Следствие обвинило предпринимателя в том, что на протяжении полутора лет компания продавала оборудование без фотокаталитического блока очистки воздуха, который был установлен в ранних моделях, выпуск которых был прекращен за четыре года до этого[514]. Несмотря на положительные заключения медицинских учреждений, где проводились испытания новых моделей очистителей воздуха, подтвердившие, что они обеспечивают необходимое качество, следователи заявили, что оборудование не «оказывает бактерицидного воздействия на находящиеся в воздухе вирусы и бактерии», и назвали его «фальсифицированным»[515]. Свое обвинение следователи подкрепили экспертным заключением, которое подписал специалист, не имеющий необходимой квалификации и не проводивший сам и не заказывавший третьим лицам проверку качества работы оборудования. Следствие не предъявило каких-либо доказательств причинения вреда жизни или здоровью в результате работы этих устройств.
Предпринимателю выдвинули обвинение в производстве и сбыте незарегистрированных медицинских изделий, не отвечающих требованиям безопасности (такой состав преступления появился в российском Уголовном кодексе в 2015 г.). При этом в постановлении о возбуждении уголовного дела были указаны типы оборудования, которые имели все необходимые регистрационные удостоверения[516]. Сама компания признает, что в некоторых регистрационных документах после их выдачи были выявлены неточности, которые последовательно исправлялись. Это было связано с тем, что заявки на регистрацию были поданы в 2011 г., а за следующие шесть лет правила регистрации медицинской техники изменялись несколько раз и чиновники каждый раз запрашивали новые документы и подтверждения.
Дмитрий Трубицын находился под домашним арестом шесть месяцев, что заметно осложнило работу компании. Многие контракты были остановлены, новые потенциальные потребители воздерживались от проведения переговоров – у инвесторов и менеджеров компании возникли серьезные основания считать, что силовики действовали в интересах конкурентов[517]. В начале декабря 2017 г., на очередном заседании, судья сначала «автоматически» продлил домашний арест еще на два месяца, а потом неожиданно для всех Следственный комитет согласился на смягчение условий: предпринимателя оставили на свободе под подпиской о невыезде. В начале февраля 2018 г. Дмитрию Трубицыну было предъявлено окончательное обвинение, а материалы дела переданы в суд[518].
В апреле 2018 г. суд начал рассматривать дело Трубицина, однако прислушался к защите, указывавшей на неконкретность обвинения, заявил, что на основе позиции следствия суд не может вынести обоснованное и законное решение, и вернул дело в прокуратуру «для устранения препятствий его рассмотрения судом»[519]. Через пять месяцев после этого появилась информация о том, что прокуратура отказалась утверждать обвинительное заключение; через 10 дней после этого следователь закрыл уголовное дело. Будем надеяться, окончательно[520].
В ночь с 8 на 9 февраля 2016 г. на центральные площади Москвы была выведена тяжелая строительная техника, которая… начала сносить торговые павильоны, во множестве возникшие в 1990-е. За ночь снесли 97 объектов.
В Советском Союзе дома строились так, что в них на первых этажах не было предусмотрено помещений для магазинов или компаний, оказывающих бытовые услуги. В первой половине 1990-х городским властям по всей стране стало понятно, что нужно что-то делать в этом направлении. Один из путей, по которому пошли московские власти, было строительство легких павильонов на площадях около станций метро. Вернее, движение шло с двух сторон: инициативные предприниматели зачастую сначала строили такие сооружения, а потом всеми правдами и неправдами регистрировали их и получали права собственности. Не всегда эти сооружения украшали городские пейзажи, но зато они эффективно решали бытовые проблемы москвичей.
Летом 2015 г. российский парламент принял закон, который дал право муниципальным властям сносить здания и сооружения, построенные без получения необходимых разрешений. И самое главное, закон лишил собственников права на судебную защиту, установив, что муниципальные власти могут произвольно принимать решение, что считать незаконным строительством и какие здания и сооружения нужно снести.
В декабре 2015 г. правительство Москвы приняло решение о сносе 104 зданий, построенных в Москве: решением чиновников они были признаны опасными для москвичей из-за расположения на инженерных коммуникациях и над технической зоной метро[521]. Многие владельцы возмутились: их собственность была надлежащим образом зарегистрирована в государственных органах[522]. Многие из них снова пошли в суды, доказывая свое право собственности, но это не помогло. Мэр Москвы Сергей Собянин отдал приказ о выводе строительной техники на площади, заявив, что подлежащие сносу сооружения «были построены в 1990-е гг. при явном попустительстве либо содействии чиновников». Столкнувшись с резкой критикой своих действий в СМИ, Собянин сделал фантастическое по своему цинизму заявление, которое в полной мере продемонстрировало его отношение к правам собственности: «Нельзя прикрываться бумажками о собственности, приобретенными явно жульническим путем»[523].
Хотя статья 35 Конституции России говорит «Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда», в апреле 2016 г. Верховный суд России оправдал действия московской мэрии. В конце августа 2016 г. власти города снесли еще 80 сооружений. Стоит ли говорить о том, что ни одного обвинения в адрес какого-либо московского чиновника о выдаче «жульническим путем» документов о собственности выдвинуто не было?
В сентябре 2016 г. Конституционный суд России, рассмотрев запрос группы депутатов Государственной думы, оспаривавших принятый летом 2015 г. закон, умыл руки. С одной стороны, суд подтвердил право граждан на судебную защиту прав собственности, с другой – не принял запрос к рассмотрению, заявив, что он недопустим с точки зрения закона, и, таким образом, отказался встать на защиту права собственности в России.
Глава 8Привлекательный бизнес
Владимир Путин задолго до того, как стал президентом России, понимал силу российских олигархов, состояние которых сформировалось в 1990-е гг. Работая вице-мэром Санкт-Петербурга и позднее, переехав в Москву, он видел, как легко они открывали двери в кабинеты самых высокопоставленных чиновников и договаривались о принятии выгодных для них решений. Возможно, в глубине души он даже завидовал им: многим удалось так быстро сколотить огромные состояния! А он, работая «как раб на галерах», оставался скромным чиновником, у которого были в собственности сомнительным путем полученная квартира и небольшой домик в дачном кооперативе в пригороде Петербурга[524].
Став премьер-министром и пройдя свою первую избирательную кампанию по выборам в Государственную думу, Путин увидел, что многие избранные по мажоритарным округам депутаты имели сильные связи с различными бизнес-группами. Владислав Сурков так описывал ситуацию: «…Самодеятельные и амбициозные коммерческие руководители подменили собой в ряде случаев власть. Ни для кого не секрет, что целые министерства, регионы, партии находились под контролем отдельных финансовых групп, причем под самым прямым и буквальным контролем»[525]. Будучи новичком на федеральной политической арене, Путин опасался, что, объединив свои усилия, олигархи смогут в лучшем случае ограничивать его власть, навязывая выгодные для себя решения, а в худшем – отстранить неопытного президента от власти. Поэтому через несколько дней после своей инаугурации в мае 2000 г. Путин пригласил крупнейших российских бизнесменов на неформальную встречу, в ходе которой предложил олигархам заключить неформальный договор: власть не будет копаться в их прошлом, если олигархи согласятся «равноудалиться, не болтаться по Кремлю, не шататься по министерствам и не решать вопросы, не входящие в компетенцию»[526].
Хотя бизнесмены не пытались спорить с новым президентом и немедленно согласились на его предложение, Кремль решил подкрепить свои слова весомыми аргументами. В течение следующих двух месяцев российский крупный бизнес получил достаточно внятные послания от власти. Были возбуждены уголовные дела о неуплате налогов против руководителя и основного акционера нефтяной компании «ЛУКОЙЛ» Вагита Алекперова[527], а также против руководителей АвтоВАЗа Владимира Каданникова и Алексея Николаева[528]. Основной акционер «Норильского никеля» Владимир Потанин получил письмо от заместителя генерального прокурора, в котором ему предложили доплатить за приватизацию компании, случившуюся четыре года назад[529]. Также в связи с приватизацией было возбуждено уголовное дело и прошли обыски в другой нефтяной компании, ТНК, принадлежащей «Альфа групп» Михаила Фридмана[530]. Если к этому добавить, что еще в феврале 2000 г. банкротом был объявлен «Инкомбанк», принадлежавший Владимиру Виноградову, и что банковская группа Александра Смоленского «Союз» (бывшая «СБС-Агро») лишилась государственной поддержки и не смогла оправиться после финансового кризиса 1998 г., а против группы «Мост» Владимира Гусинского Кремль уже вел полномасштабную силовую операцию, то становилось очевидно, что все олигархи ельцинской эпохи находились под ударами властей.