Второй путь конструирования понятия осуществляется в логическом суждении, т.е. в подведении символа Любовь к возможному роду путем сопоставления с разными сущностями; в результате «понятие» актуализируется в текстах на основе интуитивного приближения к концепту. По-видимому, в нашем сознании содержится скрытое понятие (концепт), неявно представленное в подсознании, что и дает возможность сопоставления. В результате этой операции мы очерчиваем границы денотата — предметного значения, представляющего объем понятия.
Четкой границы между адъективными сочетаниями и суждениями нет, в обоих случаях их объединяет предикативность, у адъективных сочетаний скрытая; ср.: «Здесь, погрузившись в сон железный, Усталая природа спит» (Тютчев). Метафоричность сочетания сон железный усиливается перестановкой имени и прилагательного, в результате чего образуется скрытая предикативность (сон — железный). У прилагательных притяжательных предикативность выявлена сильнее, ср. солдатская любовь, плотская любовь (любовь солдата, любовь плоти).
Подбор цитат осуществлен, в основном, методом случайной выборки. Это не предложения, а законченные высказывания, включенные в определенный жанр (по М. М. Бахтину) и как таковые требуют своего стилистического комментария. Количество цитат при каждом слове указывает на относительную активность употребления слова в современной речи; при отсутствии или редкости современных текстов, использованы цитаты из старых авторов, углубляясь до XVII века.
В словарной статье приводятся многие определения «понятия- символа», ср.: «Любовь — тоже понятие, как и всякое другое понятие» (Шелгунов). — «Любовь не есть понятие, которое можно анализировать и исследовать» (Кавелин). — «Нет, любовь не надо «определять», достаточно однажды по-настоящему пережить её» (И. Ильин). — «Любовь — как бы мы ни старались скрыть её имя в холодных понятиях солидарности, чувства общения, социальной связи — есть начало, скрепляющее всякое общество» (Федотов). — «Надо очень остерегаться слова любовь, которое и раньше звучало многосмысленно, а теперь смысл и совсем потерялся... На языке простого народа любовь часто выражает грубо-чувственную сторону, а самая тайна остается тайной без слов» (Пришвин) и т. д. В конечном счете, следует согласиться с Ю. С. Степановым в том, что «в русской культуре концепт Любовь понятийно не развит», добавив: этот концепт постоянно развивается в границах национального символа. В отличие от понятий, «балета бескровных категорий» (Г. Шпет), символ склонен к постоянным изменениям и гибко реагирует на изменяющиеся ситуации.
Таким образом, в последовательном снятии случайных отклонений и в подведении многочисленных видов к общему для них роду мы получили развернутую перспективу концепта Любовь, представленную в русских классических текстах и в русском восприятии. Это сложное символическое образование, столетиями накапливавшее существенные признаки своего бытия в русской культуре. Можно различить слои (страты) семантических типов и представить их метонимическое движение во времени. Метафорические переносы осуществлялись позже всего и до сих пор часто выглядят как авторские фантазии талантливых писателей. Несмотря на это, и они следуют жесткой норме выхода из концептума и всегда определяются его исходной семантикой. В материале, данном в словарной статье «Любовь», содержится множество сближений по принципу сравнения, в результате чего Любовь сравнивается с жалостью, с жаждой, с возрождением и т. д. Все многообразие материала укладывается в пять групп, с некоторыми отклонениями в частностях.
Вот эти группы:
1. Влечение — влечение, жажда, пожар, стремление, порыв, сила и т. д.
2. Жалость — болезнь, жалость, сострадание и т. п.
3. Связь — долг, обмен, привязанность, связь и др.
4. Единение — возрождение, единение, единство, радость жизни и пр.
5. Награда — благо, благодать, награда, вечное мгновение и т. д.
Любопытно сравнить полученную таким образом классификацию с установленными П. Флоренским «направлениями в любви» — на основе греческого материала, который первоначально калькировался:
«Итак, греческий язык различает четыре направления в любви: стремительный, порывистый эрос, или любовь ощущения, страсть; нежную органическую στοργη или любовь родовую, привязанность; суховатую рассудочную αγαπη или любовь оценки, уважение; задушевную искреннюю φιλια или любовь внутреннего признания, личного прозрения, приязнь».
Первые четыре группы определенно соотносятся с греческими типами, установленными на основе классических текстов, в том числе и христианских:
1. Влечение как ощущение — ηρος = любовь да ласка
2. Жалость как чувство — φιλια = любовь и дружба
3. Единение как привязанность — στοργη = совесть-любовь
4. Связь как уважение — αγαπη = совет да любовь
В представленной последовательности типы содержательно усиливаются — от ощущения до разумного основания. Однако греческий материал не дает пятого типа — награды благодати. Это несомненное добавление христианства, включившего в национальную ментальность «духовную составляющую» концепта в соответствии с общим представлением русского реализма: идея равновелика вещи. Включение пятого типа обязано переходом в режим реализма, сменившего прежнее номиналистическое мировоззрение. Потому что, как это выразил Л. Толстой, «Любовь дает людям благо, потому что соединяет человека с Богом». Отторжение от номинализма подтверждается отсутствием признака sex, теперь приобретаемым путем заимствования (в известной среде) английского слова.
В качестве примера был избран концепт Любовь как наиболее сложное концептуально образование. Предметная лексика вообще легче для анализа, хотя и она в современных условиях развивает переносные значения, впрочем, постоянно связанные с концептуальным ядром. Это — непременное условие того, что переносное значение будет принято русским сознанием как свое собственное. «Своим ничего не надо доказывать», — справедливо заметил русский философ, и так оттого, что всё уже выражено — в слове.
Системные связи можно раскрыть на таком же рассмотрении текстовых предикатов. Например, предикатами концепта Дух в русских текстах (см. словарную статью) выступают: мышление, сознание, разум, идея, принцип — интеллектуальные составляющие; дуновение («дыхание Божие»), энергия, творческая активность, источник деятельности, свобода и в конечном счете «христианская метафора — Любовь», облаченные в ипостаси Сущность, Существо и Бог — несомненно волевые (мужские) начала. Предикатами концепта Душа выступают двоящиеся начала, поскольку, в отличие от единого Духа, Душа может быть душой человека и душой Мира. Душа мира дана как непрерывная движимость во внепространственной бесконечности, глубокая существенность чувств и мысли в волевом усилии, представленном во внерассудительном анализе. Душа человека — самодвижущая сила в замкнутом целом, нерасторжимое бестелесное качество святости и зверства («сплав Бога и зверя») с преобладанием моральных признаков чувства, совести и страсти — чувственно-мистические (женские) начала. Все эти предикатные признаки представлены в толкованиях текстов. Западноевропейских параллелей не много из-за редкости примеров; так, концепт Дух представлен только предикатами сознание, принципы и свобода.
Дополним примеры текстами, предикативно изъясняющими концепт Дом:
«Оставил дом и ушел в пустыню» (Ремизов) — «Государство было домом» (С. Булгаков). — «На Святой Руси нужен свой дом, своя семья» (Хомяков). — «Дом — это самая устойчивая капсула человеческого бытия, даже умирая, переходим из одного домка в другой» (Визгин) — все в значении жилища, родного крова; «Сердятся как во всяком русском доме» (Розанов). — «Дом — человеческое общество, поселенное на известном месте» (Кавелин). — «Дом как связь поколений, центр семейных преданий» (Чичерин). — «Врасплох захвачен российский старый дом» (Бунин). — (Дружба) «между ‘домами’ на ‘улице’, называемой Историей (Аннинский). — «Дом — будущее, summa детей» (Розанов) — все в значении семьи, рода, домочадцев. Это значения являются основными, поскольку восходят к концептуму, а концептум — средство, держащее единство слова во времени и пространстве. Другие два значения встречаются преимущественно в «бытовых» текстах: «Баба... порядком вела дом» (Личутин) или в поговорке «Дом вести — не лапти плести» — значение хозяйства, основное значение слова ‘здание’ представлено в текстах поэтов: «Современные дома-крысятники строятся союзом глупости и алчности» (Хлебников). — «Помнишь, как строили дом...» (Гребенщиков). В любом случае за пределы четырех значений субординации предикативные признаки не выходят.
Задание:
Слова, выбранные для работы по предыдущему заданию, наполните текстами по Интернету и составьте алгоритм порождения смысла. Проверьте, насколько совпадает ваш результат с определениями толковых словарей.
Синкретизм (от греч. συνκρητισμος — соединение, букв. «слитность») — нерасчлененность предметов и явлений в древнем сознании, отраженная в словесном знаке. Это исходная точка развития смысла. Совершенно справедливо символически описала этот семантический момент Н. Д. Арутюнова:
Простота не пустота. Простота — это истоки, начала, элементы, аксиомы. Их место — в глубине. В них записан генетический код явления, его судьба. Из них выводимы механизмы усложнения
Такова, действительно, форма действия древнего мышления, основанного на эквиполентности (равнозначности) целостно выделенных объектов восприятия в режиме «стихийного материализма»; таков реальный номинализм, в сознании, представленный