– Ну ты и намолотил, Комаров! – Но тут же смолк, видимо, она увидела остовы БТР.
Запищал зуммер, сигнализируя окончание сканирования. Судя по карте, большая естественная полость находилась буквально в километре от нас в направлении возвышавшегося впереди потухшего вулкана. Я ответил Саре, одновременно скидывая маршрут на экран мехводу.
– Не я. Давайте на броню, проскочим, тут недалеко. С фрегата отозвался кто-то живой.
Лейтенант, – бросил я пилоту «Утюга», – давай за нами, держи дистанцию метров пятьсот, чем ниже пойдёшь, тем лучше – нарвёмся на необронов, чёрт его знает, какие у них есть средства ПВО.
– А ну, ребятки, давай-давай! – подогнала своих Сааринен, первой запрыгивая на броню «Циркона» и устраиваясь сбоку башни.
По металлу прогрохотали тяжёлые ботинки десантников.
– Готовы, – доложила Сара, когда все разместились.
Плавно тронулись, сначала в небольшой подъём, затем полого вниз, к основанию вулкана. Там я и увидел эту естественную полость. Боковой выход лавы – вот что это было. Извержение давнее, существенной разницы с температурой окружающей среды не наблюдалось. Видимо, основное жерло вулкана когда-то основательно закупорило, и по трещинам лава пробила себе иные пути. Там, похоже, выжившие и укрылись.
Неожиданно по лобовой броне сыпанула дробь, с характерным звуком впиваясь в силовой щит, частицы металла ярко вспыхивали, сгорая.
– М!.. – Мехвод резко тормознул, и десантники, как горох, с тем же матом посыпались с «Циркона», разбегаясь и залегая по сторонам.
Бам-м! – плюнуло орудие в сторону засветившегося необрона.
БМД дёрнулся, срываясь к входу в пещеру. Сааринен, не стесняясь в выражениях – у меня чуть наушник не свернулся в трубочку, – организовывала ответный огонь. Пространство около десантников начали прошивать плотные трассы очередей. Я аж заслушался, открывая девушку с новой для себя стороны. Команды она пересыпала отборными ругательствами, почти не повторяясь. Слитно по позициям необронов заработали автоматы, очереди били слева и справа от рвущейся на сближение БМД. Подсвеченные компьютером цели я сортировал по приоритетности. Отдельный экран дублировал визор наводчика. Поглядывая туда, я корректировал огонь лаконичными командами, давая упреждения сразу по шкалам наводки:
– Лево двадцать! Право пять, выше три! Право тридцать, ниже два, ещё один!
Второй выстрел Седых положила в ту же точку, выковыривая окопавшегося необрона. Подсветка цели моргнула и погасла. Использовалась артиллерийская шкала тысячных, бортовой вычислитель по подсвеченным целям сразу выдавал значения доводки, относительно текущего положения ствола. Красота! Я вспомнил, как в прошлой жизни корректировал артогонь по биноклю, засекая количество делений между разрывом и целью. А здесь всё просто, хотя, конечно, отсутствие мозгов никакая самая умная техника не заменит – определять приоритеты целей компьютеры так и не научились.
Заслон необронов мы смели, «танков» и расчётов тяжёлого оружия у них не было. Раскатали в ноль, основательно перепахав площадку перед входом. Остановились недалеко от чёрного зева. Я попытался просканировать пещеру вглубь, но дальше нескольких десятков метров сканер начинал серьёзно сбоить, видимо, состав стенок экранировал сканирующее излучение.
Подтянулась оставшаяся группа. Откинувшись, я отключил мониторы, отцепил ремни, притягивающие к креслу, и развернул его боком к десантному отсеку. Спустился. Остановил жестом дёрнувшуюся было за мной Седых:
– Нет, Кара, остаёшься в машине. Твоя задача прикрывать нас, когда мы войдём в пещеру.
Она молча кивнула, хотя по выразительным глазам я понял, что возражения рвутся у неё из груди. Тоже воспитание Сааринен. Раньше, может, она и заспорила бы, но не после той муштры, которую всем новичкам учиняла Сара.
Открыв шлюз, я спрыгнул в хрустнувший подо мной, спёкшийся грунт, подошёл к старлею, внимательно разглядывающей вход. Она обернулась, чуть расслабленная, это было видно по позе, со снайперской винтовкой в руках, оружие чуть покачивалось стволом вниз. Занимавшаяся заря окрасила кроваво-красным литую броню, плечевые щитки, шлем. «Дева битвы», – подумал я и чуть улыбнулся этому сравнению. В моих руках разложилась такая же, как у Сааринен, винтовка.
– Влад, с нами идёшь?
– Да, – кивнул я. – Первым кого поставишь?
– Уиларда, он со щитом.
Обернувшись, я действительно увидел квадратного лейтенанта, который из подлетевшего «Утюга» вытаскивал массивный ростовый металлический щит с забранной стеклом прорезью. Щит был к тому же оборудован эффектором силового поля, подобно нашей броне.
– Кто второй?
– Саагхти, он с дробовиком.
– Третий?
– Я пойду.
Обдумав слова Сары, я снова кивнул, одобряя:
– Хорошо, за тобой я. Остальных сама определи, только Жолондзевского поставь в арьергард, чтоб дров не наломал.
– Лады… Уилард! – по общей связи гаркнула Сааринен, выстраивая цепочку.
Прикрываясь лейтенантом, взгромоздившим перед собой огромный щит, мы потянулись в тёмный зев. Включив ночное видение, Сара осматривала левую сторону, я – правую. Саагхти был в полной готовности стрелять, если противник возникнет прямо по ходу движения.
Сто метров, двести, мы углублялись внутрь вулкана по извилистому ходу. По связи начало пробиваться шипение, постепенно преобразовывающееся в слова:
– Назад, все назад… – Потом чей-то всхлип. – Братишка, держись… – И срывающийся голос: – Комаров, Комаров, слышишь меня, Комаров?!
Выкрутив сигнал на полную, почти кричу:
– Слышу тебя! Это Комаров, идём к вам!
Шорох, треск, снова тот же голос:
– Быстрее, быстрее, нас зажали, долго не продержимся!
И снова чей-то всхлип в эфире.
Голос Сары:
– Я их засекла, где-то километр по прямой.
– Держитесь, мы на подходе, – снова бросаю в эфир.
А в ответ:
– Зажали, плотно зажали. Отойти не можем!
Зло командую:
– Темп!
Срываемся почти на бег.
– Роджерс, Жолондзевский, Герра, прикрытием, здесь! – Это Сааринен, оставляет арьергард прикрывать нас с тыла.
А там идёт бой. Крики, мат – бьют по нервам, заставляя сильнее сжиматься зубы. Поворот, ещё один. Выскакиваем на заслон необронов. Они нас уже ждут, с воем впиваются кусочки металла в щит, заставляя его полыхать синим. Бухает дробовик, такают автоматные очереди, пару необронов подбрасывает к потолку один из наших псиоников. Снесли заслон, ещё один поворот. Там основной отряд противника. Наши уже близко, буквально в сотне метров впереди, за изгибами прохода. Хорошо, что ход так извилист, огнём по необронам можно не бояться зацепить своих.
Гранаты, бросок из-под прикрытия щита, перекатом уход за складку на другой стороне прохода. С «Эрестфера» воспряли духом, услышав нас, усилили огонь. Нас больше, уже больше, и необроны зажаты на прямом участке, не имея шансов укрыться от нашего огня. Крик полный боли с той стороны.
– Вперёд! – подымаю группу, надо задавить врага, не до позиционных боёв, когда любое промедление может стоить жизни остаткам экипажа фрегата.
Всё, никаких укрытий, надежда лишь на броню. Впиваются пули, неприятно, но не смертельно, срывает наплечник, обжигая плечо раскалившимся металлом.
Бой идёт, словно фрагментами, перед глазами. Мат слева, кого-то зацепило. Граната прямо перед собой, взрыв, волной толкает в грудь. Необрона, прикрывшегося подбитыми собратьями, откидывает назад, из оторванной руки выбрызгивает синяя жидкость. Очередь справа почти отрывает ему голову. Стреляю в упор, ударом ноги отбрасывая другого необрона. Краем глаза замечаю, как слева от псионического удара необрона просто разрывает, вминая грудную пластину. Ещё один взрыв, совсем рядом, оглушает, отбрасывая к стене.
– Комаров, ты как?
Мотаю головой, приходя в себя. Отлепляюсь от стенки, отмахиваясь от помощи подбежавшей Сааринен. Нога чуть не поскальзывается на попавшейся на дороге оторванной конечности синтетика.
Всё, бой окончен. С той стороны, пошатываясь, появляются выжившие с «Эрестфера». Окидываю взглядом проход. Кто-то сидит у стены, баюкая руку, кто-то из группы, в зелёном свечении визора не могу разобрать кто. Кого-то поддерживают товарищи. Меня хватает за плечо один из спасённых, безошибочно угадывая во мне командира.
– Там раненые, тяжело.
Киваю:
– Сара, раненых выносим к «Утюгу».
Считаю выживших. Восемь на ногах, почти все легкораненые. Пять тяжёлых – четверо в забытьи, один в сознании, и шестеро, которым уже не помочь.
– Засада! – истошный крик по рации. Узнаю, холодея, голос Жолондзевского.
Стрельба, взрывы.
– Комаров! – Это Роджерс в эфире. – Здесь необроны, откуда выползли, не пойму. Жолондзевский отошёл и на них напоролся. Мы держимся, он гранатами нескольких положил. Сканер мне пятерых показывает.
– Что пацан?!
– Не знаю, – тяжёлый вздох, – боюсь, он мог подорвать их с собой вместе…
– Да чтоб твою… – крою матом всё и вся. Не уберёг мальчишку.
– За мной!
С пятёркой наиболее боеспособных возвращаемся к оставшимся в прикрытии десантникам. Необронов уже не пять, только три активные точки на дисплее. Плотным огнём сносим и их.
А потом нашли парня… Он действительно подорвал себя. Отойдя в сторону, он, видимо, наткнулся на небольшое, не замеченное нами ответвление, где и столкнулся с ещё одним отрядом необронов. Почти лицом к лицу. После чего, предупредив нас о засаде, сорвал обе гранаты и бросил навстречу выбегающим необронам. Броню посекло, особенно досталось ногам, их почти перекрутило взрывной волной. Я склонился над ним, над измятой и изуродованной кирасой, а инструметрон вдруг пискнул, улавливая какую-то активность. Не поверив, я упал на колени, проводя инструметроном над телом. Жизнь ещё теплилась в нём, в непоседливом курсанте, так мечтающем стать героем. Лихорадочно я принялся срывать небольшую коробку аптечки на поясе. Ту, что была у Жолондзевского, похоже, сорвало взрывом. Торопясь, подключил к скафандру курсанта. На корпусе замигали огоньки, вводя полный комплекс противошокового, стимуляторов, ещё какие-то коктейли, поддерживающие едва теплющуюся жизнь.