принципом независимости судей.
Одним из важнейших для бюрократической системы показателей деятельности судов первой инстанции стало количество их решений, отмененных вышестоящими судами. Исходя из этого показателя руководители судов получали продвижение по иерархической лестнице, в зависимости от него суды могли получить от Судебного департамента большее или меньшее финансирование на развитие своей материальной базы, большее или меньшее количество квартир для судей и сотрудников аппаратов судов.
Внешне вполне адекватный способ оценки качества работы в российских реалиях привел к тому, что практически в любой момент вышестоящий судья мог позвонить председателю суда первой инстанции и высказать свое мнение об исходе рассмотрения того или иного дела. Председатель суда, зная позицию вышестоящего судьи, транслировал полученную установку судье, рассматривающему данное дело, который очень хорошо понимал, что отмена вынесенного им приговора создаст различного рода проблемы и для него, и для его коллег.
Но наш разговор сосредоточен вокруг главного вопроса – как эта реформа повлияла на укрепление или ослабление независимости суда, способствовала она или нет становлению в России верховенства права. И здесь важно подчеркнуть, что основные новации, содержавшиеся в поправках к закону «О статусе судей», внесенных президентом в Думу, были направлены на качественное изменение положения судей в России, резкое снижение гарантий их независимости. Согласно концептуальным основам построения судебной системы верховенство права гарантируется независимостью судей от исполнительной власти, их неприкосновенностью и несменяемостью. Судебная реформа 2001 г. повела наступление по всем этим направлениям.
Самым первым решением Кремля было проведение чистки судейского сообщества: пожизненное назначение судей заменено возрастным пределом – судей, достигших 65 лет, заставили уходить в отставку, сделав введенную поправку нормой обратного действия[209]. Это позволило Кремлю вывести из состава Верховного суда и Высшего арбитражного суда многих опытных судей, которые играли важную роль в процессе создания судебной системы в 1990-е гг. Кроме того, были «зачищены» составы областных судов, а также смещены со своих позиций многие председатели судов. Неудивительно, что на место уволенных судей приходили более молодые, но абсолютно лояльные президентской администрации, которая стала играть решающую роль в судейских назначениях.
Важным элементом кремлевской стратегии была замена председателей судов – их роль не только не уменьшилась, но, наоборот, полномочия председателей были расширены: они получили право вето на рекомендации квалификационных коллегий, и их слово стало решающим при выборе судей в составы возглавляемых судов по результатам конкурсов. Одной из очевидных целей «зачистки» состава председателей судов было желание Кремля получить судей лояльных только ему, и для этого нужно было покончить с зависимостью судов от региональных властей. До этого времени председатели судов назначались по представлению руководителей ВС и ВАС, но их кандидатуры в обязательном порядке должны были быть предварительно одобрены региональными парламентами. Изменения в законе, отменяющие эту норму, прошли обе палаты парламента без сучка без задоринки, попытки регионов оспорить новации в Конституционном суде не принесли успеха.
После этого обеспечить лояльность председателей судов стало совсем просто: несомненно, каждый начальник (и председатели судов в этом плане не исключение) хочет оставаться в своем кресле как можно дольше. Кремль отчетливо показал, от кого зависит, исполнится или не исполнится такое желание: закон вводил шестилетний срок пребывания на должности председателя суда, но предоставлял президенту возможность переназначения на второй срок. Очевидно, что после этого любой председатель суда, желавший не потерять должность, становился абсолютно лояльным как вышестоящему суду, так и президентской администрации[210].
Сочетание трехлетнего испытательного срока и отказа от пожизненного назначения судей с одновременным увеличением количества судей в стране позволили Кремлю осуществить фактическую чистку судейского сообщества. К 2012 г. почти 60 % российских судей получили свои полномочия после 2002 г., то есть пройдя через процедуры отбора по новым правилам, ключевую роль в которых играли председатели судов – именно они организовывали конкурсы и представляли отобранного кандидата на утверждение ККС и вышестоящего суда. Внедренная система оценки деятельности судей, в которой ключевыми оказались показатели соблюдения сроков рассмотрения дел и количество решений, отмененных вышестоящими судами, привела к тому, что судьи стали внимательно прислушиваться к мнению представителей вышестоящих судов – принятие решения, не учитывающего рекомендации сверху, с большой степенью вероятности означало отмену приговора в вышестоящем суде и, следовательно, вело к снижению оценки деятельности и судьи, и всего суда, в котором этот судья работает. В результате, рассматривая кандидатов на должность судей, председатели судов отдавали предпочтение сотрудникам, которые проработали в офисе 5–7 лет, хорошо освоили правила работы и продемонстрировали полную лояльность председателю.
«В помощь» председателям судов при отборе кандидатов были выделены ресурсы российских спецслужб, которые таким образом получили возможность влиять на позиции судей. После прохождения судебной реформы 2001 г. через парламент в практику вошло неформальное согласование всех кандидатов (как на стадии первичного назначения на три года, так и при повторном назначении) на должность судьи российскими спецслужбами, которые стали проводить детальное изучение всех сторон их жизни, включая политические взгляды и предпочтения. Кроме пакета документов, кандидатам теперь необходимо получить целый ряд справок из прокуратуры, полиции, службы безопасности и других правоохранительных органов и таким образом пройти процедуру неофициального одобрения своей кандидатуры, прежде чем получить назначение. Плохие взаимоотношения с силовиками могут легко помешать кандидату. Именно на основании таких справок принимается решение о назначении на должность судьи.